Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой - Елена Обоймина

Несмотря на вроде бы достоверный рассказ И. Н. Вебстер, существует несколько версий того, как все-таки русская монахиня попала в группу на уничтожение. Одна из них следующая. Мать Мария, понимая, что не сможет долго прожить и ее состояние все равно приведет к смерти в газовой камере, решила занять место одной из женщин, отобранных для уничтожения (иногда встречается следующее уточнение: девушка была еврейкой).

…когда освобождение было уже близко, мать Мария пошла в газовую камеру вместо отобранной фашистами советской девушки. Она обменялась с ней курткой и номером, немногословно объяснив:

– Я уже стара, а у тебя вся жизнь…

Может быть, мы имеем дело с легендой. Но человек, заслуживший такую легенду, бесспорно легендарен…

С этим трудно не согласиться.

Несколько месяцев отдал Е. Богат поискам бывших узниц Равенсбрюка. В душе писателя теплилась надежда: найти девушку, спасенную русской монахиней. Но все поиски оказались напрасными…

По поводу легенды о героической смерти друг поэтессы и соратник по антифашистской борьбе И. Кривошеин писал:

Все, кто знал Елизавету Юрьевну… принимают эту версию о ее гибели как наиболее вероятную. Ее последний подвиг – естественное завершение жизни этой замечательной русской женщины.

Другой из товарищей матери Марии, философ Н. Бердяев, признавался:

У меня было впечатление, что она стремилась к жертве и страданию, она хотела умереть за русский народ.

Когда-то в «Последних римлянах», вспоминая гибель Н. Гумилева, матушка воскликнула:

Страшно себе представить человека, идущего на смерть. Кажется, что наряду с волной душевной смятенности должна где-то в глубинах его обозначиться очевидная, ясная и простая истина, примиряющая все.

Русская монахиня покинула этот многострадальный мир так же, как и жила, – следуя евангельским заветам. Вспомним: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13). О себе мать Мария сказала в стихах.

В последний день не плачь и не кричи:

Он все равно придет неотвратимо.

Я отдала души моей ключи

Случайно проходившим мимо…

…Всего лишь через два дня после ее гибели представители Красного Креста начали освобождать тех заключенных, которые были вывезены из Франции. А еще через месяц советские войска вывели из застенков всех узниц, кому посчастливилось остаться в живых. Среди них оказались и те, кто хорошо знал мать Марию. Например, не раз упомянутая нами участница французского Сопротивления Софья Носович.

Ее возвращение живой из немецких лагерей смерти казалось настоящим чудом! После того как смертный приговор заменили концлагерем, болезненная Софья попала в Равенсбрюк. Здесь у нее вновь открылся туберкулез. Ее отправили в изолятор, но перед этим больная взяла клятвенное обещание со своих подруг по Сопротивлению Жаклин Рамей и Жаклин Рише-Сушер, что они не бросят ее, если их будут переводить в другое место. И вот накануне отправки в Маутхаузен обе Жаклин пришли в барак, чтобы поднять Софью с ее сенника. Ослабевшая, горячая от высокой температуры, она последовала за подругами. Четверо суток ехали заключенные в битком набитом товарном вагоне. Тесно прижавшись к подругам и деля с ними последний ломоть хлеба, Софья выдержала этот изнурительный путь, а потом, под страхом быть застреленной, если оступится и упадет, преодолела подъем в лагерь Маутхаузен по обледеневшей дороге, вдоль которой лежали трупы убитых. Затем – 16 часов ожидания неизвестно чего под открытым небом в снегу… «Бедная Софка, – удивлялась Жаклин Рамей в своих воспоминаниях, – в том состоянии, в котором она находилась, она должна была умереть. Но она все претерпела, и мы, в конце концов, привезли ее во Францию». Жаклин поражалась тому, как в этой женщине железная воля сочеталась с восточным фатализмом и полным отсутствием практичности (если бы подруги не выкрали для нее шерстяные чулки, вату для подкладки пальто и вермахтовский флаг, из которого смастерили варежки, она бы насмерть замерзла).

По возвращении во Францию Софью Носович поместили на несколько месяцев в санаторий, и смерть опять от нее отступила. Туберкулез разыгрался в третий раз, но к тому времени уже существовали антибиотики, и ее вылечили. За заслуги в Сопротивлении, за пытки, которые она претерпела, отказываясь кого-либо выдать, Софья Владимировна удостоилась ордена Почетного легиона. Всю свою оставшуюся жизнь эта женщина посвятила тем, кто тоже пострадал во время войны: ослепшим читала вслух, парализованным убирала и готовила, за больными ухаживала… Она продолжила дело матушки Марии.

Вместо послесловия

В первые послевоенные месяцы, еще не зная о гибели матери Марии и надеясь на то, что она все-таки выжила, Д. Е. Скобцов через газеты давал объявления о розыске «своей жены». Поиски ни к чему не привели…

Осенью 1946 года Даниил Ермолаевич увез свою старенькую тещу, Софью Борисовну Пиленко (ей было уже за 80) из Парижа в Фелярд. После войны он отошел от общественной деятельности – сказывались возраст, болезни и потеря близких. Книга «Три года революции и гражданской войны на Кубани», работать над которой он начал еще в 1920-х годах, вышла в свет незадолго до его смерти. Отдельные экземпляры этого исторического труда, каким-то образом попавшие в СССР и на Кубань в частности, изымались и уничтожались советскими органами госбезопасности. Читателей при этом арестовывали…

На средства Даниила Ермолаевича в детском доме в Монжероне была оборудована палата, названная именем его покойной жены.

Скончался Д. Е. Скобцов в 1969 году в Нуазиле-Гран под Парижем в пансионате для русских, основанном матерью Марией. Похоронен на знаменитом русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, в одной могиле с дочерью Настенькой.

Мать Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, Софья Борисовна, прожила до 1962 года. Она привела в порядок архив дочери, переписала и расшифровала многие рукописи, участвовала в работе по изданию сборников ее стихотворений. После смерти матери Марии вышли в свет два сборника – в 1947 и 1949 годах. Первый ценен тем, что в него включены поэмы «Похвала труду» и «Духов день», а также впервые опубликованы мистерии «Анна» и «Солдаты».

Софья Борисовна скончалась на сотом году жизни – также в Нуазиле-Гран, в доме престарелых. Похоронена на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.

Судьба вернувшихся на родину русских эмигрантов сложилась по большей части трагично: почти все они очутились либо в ссылке, либо в ГУЛАГе. В 1948 году перебрался в СССР и Игорь Александрович Кривошеин с семьей. Сперва их определили в Ульяновск, но уже в сентябре 1949 года Игоря Александровича арестовали. Ему ставили в вину связь во время войны с английской разведкой, которой он поставлял сведения о немецких оккупантах, его борьбу в рядах Сопротивления, а также и то, что он… выжил в Бухенвальде! После 18-месячного следствия на Лубянке постановлением ОСО он был приговорен к 10 годам заключения по статье 58-4 УК РСФСР (сотрудничество с международной буржуазией). Реабилитировали И. А. Кривошеина лишь после смерти Сталина, в 1954 году, – за «недостаточностью улик».