Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй

чего бы не сделал мудрый властитель, если он стремится заполучить на службу мужа, владеющего дао, и нет такого, чего не совершил бы муж, владеющий дао, если он стремится попасть на службу к мудрому властителю. Обретая друг друга, они пребывают в радости. Без всяких ухищрений сближаются они, без всяких условий доверяют друг другу. Они вместе изнуряют разум и истощают силы перед лицом опасностей и в тяжелые времена. Они радуются этому. Так и совершаются великие дела, так достигается величайшая слава. Никто не в состоянии совершить их в одиночку, ибо среди мужей находятся нелюдимы и самонадеянные, а среди властителей попадаются заносчивые и не терпящие советов. Тут уж былой славе приходит конец, устои государства под угрозой. Потому-то Хуан-ди посылал [людей] во все концы [страны] в поисках мудрецов, потому-то и преуспели Яо и Шунь лишь после того, как они обрели поддержку Бо Яна к Сюй Эра. Доблесть-дэ любого мудреца в том, чтобы распознать мудреца.

Бо Я играл на цине, а Чжун Цзыци слушал его игру. Перебирая струны, он предался мыслям о горе Тайшань. Чжун Цзыци сказал: «Как прекрасно звучит цинь! Величественно, как гора Тайшань!» Через некоторое время Бо Я предался мыслям о потоке, и Чжун Цзыци снова сказал: «Как прекрасно звучание вашего циня! Плавно, как течение воды!» Когда через какое-то время Чжун Цзыци умер, Бо Я разломал свой цинь, порвал струны и до конца своей жизни больше никогда не прикасался к циню, полагая, что на свете больше нет людей, достойных того, чтобы им играли.

Конечно, это касается не только игры на цине. С мудростью то же самое. Даже если имеются мудрецы, но им не оказывают должного приема, вряд ли они стали бы исчерпывать на службе свою мудрость. Так при неумелом управлении и самый сильный скакун не сумеет сам покрыть в день тысячу ли!

Когда Тан заполучил на службу И Иня, он в тот же день устроил очистительную молитву в храме предков — провел мимо рядов с факелами и обмазал кровью жертвенных свиней. На другой день он созвал двор, чтобы представить его, после чего он беседовал с Таном за тонкими кушаньями.

Тан спросил: «Можно ли узнать, о чем вы думаете?» И Инь отвечал: «Ваша страна невелика, в ней не может быть всего, что ни на есть. Все, что ни на есть, может у вас появиться лишь после того, как вы станете сыном неба». Из трех видов употребляемых в пищу животных живущие в водоемах всегда отдают рыбой, плотоядные — зловонием, а травоядные — козлятиной. Все эти малоприятные вещи можно, положим, сделать приятными на вкус соответствующей готовкой.

Если говорить о корне всякого вкуса, то начало всему — вода. Пять видов вкусов и три вида продуктов, девять способов варки и девять способов приправы достигаются работой с огнем. Иной раз нужно готовить быстро, иной раз — медленно, чтобы устранить присущие продуктам рыбный, зловонный или козлиный запах, необходимо не допускать ошибки в ходе готовки. Приправляя блюдо, нужно соблюдать меру и порядок в применении сладкого, кислого, горького, острого и соленого. Согласование их — дело чрезвычайно тонкое, ибо для каждого существуют свои правила.

Превращения, совершающиеся в тагане-котле, — нечто чудесное и непостижимое, что невозможно выразить словом и нечему уподобить при всем желании. Это столь же тонкое искусство, как стрельба из лука и управление колесницей, как игра инь-ян, как смена четырех сезонов — чтобы долго варилось и не разваривалось, было прожаренным, но не пережаренным, чтобы сладкое не становилось приторным, кислое — вяжущим, соленое — пересоленным, острое — пряным, пресное — безвкусным, сочное — жирным.

Самые прекрасные из мясных блюд — губы орангутанга, жаркое из птицы хуань-хуань, хвосты крупных ласточек, лапа зверя шудан, хвосты яков и хоботы слонов; яйца фениксов, что находят к западу от Текучих песков Люша и к югу от Красных гор Даньшань — они идут в пищу у народа страны Во.

Самые тонкие рыбные блюда — карась из озера Дунтинху и анчоус из Восточного моря; рыба чжубе — красная черепаха с шестью ногами и как бы покрытая жемчугом и белым нефритом из реки Лишуй; рыба яо из реки Гуань, напоминающая видом карпа, но с крыльями — она по ночам часто перелетает из Западного моря в Восточное.

Самые прекрасные блюда из овощей готовятся из водорослей с горы Куньлунь и плодов Древа Долголетия Шоуму; на восток от гор Чжигушань, в стране Чжунгун имеются листья красно-черных деревьев. На юг от Юймао на самом южном утесе растет плодтрава, называемая Древо Чудес, цветом как изумруд; есть еще рута душистая с горы Хуаян и сельдерей с озера Юньмэн; с озера Тайху — цветы ароматного лука, из Глубокой Пучины Циньюань — трава туин.

Из приправ лучшие — имбирь из Янпу, корица из Чжаояо и Лоюэ.

Из хлебов — пшеница с Черных гор Сюаньшань, просо с гор Бучжоу и из Яншань, черное просо с Южного моря.

Воды лучшие — сладкая роса из Саньвэйшань, вода из родников на Куньлунь, с холмов Цзуцзян, из нефритового Пруда Яочи, из ключей с Белых гор Байшань, с горы высоких источников Гаоцюаньшань.

Лучшие из фруктов — груша-бессемянка шатан; на север от гор Чаншань на равнине Тоуюань растут белые плоды, которыми питаются божества-предки; на восток же от гор Цзи в месте, называемом Синяя Птица (Цин-няо), растет сладкая айва; есть еще мандарины с берегов реки Цзян, помпельмусы из Юнмэна, а также каменные ушки из верховьев Ханьшуй.

Но для того, чтобы все это сюда доставить, нужны еще лучшие из коней — масти «синий дракон», запряженные в колесницы «летящий ветер». Так что без того, чтобы сначала стать сыном неба, невозможно все это заполучить. А сыном неба силой не станешь — нужно прежде узнать, что такое дао.

Те же, кто имеет дело с дао, занимаются прежде всего не чем либо внешним, но только собой. Когда сам он достигает зрелости, тогда он и удостаивается положения сына неба. Когда же он занимает положение сына неба, то все, что он ни пожелает к столу, — перед ним. Поэтому следует заняться близким, чтобы затем достичь и дальнего!

Растить себя, чтобы быть в состоянии растить людей, — вот самая суть дао мудрого царя. И достичь этого, увы, не так просто!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

О времени / Шоу ши

Мудрец ведет дела так, как будто никуда не спешит, но везде поспевает; как будто