Первая любовь королевы - Роксана Михайловна Гедеон

С ногой далеко не все было в порядке, да и голова, надо признать, сильно гудела после удара, полученного от Спарка. Секира, хоть и затупленная, весит никак не меньше десяти фунтов… Снова и снова отпивая из чаши, Уильям поклялся собственной душой, что пожертвует тысячу — нет, две тысячи — свечей монастырю святой Клары, что неподалеку от Ковентри, и уплатит все долги, и даже преподнесет епископу в подарок наперсный крест или еще что-нибудь. Только бы победа!

Он бросил взгляд на трибуну, где сидела Джейн Бофор. На лицо она набросила фай, но все равно… она казалась ему такой близкой! Еще одно усилие, Уил! Да пусть не только Йорк, но и все черти в аду будут против тебя, а сдаваться так просто нельзя!

Герцог Йорк наклонился и сказал несколько слов главному герольду. Оружейный король почтительно кивнул, и по полю разнесся его громовой голос:

— По воле его светлости, рыцари продолжат сражение на мечах, и каждый вдобавок вооружится боевой цепью, и да поможет им Бог!

Говард чуть не поперхнулся, услышав это. Боевая цепь[89], вот мерзавцы! Всем известно, что Монтегю владеет ею мастерски — подыгрывают ему, негодяи! Кто бы ждал от Йорка такой подлости? И это после всего, что Говарды для него сделали! Если раньше Уильям выражал недовольство отношением герцога, то теперь он его возненавидел. Образовали тут круговую поруку, черт побери, — чужому и не протолкнуться! Что ж, придется заставить этого Монтегю умыться кровью!

Бормоча проклятия, Говард побрел на середину ристалища. Как опытный воин, он в глубине души знал, что Монтегю опасен — опасен уже сам по себе, а тут ему еще и подсуживают. Было от чего потерять голову. «Только бы не погорячиться, — мелькнуло у него в мозгу, пронзило воспаленное сознание, и Уильям еще раз повторил эту мысль вслух, как заклятье. — Только бы сберечь трезвый рассудок! Нельзя позволить посмеяться над Говардами — мы лучшие вояки во всей Англии!»

— Он выглядит как зверь, — невольно вырвалось у Джейн, когда она наблюдала, как по-животному пружиняще и угрожающе приближается и кружит сэр Говард вокруг своего противника.

На трибунах громко вопил старый граф Ковентри, посылая сыну благословения и для бодрости духа отхлебывая из граненой бутылки, но слов отца Уильям уже не слышал. Все мысли сплелись в единый клубок, думать следовало только о победе. Свистнули в первый раз боевые цепи, но ядра пронеслись мимо, в нескольких дюймах от лиц рыцарей — это была пока только проба, проверка. Последовало еще несколько таких же бесплодных взмахов, и вдруг Монтегю, размахнувшись, гибко, как барс, подался вперед: его цепь обвила меч Говарда, затем он сильно дернул, и Уильям с крайним изумлением увидел, что его рука пуста.

Ну это было и начало! Меч отлетел на несколько футов и теперь лежал на земле, а Говард оказался против Монтегю с одной только цепью в руке. Сказать, что Уильям был обескуражен — это значило ничего не сказать. Вдобавок с ним случилось-таки то, что он, считал еще худшим бедствием, чем даже потеря меча: кровь волной! прилила к голове, застучала в висках — прямо-таки загремела, туманя мозг. Уильям будто озверел. С поистине нечеловеческой силой размахиваясь, он обрушил на Монтегю такой град ударов и пошел на него с таким натиском, что зрители на трибунах ахнули.

Р-раз! Еще раз! Ядра свистели в воздухе, иссекая то панцирь Монтегю, то шлем, а ответные удары будто не производили на Уильяма никакого впечатления, хотя один из них и пришелся прямо по пластинке, защищающей нос. Гремя железом, Уильям наступал, еще минута — и ядра его цепи в сокрушительном броске снесли напрочь со шлема Монтегю фигурку быка.

Толпа взревела и сразу же умолкла, затаив дыхание. Люди привстали с мест. В эту секунду Монтегю, будто опомнившись от неожиданности, выпрямился, ударом меча отбросил Говарда в сторону, и в тот же миг его цепь обрушилась на левое бедро противника.

Было заметно, что Говард ранен именно туда. Получив такой жестокий удар по поврежденной ноге, он рухнул на колени и зашатался, а Монтегю, не дав ему ни секунды передышки, снова размахнулся и снес навершие его шлема.

В голове Говарда жестоко зашумело, рука едва не разжалась, готовая выпустить цепь. Он стоял на коленях, на него один за другим сыпались удары, толпа вопила, а у него не было сил подняться… Неужели все кончено?! Взревев, Говард подался вперед, медвежьей хваткой ухватил Монтегю за стан и, нечеловеческим усилием приподнявшись, отшвырнул далеко и жестоко, так, что противник распростерся на земле, не в силах сразу же вскочить на ноги.

В толпе раздался испуганный возглас, и воцарилась тишина. Уильям подхватил меч. Теперь, наконец, обе руки его были отягощены оружием. Ступая тяжело и быстро, он приближался к лежащему Монтегю. Глаза ему заволокло кровавым туманом, он был готов бить противника до тех пор, пока тот не превратится в лепешку.

От первого удара Монтегю сумел увернуться, прокатившись по земле, но меч задел его руку так, что прогнулся железный налокотник и послышался хруст костей. Уильям размахнулся, готовясь нанести второй удар, и в это мгновение на поле полетел герцогский жезл.

Полетел — и упал в двух футах от Говарда. Уильям застыл, держа меч поднятым и не понимая, что все это значит.

Прозвучал оглушительный голос герольда:

— По воле его светлости бой между сэром Джоном Невиллом, рыцарем Пестрого Быка, и сэром Уильямом Говардом, рыцарем Черного Грифа, прекращен!

Что же это такое? Никто ничего не понял. Неужто не будет определен победитель? И какая жалость — поединок прекратился в самый захватывающий момент! Ропот прокатился по трибунам.

Джейн впервые за весь турнир откинула фай, чтобы лучше видеть, и теперь жадно, встревожено глядела на ристалище. Что замыслил Йорк? Сейчас, все время, пока Монтегю и Говард сражались, она желала победы последнему.

Да, последнему. Ей становилось страшно при мысли, что победит Монтегю — тот самый, которого отец Гэнли описывал как вспыльчивого и своенравного. Невиллы все такие. Они воспользуются ее богатством, именем, связями, чтобы ударить по Алой Розе, по ее отцу, герцогу Сомерсету, а ее саму унизят, сделают безгласной служанкой, заточат в своих владениях, чтобы она ничем не повредила их могуществу.

Менее всего Джейн хотела, чтобы ее супругом стал человек, с которым она не сможет совладать, а Монтегю — это даже не человек, а целый клан… Довольно и того, что уже случилось.