«Если», 2005 № 07 - Журнал «Если»

(фрагмент биографической повести)

— Ты большой человек там, дома? — спросил Карогнис за десять дней до отлета Коулза в будущее. Хрононавт с легким удивлением покачал головой.

— Нет.

— Я тоже маленький, — трехметровая панда опустила голову. — Есть вопрос, которого я не должен задавать.

Коулз присел на влажный, покрытый мхом камень. Они с Карогнисом поселились у водопада, по разные стороны утеса, чтобы быть рядом, но не смущать друг друга лишний раз.

— Я слушаю, — сказал человек.

Панда сложила лапы на животе.

— Как вышло, что завтра вы живые?

— Мы, люди?

— Да.

— Разве так не должно быть?

— Вы вымерли, — спокойно ответил Карогнис.

Коулз улыбнулся.

— Да, этот остров погибнет через год, но люди живут не только здесь.

— Я знаю. — панда смотрела в сторону. — Я сказал то, что хотел сказать.

Коулз помолчал.

— Ты сказал, что люди вымерли. Совсем вымерли? Везде в мире?

— Да, — Карогнис поднял взгляд. — У нас дома вас нет. Я — ищущий ответы про людей, поэтому я здесь. Что ищешь ты?

Человек пожал плечами.

— Новые знания о предках. Как они жили? Что любили? Чего боялись?…

— Только это? — быстро спросил Карогнис.

Коулз насторожился.

— Да, только это.

— Я думал иначе.

— И что же ты думал?

Панда ответила не сразу.

— Если я открою свои мысли, они станут твоими мыслями, — сказал наконец Карогнис. — Но мы разные. Мои мысли о людях и твои мысли о людях совсем с разных сторон. Ты потомок.

— Разве твои предки здесь не живут? — удивился Коулз. — Ты сам говорил, что мавы произошли от бамбуковых медведей.

— Говорил, — согласился Карогнис. — Но я потомок тех, кто жил, если не было людей. А ты потомок людей. Если есть ты, меня не может быть. И наоборот.

Коулз напрягся.

— Ты живешь в очень-очень далеком завтра. В два раза дальше меня. Могло случиться многое.

— Нет, — возразила панда. — Волна… Край волны. За ним ничего нет. Завтра отсюда — есть, из дома — нет. Я ошибся в первый день. Думал, как ты, что люди жили, вымерли, потом родились мы, завтра-завтра. Но все не так. Я проверил… это, — он указал на приборы. — Мы из одного завтра. Ты и я.

— Невозможно.

— Знаю.

— Ты уверен, что не ошибся?

— Я хочу ошибиться.

— Но что это значит?

Карогнис перебрал лапами на животе.

— У меня нет мыслей.

Коулз вскочил и принялся нервно ходить взад-вперед.

— Если ты прав, произошел… — он запнулся, не зная, как сказать «парадокс» на языке еккеранг, но панда махнула лапой: продолжай.

— Я догадался.

— Что-то изменилось во времени. Люди не должны были исчезнуть, кто-то изменил время!

Карогнис саркастически склонил голову набок.

— Почему люди? Я могу сказать то же о мавах.

Коулз запнулся.

— Мы здесь… — произнес он медленно. — Мы раньше, чем случился ужас, поэтому мы вместе, мы видим друг друга.

— Верно, — согласилась панда. — Но вернуться домой сможет только один.

Человек содрогнулся.

— Почему?! — он резко отпрянул назад. — Ты хочешь… помешать мне?

Карогнис издал ворчание, заменявшее мавам удивленный возглас.

— Очень странная мысль. Один из нас вернется в несуществующий мир и исчезнет вместе с ним. Я это хотел сказать.

Коулз моргнул.

— Но кто?!

— Время покажет, — философски заметила панда.

Письменные показания генерала (в отставке) Рене Зенке,

ноябрь 2018

Коулз? Старина Билл… Что я могу сказать о Коулзе: он был отличным солдатом. На таких можно положиться, понимаете, о чем я? Любой офицер был бы рад видеть Коулза в своем взводе. Он мне всегда нравился.

Его гоняли, как ишака. Два десятка экспедиций! Дублер даже шутил, что Сегье заодно проверяет, как долго его подопытный человечек сможет стоять на ногах. Но Коулз выдержал. На самом деле, конечно, Сегье просто не хотел рисковать, отправляя в прошлое разных людей: все же это чертовски опасно, а Коулз отлично справлялся. До прошлого августа…

В общем, скажу так: я бы ему поверил даже без фильмов и фоток. В девятнадцатый раз он вернулся сам не свой, будто призрака видел. Эта тварь, там, в прошлом… Ну хорошо, не тварь, тот пришелец, навешал ему лапши на уши так, что перепугал всех на базе. Особенно Сегье.

Уродец допрашивал Коулза почти неделю, выжимал все детали, с утра до вечера изучал фильмы и диктофон. В комплексе разом прибавилось людей; в основном, наших, из охраны, но и спецов немало понаехало. Было, как на бочке с порохом, ну вы понимаете.

Бочка взорвалась в сентябре. В прошлое впервые отправились сразу двое; бессменный Коулз и сам Кьон Сегье. Руководство не хотело его отпускать, но он устроил истерику. Вдобавок с ними послали легкий складной вертолетик на радиевых батареях; Сегье собирался, если потребуется, облететь весь мир в поисках решения загадки. Он уже не так боялся парадоксов.

Спустя три месяца Сегье вернулся один. Коулз, наш верный, невозмутимый Коулз, погиб, спасая этого яйцеголового из когтей махайрода. В черном ящике скафандра Сегье все сохранилось… Впрочем, надо отдать должное Кьону: оставшись один, он выжил и сумел довести дело до конца. И видели бы вы, как он изменился! Я глазам своим не верил — улетала фигня на палочке, а вернулся нормальный парень, такого не стыдно и в строй поставить. Но самое главное: он нашел. Узнал тайну. Надеюсь, его «тайна» стоила жизни Коулза. По правде, я отдал бы трех Кьонов Сегье за одного Билла…

Вообще-то, я не должен писать в этом отчете об открытии Сегье. У его информации гриф «Совершенно секретно», а у моего отчета — простой. Но кому какая разница, сейчас-то? В общем, уже после смерти Коулза, Сегье отыскал в Африке место, где зародились люди. Именно миллион лет назад. Все более древние находки, которых нашими предками считали, оказались липой — в смысле, не липой, а просто другими обезьянами. Наши предки, подлинные и единственные, жили в Габоне, на горном плато Лопэ. Даже те дикари, которых изучат Коулз, когда встретил… ну, медведя, они были тупиковой ветвью вроде неандертальцев. А может, и не тупиковой, кто знает? Не взорвись их остров, возможно, мы сегодня были бы неграми…

Короче. Через две недели после возвращения Сегье собрал большой консилиум светлейших умов Земли. И как думаете, что он им сказал?

— Я обнаружил невероятное, — заявил Кьон. — Мы с вами, как и все люди — результат временного парадокса. Нас не должно было быть.

Думаю, излишне упоминать, какая тишина воцарилась после его слов.

— Предки Homo sapiens на плато Лопэ в Габоне страдают от хищников, — продолжал Сегье. — Я пробыл там меньше месяца, и трижды видел гибель предка в зубах другого вида обезьян. Я утверждаю: без вмешательства хрононавтов предки человека вымрут, и место людей в сегодняшнем мире займут эволюционировавшие бамбуковые медведи — мавы.

— Вы хотите сказать… — начал было один из академиков, но Кьон оборвал:

— Я уже сказал то, что хотел. Мы результат хроноклазма. Земля — планета мавов, и лишь машина времени позволила им, вернее, вскоре позволит, переписать историю.

— Но это нонсенс, — возразил другой ученый. — Если изначально на Земле жили мавы. Каким образом возник хроноклазм?

— Изначально? — усмехнулся Сегье. — Отвыкайте от стереотипов, мой друг. Время — не лента из прошлого в будущее, это еше одно измерение. Ваш вопрос нелеп; вы ведь не станете спрашивать, что было до Большого Взрыва?

— До Большого Взрыва еше не было времени, как такового, — заметил математик Тарасов, один из лучших специалистов мира. — Но миллион лет назад физические законы не отличались от сегодняшних.

— Верно. Однако вспомните топологию. Прямые, никогда не пересекающиеся на плоскости, легко пересекутся на сфере. Время вводит в наш мир четвертую координату и линии, не способные пересечься в трехмерном пространстве, могут встретиться, и не раз, в четвертом измерении.

— История — непрерывная функция, иначе теряется сам смысл…

— Смысл чего? — оборвал Сегье. — Довольно антропоцентризма! Понятие «смысл» субъективно. Да, с нашей точки зрения, кажется нелепым предположение, что в вопросе о первичности курицы или яйца правильный ответ — «не существует понятия первичности». Однако это так. Односторонней поверхности тоже «не может быть»!

— Не кипятитесь, — Тарасов улыбнулся. — Вы говорите не со школьниками. Лучше скажите, как вы понимаете «первичность» применительно к нашей проблеме? Ведь КТО-ТО должен был первым изменить время.

— Что было раньше, курица или яйцо? — коротко спросил Сегье.

— Но в таком случае налицо бесконечный цикл, вырваться из которого невозможно.

— Почему же?

— Потому что наше решение, каким бы оно ни было, также станет частью цикла.