Дуэль в Кабуле - Михаил Гус

Билета у Яна не было, и он видел, как сквозь кордоны полицейских и жандармов проходили в церковь люди, виновные в гибели поэта, знать, которой равно чужды и гордость национальная, и личная честь, и слава России, и судьба литературы…

Гнев народа перепугал Николая, взрыв народных чувств показался признаком нового 14 декабря… Шпионы доносили, что готовятся беспорядки, что совершится нападение на дом Геккерна, а из траурной колесницы выпрягут лошадей и гроб понесут на руках.

Николай приказал отвезти тело Пушкина в Михайловское и предать земле в Святогорском монастыре. Сопровождать гроб он поручил Тургеневу. А псковскому губернатору было передано приказание царя: запретить при похоронах все, кроме того, что делается для всякого дворянина.

8

О Пушкине в «свете» забыли быстро. Настала масленица, и в столице бушевал вихрь балов, маскарадов, празднеств.

«Все общество Санкт-Петербурга, включая дипломатический корпус, продолжает быть увлеченным развлечениями карнавала и очень мало занимается политикой. Празднества происходят без перерыва», доносил своему правительству французский посол.

Ян томился в своем номере в гостинице и с нетерпением ждал решения Николая.

Родофиникин сказал, что государь приказал все материалы, передать на рассмотрение Азиатского комитета с тем, чтобы к концу марта был представлен окончательный доклад с точными предложениями.

Решение такое Николай принял, взвесив, как складывались отношения с Англией. В споре о «Виксене» он видел нерешительность британского кабинета: «Кажется, поставим на своем без драки», — писал он Паскевичу. Дергем был явно на стороне России, и Пальмерстон пока не проявлял свойственной ему воинственности.

Но это не мешало ему продолжать происки на побережье Кавказа среди горских племен. Бутенев из Константинополя прислал верные сведения, доставленные его тайными агентами в Турции.

Белл, незадачливый капитан «Виксена», вернувшись из России в Константинополь, недолго там пробыл и вновь отплыл к берегам Кавказа. Он привез туда нечто вроде прокламации с обещанием английской вооруженной помощи. Себя Белл называл посланником Англии. Несколько позже среди горцев появился корреспондент «Морнинг хроникл» Лонгворт, выдавший себя за «диван эффенди», присланного королем английским. Белл и Лонгворт передали горцам «знамя независимости» и подбивали их собирать вооруженные отряды для войны с Россией. Белл и Лонгворт даже начали подбирать «министров» для правительства Черкессии.

В Персии Макнил не жалел усилий, чтобы отвратить шаха от похода на Герат, и воспользовался поездкой Карелина в Астрабад, чтобы пугать шаха намерением России захватить эту область Персии.

На эти действия англичан Николай и хотел ответить своими контрдействиями в той части Азии, которую Англия считала своей исключительной сферой…

9

Бернс покинул Бомбей 26 ноября 1836 года и 15 декабря высадился в Синде. Эмиры принимали его любезно, пригласили на охоту. Они знали о замыслах Ранджит Синга, желавшего подчинить себе весь Синд, и потому искали покровительства Англии.

В столице Синда Гайдарабаде Бернс в начале февраля получил письмо из Кабула от Массона Английский резидент писал: «Я заметил, что печатные издания в Индии в течение последних двенадцати месяцев наполнены наиболее лживыми сообщениями и абсурдными слухами относительно Махмуд-шаха и Афганских областей. Их можно приписать либо чистейшей выдумке, либо желанию сбить с толку». Последнее выло верно! В Лодиане агент капитана Уэйда Шамат Али в газете «Лодиана Акбар» много лгал о Кабуле, и Дост Мухаммед, писал Массон, непрестанно оскорбляемый на страницах газеты, воскликнул в гневе, что Массон является автором такой лжи. Однако Массону удалось убедить эмира, что он тут ни при чем. Массон писал и Уэйду, что нельзя верить слухам о враждебных замыслах Дост Мухаммеда против Англии. Однако Уэйд, сообщал Массон Бернсу, не обращает внимания на его сообщения и пересылает генерал-губернатору в Индию только сведения, крайне враждебные эмиру кабульскому.

Письмо Массона раскрыло Бернсу весьма сложную обстановку в Кабуле, необходима была осторожная, дальновидная, точная линия поведения.

Бернс ответил Массону, что цель его поездки в том, чтобы «открыть для торговли Инд и лежащие за ним страны».

Миссия Бернса отнюдь не была «коммерческой», хотя в инструкции Окленда говорилось только о торговле…

В Гайдерабаде Бернс принял и гонца из Бухары, который сообщил, что из России вернулся посол караулбеги и привез письмо императора к эмиру с выражением дружеских чувств.

Покинув Гайдерабад, Бернс отправился вверх по Инду и в апреле достиг Шикарпура. Тут он получил сведения о событиях в Персии: о сборе большого персидского войска для похода на Герат, о переговорах кандагарских владельцев с шахом, о послах из Кабула к шаху.

В Шикарпуре же к Бернсу прибыли гонцы из Лахора и Кабула. И Ранджит Синг и Дост Мухаммед приглашали Бернса к себе.

22 апреля Бернс приехал в Миттанкот, где его ждал сын Ранджит Синга Гари Синг, присланный отцом, чтобы с почетом проводить британского посланца в столицу Пенджаба.

Тем временем в Кабуле произошли важные события. Дост Мухаммед решил еще раз попытать счастья на поле брани и силой отобрать у сикхов Пешавар. Этому решению способствовал перебежавший к нему от Ранджит Синга американец Харлан.

Поссорившись с магараджей Пенджаба, он явился в Кабул, Эмир принял его с распростертыми объятиями назначил своим личным адъютантом и командующим армией, поручив ему обучить войска на европейский лад и подготовить к новому походу против сикхов. В дурбаре эмир отвел Харлану почетное место по левую руку от себя.

Подготовка войск под руководством американца шла небезуспешно, и в начале мая 1837 года Дост Мухаммед выступил в поход.

10

Пальмерстон решил уступить России в вопросе о «Виксене», но так, чтобы выигрыш все-таки был на стороне Англии: согласиться с конфискацией корабля Белла, но при этом не признавать прав России на Кавказское побережье. Отправленные туда агенты должны были создать обстановку, доказывающую, что Черкессия не принадлежит России и не признает ее власти.

30 апреля Пальмерстон пригласил к себе русского посла Поццо ди Борго и заявил ему, что Британия не признает прав России на побережье Кавказа, предусмотренных Адрианопольским договором. Русский посол энергично опротестовал претензии Англии.

Тогда Пальмерстон разразился грозной филиппикой в адрес России.