Седьмой лимузин - Дональд Стэнвуд

— Тогда, может быть, мы с вами проедемся по поместью? Сегодня после полудня. Уверен, что вы не против несколько развеяться.

От внимания Бугатти не ускользало, казалось, ничто: даже капли пота, выступившего на лбу у Гривена.

Дальше по дороге, за самим замком и примыкающими к нему строениями, Гривен увидел еще одно, меньших размеров, здание. Когда они подъехали поближе, стало возможно разобрать слова вывески. Здание оказалось домом для гостей.

Элио гордо указал на него.

— Когда кто-нибудь приезжает сюда купить «Бугатти», Патрону хочется щегольнуть гостеприимством. Как бы в порядке ответной услуги. И чтобы произвести впечатление. Поэтому он построил собственный отель.

Отель для благородных дам и господ. К несчастью, Гривен по-прежнему считал себя беспородной дворняжкой.

В окошке второго этажа мелькнуло и тут же исчезло чье-то лицо.

— Фернан. Он ждет нас. — Элио подъехал поближе к Гривену и доверительно произнес. — Вы ему понравились. Пари держу.

— Кому? Ах, вы говорите о Бугатти! — Гривен пожал плечами. — Он же меня не знает.

Элио, улыбнувшись, предпочел не развивать эту тему. Только что выглядывавший из окна Фернан уже ждал их внизу, у входа, на нем была нарядная ливрея.

— Прошу вас! Прошу вас, господин Гривен! Позвольте принять вашу…

Шляпу? Ваше пальто? Ваш чемодан? У Гривена ничего такого не оказалось, и Фернан застыл с обескураженным видом человека, которого только что лишили смысла жизни.

Элио объяснил, что вещи пришлют от мадам Хейм.

— Веселее, Фернан! Она не срежет у господина Гривена локон на память, она предоставит это тебе.

Фернан радостно рассмеялся, положась на то, что шутка Элио непременно должна быть и благородна, и безобидна. Привратник, менеджер, посыльный — и даже, согласно рассказу Элио, начальник, — играя все свои роли сразу, Фернан повел их на второй этаж. Но в гостинице, казалось, кроме них троих, никого не было.

— Не совсем так, — пояснил Фернан. — Господин Константини только что прибыл. Его номер через две двери от вашего, господин Гривен. Он один живет здесь практически безвыездно. А из других гостей у нас только вы.

Фернан произнес это так уныло, словно рассматривал здешнее малолюдье как личный вызов.

Но, так или иначе, меланхолия не помешала ему прекрасно поработать. Маленький номер сиял безукоризненной чистотой, каждая вещь лежала на нужном месте, напоминало все это каюту трансатлантического лайнера. С величайшим тщанием Фернан продемонстрировал работу выключателей, механизма жалюзи, дверного замка. Элио развлекался тем, что все время пытался сбить его с толку.

— Здорово стараешься, Фернан! Пожалуй, мы можем взять тебя в команду.

— Правда? — Глаза Фернана, нагнувшегося, чтобы откинуть край одеяла, радостно заблистали. — А я все время прошу у господина Константини, чтобы он позволил мне принять участие в испытаниях. А он говорит: «Ладно, когда-нибудь». Кормит меня одними «когда-нибудь». — Голос разволновавшегося Фернана перешел в фальцет. — Может быть, вы, господин Чезале…

Дальше по коридору открылась и захлопнулась дверь. Из-за угла вышел Мео Константини. Он переоделся — вместо кожаной куртки гонщика на нем был сейчас чистый белый костюм.

— Простите меня, господа. Мне послышалось: здесь кричала женщина?

— Это Фернан, — сказал Элио. — Он человек куда более разносторонних способностей, чем сам подозревает.

Острота явно не дошла до Константини. Человек сообразительный, но в высшем смысле практический, — решил Гривен, пока Элио знакомил его с гонщиком. Тонкие намеки явно не по его части.

— Я считаю наше знакомство честью для себя, господин Гривен. Элио сказал, что вы, возможно, станете одним из самых ценных наших заказчиков. Королевский лимузин это… — Константини сбился с мысли или почувствовал, что говорит чересчур официально. — Разумеется, только сам господин Бугатти может по достоинству оценить собственное детище.

Затем он обратился к Элио и начался разговор двух профессионалов.

— Мне нужна твоя помощь в мастерской, причем прямо сейчас. Трансмиссия на Тридцать пятой никуда не годится. Я знаю, как вы с Широном над ней хлопотали, но все равно покрышки сгорят быстрее бензина.

Константини выглядел человеком благовоспитанным. Его французский с аристократическим тосканским налетом был столь же хорош и взвешен, как, скажем, у священника. Но нечто в повадке, в особенности же то, как он отдавал распоряжения, не оставляло никаких сомнений на тот счет, кто держит поводья, а кто грызет удила.

Элио, вспыхнув, посмотрел на Гривена.

— Разумеется, Мео. Только не заставляй меня торчать там круглые сутки. Мы с Карлом сегодня вечером ужинаем у Патрона.

Константини кивнул, ему было явно наплевать на внезапную вспышку Элио. Он пошел прочь, Элио следом за ним. И вдруг Элио остановился и улыбнулся — улыбнулся чересчур лучезарно. А затем сказал Фернану:

— Господину Гривену надо прибыть на конюшню к трем. — И решил, в свою очередь, дать напоследок еще одно указание. — Отдохните, Карл. Сил у вас здесь уйдет немало.

Пару часов Гривен провел в одиночестве. Он лежал, закрыв глаза, но заснуть ему так и не удалось. Почему Элио так не любит Константини? Нормальными отношениями это не назовешь. Обмениваясь рукопожатием с Константини, Гривен заглянул ему в глаза — и не увидел там и тени предубеждения против Элио.

Сюрприз за сюрпризом. Гривен терпеть не мог сюрпризы. Ему и со стариной Элио Чезале справиться было непросто, а теперь приходилось считаться еще с одним персонажем. Разочарованный ангел в автомобильном раю.

И все же Гривен, должно быть, задремал. Он и сам не мог сказать толком. Но он увидел себя верхом на лошади, они с Этторе Бугатти играли в поло, мячи один за другим превращались в жаб, и никто, начиная с самого Гривена, не был тем, кем хотел казаться.

Глава двадцать восьмая

«Владеть „Бугатти“ — это проба на характер. Кто сказал это, Алан? Ладно, кто-то наверняка сказал. И, конечно, сам верил в то, что сказал. Мне тогда нравилось ловить на себе чужие взгляды. Но подозреваю, что тогда я и впрямь был куда привлекательнее».

Стоял залитый золотым солнечным светом ранний вечер. И ни одна из катастроф, обрушившихся на Гривена в последующие месяцы и годы, не смогла стереть из его памяти день, проведенный в Молсхейме.

Фернан разбудил его в урочный час, показал, куда идти, и снабдил советом:

— Попросите Гизеллу, если она окажется свободной. У этой лошади умная голова на плечах.

Гривен, стараясь держаться с аналогичной серьезностью, поблагодарил его и отправился по дороге, шедшей мимо замка Сен-Жан. Участники приема, последовав примеру самого Бугатти, предались новой забаве; лошади и люди с одинаковым восторгом резвились на воле.

С полдюжины гнедых, сивых и каурых вывели из стойла в находящийся по соседству крытый круг для верховой езды. Хотя Гривен сидел на лошади всего три раза в жизни, запахи и звуки, связанные с верховой ездой, сразу же вспомнились ему вновь. Копыта стучали по гальке, ноздри щекотал запах сена и конского навоза.

Гривен поглядел на последнюю оставшуюся лошадь, вышел на круг, где, словно исполняя канкан, уже гарцевали наездники.

— Господин Гривен! Сюда!

Бугатти, в высоких сапогах для верховой езды, радостно помахал ему рукой. Гривен прошел по периметру, присоединившись ко всей толпе. Патрон познакомил его с конструкторами, чертежниками, конюхами, виноградарями.

— Все это члены моей семьи, — сентиментально воскликнул он, заключив собравшихся в воздушные объятия.

При всем при том Бугатти не путал свое большое «семейство» с истинно кровными узами. Внушающая невольный ужас любовь сквозила в его глазах, когда он познакомил Гривена со своим старшим сыном. Жану Бугатти, темноволосому и красивому, не исполнилось еще и двадцати, ему были присущи шарм и самоуверенность, подобающие истинному престолонаследнику. Даже сейчас, пожимая ему руку, Гривен подумал о том, как этот юноша будет разбивать женские сердца.

— Ну что ж, господин Гривен! — Этторе Бугатти окинул взглядом круг, в одном конце которого, выстроившись в безупречную линию, стояли лошади. — Вы можете выбирать. Любую, кроме моего Брюллара. — С деланным сожалением пожав плечами, он указал на крупного серого жеребца. — Но он со всеми, кроме меня, сущий дьявол.

— А как насчет Гизеллы?

Бугатти рассмеялся.

— Значит, Фернан по-прежнему без ума от нее? Что ж, мне надо было догадаться. — Бугатти подозвал одного из конюхов. — Анри! Приведи ее сюда.

Гизелла была мелкой гнедой лошадкой, заметно мельче остальных. Но по мере того, как Гривен, спустившись по лестнице, начал приближаться к ней, она внезапно приобрела угрожающие размеры. Из ноздрей у нее валил пар, мешая разглядеть ее как следует. Карие глаза были грустными и задумчивыми. «Ты справишься», — казалось, внушала она Гривену, чем сразу же напомнила ему женщин, с которыми ему доводилось иметь близость.