Все источники бездны - Мария Галина

Подполковник вздохнул.

— Ребенок Чужайкиной, — терпеливо сказал он, — но тот вообще не был человеком.

Он порылся в ящике стола и перебросил собеседнику пачку фотографий И рентгеновских снимков.

— Вот, полюбуйтесь сами. Ушей нет. Половых органов нет. Глаза рудиментарные. Да что там, пупка — и то нет. А снимки… Это, по-вашему, что, человеческий череп?

— Вам виднее, — сказал собеседник.

— Вот именно.

— Ну ладно, — оппонент, видимо, тоже решил проявить терпение, — значит, он не был человеком? Кем же он, по-вашему, был? Пришельцем? Одним из них?

— В том-то и беда, что нет, — ответил медик.

Он опять полез в тот же ящик стола.

— Вот, — сказал он, — результаты судмедэкспертизы. Это мы у Лукина тогда изъяли. А вот наши собственные данные. Труп-то мы тогда чуть не из топки выдернули. Повезло нам, верно? Впервые мы заполучили и такой материал — они же никого к себе близко не подпускали.

— Я бы вас, потрошителей, к себе тоже не подпустил бы.

«Дурака-то не валяй», — подумал подполковник. Он отлично знал, как выглядит его собеседник без кителя — по всему телу белели следы старых лучевых ожогов.

— У них была на то причина. Дело в том, что анатомически Панин почти не отличался от людей.

— Что значит — почти?

— Ну, обычный врач при обычном осмотре не заметил бы разницы. Для того, чтобы обнаружить отличия, его пришлось бы вскрывать. Аппендикса, скажем, у него нет и не было…

— А был хвост и раздвоенные копыта.

— Черта с два. Говорю вам, внешне он выглядел, как самый обычный человек. Загвоздка не в этом…

— Ну-ну?

— Мы с вами прекрасно знаем, сколько баб перебрал этот Панин. Искал генетически совместимых, видите ли.

— Ну и что? Это входило в условия Проекта. При каждой очередной неудаче мы просто снимали с них наблюдение, вот и все.

— Удачи, — сухо сказал медик, — там вообще не могло быть. Ни одна из этих женщин — вообще ни одна, — не могла забеременеть от Панина. Как бы он ни старался. Что такое ДНК, вам известно?

— Да, вроде.

— Все живое на Земле размножается при помощи ДНК. ДНК содержится в хромосомах. В клетках Панина — и в половых, и в соматических, — нет хромосом. Это бы еще полбеды, если бы там удалось обнаружить ДНК. Но ее там нет. Вообще.

— А… ты уверен?

— Методика элементарная. С ней любой студент-пятикурсник справится.

— Иными словами?

— Он вообще был бесплоден, ваш Панин. И детей у него быть не могло. Ни от этой бабы, ни от какой другой.

— Но ведь ребенок…

— Вот и я о том же.

— А у него… ДНК?

— В порядке. То есть… мы смотрели лишь на самом примитивном уровне. На тонкую работу — состав, структуру, — уйдут месяцы. Но пока…

Вновь через стол полетела пачка фотографий.

— Это результаты одного из стандартных обследований. Прошлогоднего. А это — вчерашние. Есть разница?

Тот покачал головой.

— Это хромосомы, да? Они тут какие-то не такие.

— Хромосомы изменились. Они скручены. Укорочены. Обычно такое происходит в половых клетках. Перед делением. Или в соматических, обычных — там клетки тоже делятся. Когда происходит регенерация тканей. После ранения, например. Но это — клетки крови.

— И что же дальше?

— Его клетки строят какие-то иные хромосомы. А дальше чужие хромосомы начнут вырабатывать чужие белки. Организм начнет меняться. Он, собственно, уже меняется.

— И что будет?

— Не знаю. То есть будет некий чужой организм. Вопрос только в том, какой?

Тот отшвырнул фотографии, и они веером легли на столешнице.

— Ладно. Те детишки тоже менялись.

— Но они не выживали. А этот…

— Что толку об этом говорить. Посмотрим. Меня беспокоит вот что. Если это не ребенок Панина, то чей же?

— Не знаю.

Медик устало покачал головой. Его собеседник какое-то время молчал, постукивая пальцами по столу. Потом вновь заговорил:

— Послушайте, а что, если… У нас есть данные, что Панина, когда ее в тот раз взяли…

— Кстати, кто это был? Ваши?

— Нет. Мы даже не успели вмешаться. Ее один из Наблюдателей вытащил. Проследил за ней каким-то образом, проник туда — они всюду пролезают, точно ужи. Надел маску эту дурацкую, заделался под своего, положил всех и вывел Панину. Вроде, там еще кто-то поучаствовал, и уж точно не из наших. Но я не об этом. Тот же Наблюдатель нам сказал, что Панина вроде что-то вспоминала под гипнозом. Может, имеет смысл еще раз попробовать?

— Это не так просто…

— Почему нет? В чем, собственно, трудность?

— Она не согласится добровольно. А гипноз — тонкая штука… Там им удалось как-то заморочить ей голову — она понятия не имела, чего они на самом деле добиваются.

— Ну, не мне вас учить. Придумаете что-нибудь. Скажем…

Он замолчал и прислушался. Из коридора доносился топот. Дверь распахнулась, и в нее просунулось встревоженное лицо молоденького фельдшера. Завидев посетителя, он нерешительно затоптался на пороге, не решаясь войти.

— Что стряслось, Вахитов? — недовольно спросил подполковник. — Я вас не звал.

— Константин Игнатьич, — тот сглотнул, — товарищ подполковник… Я подумал…

Он замолк и покосился на человека, сидящего за столом напротив.

— Ладно, — вздохнул медик, — что там у вас? Говорите.

— Рудько… — Только теперь подполковник заметил, что мальчишка бледен и губы у него трясутся.

— Что — Рудько? — Тот приподнялся, упираясь руками в ребро столешницы. — Да говори ты, не тяни.

— Он… застрелился.

— Что? — И, совладав с собой, повернулся к собеседнику. — Рудько работал с мальчиком, — пояснил он.

— Он… я его в сортире видел. Поглядел на меня, усмехнулся, зашел в кабинку и пустил себе пулю в голову.

— Ясно. — Медик вышел из-за стола. — Иди, Вахитов. Скажи там… чтоб убрали.

— Да что творится-то? — тихо сказал его собеседник.

— А вы еще не поняли? — Он замолк, потом тихо добавил: — Я, впрочем, тоже не понимаю. Но это он, ребенок, говорю вам… Это он. Что мы в конце концов получили, генерал, а?

— Что — ребенок?

— Да не знаю я, — тоскливо сказал медик. — Понятия не имею. Послушайте… вы же можете… нужно связаться с теми, оттуда. Пусть они сами разбираются. Это же их отродье. Пусть забирают его к чертовой матери.

— Да ты что? Я, милый мой, ничего не решаю. Надо мной тоже начальство стоит. Кто ж его отдаст — такого.

— А чего ждать? Чтобы он нас тут всех прикончил?

— Ну, — протянул генерал, — может, он тут ни при чем… Мало ли что там на твоего Рудько нашло…

— Говорю вам, это он. Не знаю, что там произошло, но это его рук дело. Прав был Завадский… Свяжитесь вы с ними, умоляю.

— Мы не можем, — тихо сказал генерал.

— Что?

— «Окно» захлопнулось. Последнее. Потому-то он так важен, этот ребенок. Больше у нас ничего нет.

— Ну, я не знаю. Наблюдатели тут остались? С ними свяжитесь. Для чего они тут сидят, собственно?

Тот неохотно ответил.

— Один.

— Что?

— Из известных нам — всего один. И мы уже несколько дней не можем выйти с ним на связь. Мы теперь за все отвечаем, дружище.

Медик обхватил руками голову.

— Что же это будет? — повторял он. — Что же это будет…

Ни шума, ни возни в коридоре Лиза не слышала — ее комната была надежно звукоизолирована. Тем не менее, замкнутая в четырех стенах, она металась точно так же, как люди снаружи, — внезапно ее охватил черный липкий ужас. Даже дышать стало трудно — и потому она была почти благодарна, когда дверь отворилась и вошел человек в военной форме. Обычно он, вероятно, держался с властной уверенностью, но сейчас его начальственную повадку несколько портила нервозная суетливость, с которой он обратился к Лизе.

— Послушайте, Елизавета Дмитриевна, — он старался говорить уверенно, но, натолкнувшись на ее ненавидящий взгляд, на миг запнулся, — вы напрасно относитесь к нам с таким предубеждением. Мы не хотим вам ничего плохого.

— Тогда отпустите нас, — сказала Лиза.

Тот, казалось, заколебался, но, видимо, счел за лучшее сказать правду.

— Мы не можем этого сделать. У вас опять начнутся… неприятности.

— Не ждите от меня благодарности, — сказала Лиза. — Что бы вам ни было нужно — я вам помогать не буду.

— Но мы можем смягчить вам режим, — поспешно отозвался тот, — перевезем вас в закрытый санаторий, вы с мальчиком будете пользоваться полной свободой… в ограниченных пределах. Ни в чем не будете нуждаться. У вас не будет никаких забот, никаких житейских сложностей… вас просто будут хорошо охранять, вот и все.

«Почему он так нервничает?» — подумала Лиза.

А вслух спросила:

— Что-то случилось?

— Почему вы так думаете? — фальшиво удивился военный.

— Иначе вы не стали бы меня так уговаривать. До сих пор вы не слишком-то со мной считались.