Романтика реальности. Как Вселенная самоорганизуется, порождая жизнь, сознание и сложность Космоса - Бобби Азарян

или самоосознанности, которые необходимы для того, чтобы сознание обладало причинной силой. Нетрудно представить себе восприятие без какой-либо саморефлексивной мысли. «Витание в облаках» – хороший пример того, как человек может получать опыт и даже иметь поток мыслей, не осознавая того факта, что у него есть поток мыслей. Когда нас ловят на том, что мы витали в облаках, мы часто не помним, о чем мы при этом думали.

Наблюдатели могут не осознавать себя таковыми. Возможно, они просто воспринимают мир без настоящих размышлений о сущности природы или о природе самих себя. Это говорит о том, что сознание, вероятно, начинается эпифеноменально, то есть просто как вторичный эффект или бесполезный побочный продукт мозга без причинной власти над чем-либо. Самый простой агент с мозгом – это уже не «зомби» (агент без ментального опыта), но он все еще не имеет сознательного контроля над своими реакциями. Это пассивный наблюдатель и пленник своей программы. Однако нам не следует думать об этом как о неприятном режиме существования. Кох объясняет, каково, по его мнению, быть пчелой – организмом, который, вероятно, обладает сознанием, но вряд ли осознает себя:

Они делают очень сложные вещи. Мы знаем, что пчелы находят выход из лабиринтов, способны запоминать запахи и возвращаться к далекому цветку. Они даже могут общаться друг с другом и танцем рассказывать друг другу о местоположении и качестве отдаленного источника пищи… Поэтому да, я действительно считаю, что медоносная пчела как-то себя ощущает. Наверное, ей очень приятно танцевать под солнечным светом, пить нектар и относить его в улей 4.

Итак, похоже, что быть сознательным еще недостаточно для появления того, что мы называем свободой воли, – она приходит позже. Сознательный разум обретает причинную силу только тогда, когда существует дополнительный уровень самомоделирования. Мы объяснили очень простую причину, по которой мозг поддерживает самомоделирование: это позволяет адаптивной системе кодировать причинно-следственные связи ее собственных действий, но сам по себе этот факт не является удовлетворительным объяснением того, как мозг создает сознательный разум – или как разум осуществляет свободу воли. Для этого мы должны обратиться к современным теориям сознания, имеющимся у нейробиологии. Каковы нейронные и вычислительные корреляты самомоделирования? Опять же, мы возвращаемся к понятию петель и уровней, и чтобы понять их отношение к сознанию и свободной воле, мы должны стать геделианцами и исследовать причинную магию самореференции. Это исследование выявит связь между возникновением более высоких уровней кибернетического контроля и космической самоорганизацией – неизбежным эволюционным процессом, который удивительным образом зависит от разумных агентов, обладающих властью выбирать свой будущий путь.

12

Странная петля, порождающая «Я»

Либо математика слишком велика для человеческого разума, либо человеческий разум – нечто большее, чем машина.

Курт Гёдель

Математики, логики и философы двадцатого века, стремившиеся демистифицировать разум, предполагали, что все человеческие мысли и рассуждения порождаются чисто механистическими или алгоритмическими процессами. В их модели человеческого познания мозг представляется машиной, выполняющей вычисления, и это уже был некоторый интеллектуальный прогресс, но недостатком модели был чрезмерный редукционизм.

В 1936 году изобретатель цифрового компьютера Алан Тьюринг показал, что относительно простая машина, способная выполнять механические операции, может при наличии достаточного количества времени и памяти вычислить решение любой проблемы, которая в принципе решаема с помощью вычислений. Эта гипотетическая машина получила название машины Тьюринга. Наши компьютеры и смартфоны по существу являются машинами Тьюринга.

Если бы мозг был просто органической машиной Тьюринга, то все, что делает разум – все ментальное волшебство, связанное с сознательным мышлением, – можно было бы свести к логическим операциям (основанной на правилах символьной обработке данных). Разум был бы не более загадочным, чем цифровой компьютер, устройство которого нам вполне понятно. Это был довольно прямолинейный взгляд на мозг и психику, но блестящий австрийский логик Курт Гёдель весьма окольным и петляющим путем доказал его ошибочность. Чтобы понять, как он это сделал, мы должны вернуться к эпистемологии – науке о том, как мы обретаем истинные знания о мире.

До публикации знаменитой теоремы Гёделя о неполноте математики и логики предполагали, что все утверждения о мире могут быть либо истинными, либо ложными, и теоретически должен существовать алгоритмический способ определить, к какой категории относится то или иное утверждение. Согласно этой философии, источником истинного знания является математическое доказательство. Эта черно-белая концепция реальности была обусловлена самой природой их деятельности. Математическая гипотеза, такая как знаменитые теоремы, упоминаемые чаще всего (например, Великая теорема Ферма), может быть либо истинной, либо ложной, в зависимости от того, существует ли математическое доказательство этого конкретного утверждения.

Найти такое доказательство бывает крайне трудно, но теоретически, если то или иное математическое утверждение истинно, у него должно быть логическое доказательство, а если оно ложно, то доказательства существовать не должно. По крайней мере, так предполагали ведущие математики, в частности Давид Гильберт, Бертран Рассел и Альфред Норт Уайтхед, изо всех сил старавшиеся разработать исчерпывающую формальную систему, которая позволяла бы быстро доказать или опровергнуть любую мыслимую математическую гипотезу. Несмотря на все их доблестные усилия по достижению этой цели, Гёдель показал, что это невыполнимая задача, и поставил под сомнение способность математики объяснить всю реальность, а равно и идею о том, что разум – это просто машина.

Недоказуемый парадокс

При помощи ловкого трюка Гёдель бросил тень сомнения на предположение о том, что истина и математическое доказательство эквивалентны. Он взял древнегреческий парадокс, связанный с самореференцией – так называемый парадокс лжеца, – и преобразовал его в математическое утверждение о теории чисел, использовав абсурдно сложную схему кодирования, известную как нумерация Гёделя. Хотя его теорема чрезвычайно сложна, мы можем понять ее, переведя ее в эквивалентные утверждения на обычном языке. Чтобы понять, как парадокс лжеца вдохновил новый вид доказательства – причем такого, которое, казалось, поставило под сомнение самые основы математики, – вам нужно изучить его самостоятельно. Рассмотрите следующее предложение, которое можно считать менее обманчивым вариантом утверждения «я лгу», и попытайтесь определить, является ли оно истинным или ложным: «Это утверждение ложно».

Произнесите его вслух и убедитесь, что попытка доказать его истинность или ложность приводит вас к петле, не дающей ни того, ни другого вывода. Если данное утверждение истинно, то оно должно быть ложным, поскольку в нем говорится, что оно ложное. Но если оно ложно, то оно, конечно, не может быть истинным. А что происходит, если мы предположим, что это утверждение ложно? Поскольку в самом утверждении говорится, что оно ложно, то, если все утверждение ложно, это означает,