КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ - Евгений Лукин

— Продолжайте.

— Туннель вышел в необитаемой точке планеты параллельного мира.

— Необитаемой?

— Во всяком случае, предыдущие исследования показывали, что жители планеты избегают этот район. Кто ж мог предположить, что чертов голландец окажется именно там?!

— Капитан! Нас сносит!

Ван-Страатен свирепо уставился на помощника.

— Какого черта вам нужно в моей каюте?

— Нас сносит, — повторил помощник. С его плаща и шляпы лилась вода. — Погода свихнулась.

— Плевать мне на погоду, ясно? Вы, молокосос, сидели бы лучше под маминой юбкой! — Ван-Страатен отшвырнул помощника и рывком распахнул дверь каюты. — Боцман! — заорал он изо всех сил, но его голос был еле слышен за свистом ветра и грохотом тяжелых, свинцово-черных волн. — Боцмана ко мне! — проревел капитан. — На мачты, дармоеды! — Это касалось матросов, сгрудившихся у грот-мачты. — Хотите, чтобы нас перевернуло? Где боцман?

— Смыло боцмана, — мрачно ответил кто-то из матросов.

— Туда ему и дорога, раз в жизни напьется воды вместо рома. Ну? — Он выхватил из-за пояса пистолеты. — Кто хочет за ним? Только с порцией свинца в придачу?

Матросы полезли по вантам.

— Убрать паруса! — кричал Ван-Страатен, размахивая пистолетами. — Я сказал, что трижды обогну этот чертов мыс, и я сделаю это! Буду болтаться по морям хоть до Страшного Суда, и чтоб я сдох, если не обогну его трижды! Слыхали? Трижды! Черт меня побери!

Только он вымолвил эти слова, как случилось такое, что рыжая шевелюра Ван-Страатена приподняла шляпу, а пистолеты выпали из разом ослабевших рук.

— Святая Дева… — прошептал он, вытаращив глаза. — Господи Иисусе…

Верхушки мачт внезапно засветились ярким бело-голубым светом.

Матросы посыпались на палубу и испуганно столпились вокруг капитана.

— Я тебе говорил, Ван-Страатен, — едва шевеля губами, произнес один из матросов. — Говорил я тебе: не гневи Бога. Вот тебя и поймали на слове.

— К-кто? — очумело спросил Ван-Страатен, не отрывая взгляда от мачт, которые светились ровным мертвенным светом.

— Кто-кто, будто сам не знаешь.

— Плохи дела. Бежать надо, — хрипло сказал другой матрос. — Пока не поздно.

И, растолкав других, бросился к борту.

— Стой, куда? — крикнул капитан. Но матрос не оборачиваясь махнул рукой, быстро перекрестился и прыгнул за борт.

И тогда произошло второе чудо. Не долетев до воды, матрос словно уткнулся во что-то упругое и невидимое, и какая-то сила мягко забросила его назад на палубу.

Это окончательно подкосило Ван-Страатена и остальных. Не сговариваясь, они разом упали на колени и начали громко молиться. Молитва была очень путаной, все давным-давно забыли слова, да и последние события заставляли зубы выстукивать неритмичную дробь. Но крестились они размашисто и старательно — вряд ли была в эти минуты на земле молитва более искренняя.

Наконец все медленно поднялись с колен.

— Что это с морем? — с ужасом прошептал Ван-Страатен.

Тяжелые серо-свинцовые валы, как и раньше, вздымались и опускались, поднимая мириады брызг, но ни одна капля не долетала до палубы судна. И ни один звук не долетал до слуха моряков, как будто судно было обтянуто непроницаемой пленкой.

— Похоже, мы стоим, капитан… — растерянно сказал кто-то из матросов.

Действительно, палуба была неподвижна. Однако судно не стояло. Оно плавно и быстро скользило по верхушкам волн — прочь от неприступного заколдованного места.

— Координатор Ролл! Что произошло с разумными существами, оказавшимися внутри силовой сферы?

— Ничего. Разве что немного замедлилось течение времени.

— Мы считаем, что ваши действия причинили вред слаборазвитым разумным существам. В то же время вы не желали этого. Учитывая вышесказанное, суд считает необходимым освободить вас от каких бы то ни было работ, связанных с созданием пространственно-временного туннеля.

— На какой срок?

— На три галактических года. Кроме того, вам надлежит скорейшим образом снять блокировку и раскапсулировать транспортное средство обитателей планеты, попавших в силовую сферу.

— Мир вам, капитан. — У матроса было такое постное выражение лица, что Ван-Страатена затошнило. Но он сдержался и сказал с милостивой улыбкой:

— Не капитан, любезный брат мой, а смиренный брат Ван-Страатен. Давно следовало избавиться от прежних привычек. Молились ли вы сегодня, братья, о спасении наших душ?

— Целую ночь. — Матрос с видимым усилием поборол тяжелый вздох. — Как и все прежние ночи.

— Когда-нибудь Господь услышит наши молитвы и пошлет нам спасение, — вслух подумал капитан, — и хотя бы глоточек пива. Нужно только набраться терпения и покорно ждать.

— Мы ждем, брат Ван-Страатен. Мы ждем.

Капитан вышел на палубу и при виде матросов с непокрытыми головами торжественно перекрестился.

— Братья! — громыхнул он. Века путешествий и постоянное пение молитв так и не смогли придать его голосу оттенок елейности. — Вот и еще один день Божьей кары миновал. Сколько их будет, нам неведомо. Но мы… — Он не договорил. Судно качнулось и тяжело ухнуло в яму между волнами. Соленые брызги ударили Ван-Страатену в лицо.

— Что это?.. — растерянно спросил один из матросов.

— Что?! — радостно закричал Ван-Страатен. — А то, бараньи ваши головы, что наши молитвы дошли до того, кому они предназначались! И если вы хотите увидеть берег, то по местам, дети мои, сто чертей вам в печень! Ставь паруса!

…Моряки больших океанских лайнеров, стоявших в Антверпене, изумленно наблюдали, как швартовался удивительный трехмачтовый бриг. А Ван-Страатен, ступив наконец на родной берег, подумал: «И все-таки я обогнул этот проклятый мыс. Трижды обогнул. Выиграл заклад. — Он тяжело вздохнул. — Только с кого же я его получу? Э-эх!.. А все мой язык».

И, горько жалуясь на судьбу, бывший Летучий Голландец поплелся к ближайшей пивной. В голове его гудело трехвековое похмелье.

АЛЕКСАНДР ГРОМОВ

ВСЯК СВЕРЧОК

Героям космических боевиков посвящается

Шаг. Еще шаг. И звенят цепи.

Опять? Нуда, опять. Как будто нельзя было подождать еще немного. Ничего, сейчас я приду в себя и выясню, где я и что со мною можно сделать. А цепи все звенят.

Я еще плохо видел, но по долгому, сопровождавшему нудный стук шагов эху понял, что дорога ведет через горы. Кажется, уже наступил рассвет; в такое время нынешнее белое светило, сегодня заметно более крупное, чем вчера, только набирает размах, готовясь к взлету над хребтом, а два его карликовых спутника, желтый и оранжевый, стараются вовсю, раскрашивая вершины радостными красками, — но когда наступит полдень и тройное солнце выползет в зенит, тогда все будет иначе: карлики исчезнут в короне главной звезды, снежные пики вспыхнут нестерпимым блеском и безжизненные склоны зальет ровный мертвенный свет. Вот тогда начнется самое трудное: сколь ни жмурься, а к вечеру резь в глазах станет невыносимой и воспаленные веки будут царапать глазные яблоки, как крупный наждак. Нет, утро куда лучше. Глаза пока не болят, темп движения невысокий, и, когда прекратится озноб, оставленный на память убийственным холодом ледяной ночи, я на короткое время пожалею, что не родился поэтом, чтобы описать великолепную игру красок на гребнях гор, тонкие струи водопадов, срывающихся с далеких скальных уступов, и мучения поэта, который будет подбирать слова, и окажется, что нужных слов как раз и нет. Ну, нет так нет, и, значит, можно написать куда короче, к примеру так:

…Дорога петляла среди гор в нескончаемом подъеме. Колонна осужденных понуро двигалась вперед. Время от времени позади сухо щелкал выстрел: конвойные добивали отставших…

Вот и все. Более чем достаточно. И я подозреваю, что именно так и будет написано. Дело в том, что…

Трах! Не дали довести мысль до конца. Выстрел. Ну вот, что я вам говорил.

Я оглянулся. Позади густо вставала пыль, поднятая сотнями ног, но сквозь пылевую завесу было видно, как двое охранников тащат тело убитого к краю обрыва. Люди в колонне, втягивая головы в плечи, невольно ускорили шаг. Но надолго их не хватит, через некоторое время усталость возьмет свое, кто-то отстанет и тогда снова прозвучит выстрел. В хвосте колонны, как всегда бывает, идут самые слабые и измученные и, может быть, самые счастливые из всех осужденных, потому что они не увидят рудников, им не дойти даже до перевала, они это знают и, наверное, понимают, что лучше уж сразу, — но идут, идут…

Тело убитого было сброшено вниз. Оно будет долго лететь, переворачиваясь в воздухе, ударяясь о выступы скалы, и в конце концов достигнет дна. И пока колонна не дойдет до рудников, многим придется испытать ту же участь. Но только не мне. Потому что это было бы слишком просто…