У метро, у «Сокола» - Вячеслав Николаевич Курицын

дело Перевалова. Оно отклеивалось от дела о старушках, выделялось в отдельное производство.

Приехал Гога Пирамидин, рассказал о привычках и расписании дня депутата-директора Юрия Николаевича с «Семеновской». Не так много удалось выяснить за короткий срок, но есть важные сведения. Жены действительно боится как огня — первое. Второе — двадцать второго мая днем, когда убивали Кроевскую, Юрий Николаевич водил хоровод в подшефном детском саду, пел про голубой вертолет. И третье — по понедельникам вечером, а сегодня как раз понедельник, он непременно идет в соседний дом играть в карты. Там живет некий Парфенов, то есть это для Покровского и Гоги Пирамидина он некий, а по отрасли Юрия Николаевича он был большой шишкой, Юрий Николаевич своей должностью, вероятно, этому Парфенову обязан, а сейчас Парфенов хоть и на пенсии, но авторитет имеет немалый, и, помимо Юрия Николаевича, другие директора трестов к нему в понедельник на карты являются, что твои штыки.

Есть наверняка в этих посиделках иной интерес, кроме троек-семерок-тузов.

— Но это уже, видимо, не по нашему профилю, — сказал Гога Пирамидин. — Главное, на Кроевскую у него алиби.

Покровский как старший обязан был возразить, что личное алиби тут не означает невиновности, ибо депутат мог нанять исполнителя, но прозвучало неубедительно.

— Ну-ну, — сказал Гога Пирамидин. — Но Юрий Николаевич не только у жены под каблуком, он вообще трусоват, говорят. Даже ворует, похоже, без эскалации, было бы чем благодетелей подмаслить.

В архиве Петровки сведений ни о ком из тех подписчиков «Нового мира», что с инициалами, не нашлось, а Хмаровых и Харитоновых, напротив, учтено много, неясно, за кого из них хвататься. Покровский поехал на «Университет». Коллеги его ждали на условленном месте. Отошли в скверик, сели на лавочку.

— Смотрите, — сразу указала Настя Кох на одну из записей.

Маховский Вольдемар Эдуардович! Замдиректора из музея, где Кроевская работала, так же зовут.

— Это не может быть простым совпадением! — важно и взволнованно сказала Настя Кох. — Мы уточнили место работы, это точно он.

В списке, продиктованном по телефону, Маховского не было, потому что выписывала журнал его жена, Сверкау Умеда Юнусовна.

— Но старушек там никаких ни тогда, ни сейчас не проживало, — сказал Миша Фридман.

— Маховский мог дать журнал Кроевской, выходит. Тогда величественная старушка тут ни при чем. А у нас ложный след, — сказал Покровский.

— Или след на Маховского! — возразила Настя Кох. — Он же нам сказал, что не знал Варвару Сергеевну.

— Да, занятно, — задумчиво сказал Покровский. — А что с пенсионерками все-таки?

— Живых старушек по этим адресам две, и умерших две, — начала Настя Кох.

— Причем одну живую мы видели, — не выдержал, перебил Фридман.

Покровский хотел нахмуриться, но не стал пока.

— Тогда сначала про нее расскажите.

— Хмарова Анна Ивановна. Бывшая учительница литературы. В паспортном столе ее соседка работает. Сказала, что Анна Ивановна третий год на пенсии, сидит безотлучно на балконе. А там адрес близко совсем. Ну мы и решили зайти.

— Мы ее прямо на балконе и увидели! — встрял опять Фридман. — Сидит такая, головой вертит, как сова.

— Выписывала «Новый мир» и «Наш современник» долгие годы, но сейчас перестала. Ничего уже не читает, только телевизор слушает. Так, говорит, надоели все эти Печорины, Обломовы…

— Сказала, что даже телепрограмму читает с неприязнью. Быстро глянет несколько строчек и отбрасывает.

— Читай, говорит, не читай, все одно.

В известном смысле права, конечно, Анна Ивановна.

— С балкона телевизор слушает? — уточнил Покровский.

— Да, включает, а сама на балкон. Такую разработала индивидуальную методику.

— Про Кроевскую-то спросили?

— Спросили, знать не знает. В тех краях, около «Аэропорта», была, говорит, в сорок первом, баррикаду строила на Ленинградском проспекте, а с тех пор не было случая.

— Значит, и в церкви на «Соколе» не была.

— Мы спросили про религию — бога, говорит, ненавижу больше, чем Гитлера.

— Ясно… А вторая живая?

— Пастернак Сусанна Яковлевна, тысяча восемьсот девяностого года рождения. Прописана с мужем Пушковым и двумя детьми. Это тоже тут совсем близко, на улице Строителей, — сказал Фридман.

— Сходим сейчас. Это две живых, а что неживые?

— И есть две неживые, причем умерли удачно…

— Миша! — укоризненно сказала Настя Кох.

— Я имею в виду, в интересующее нас время. Одна в июне семьдесят третьего, другая осенью, — Фридман уточнил по бумажке. — В ноябре, прямо перед октябрьскими праздниками.

— И обе Варвары, тезки Кроевской! Свечница же говорила, что Варварой ту зовут.

— Отлично! — обрадовался Покровский.

— Одна Харитонова Варвара Александровна. Была прописана вместе с братом, Харитоновым Михаилом Александровичем, его женой и детьми в квартире площадью, товарищ капитан, свыше ста пятидесяти метров, — Настя Кох значительно глянула на Покровского.

— Ч-черт, — сказал Покровский. — Вот что за Харитонов.

— Вы его знаете?!

— Лично нет. Но это, похоже, знаменитый академик Харитонов.

— Да, в паспортном сказали, дом для ученых!

— Очень интересно! А вторая неживая?

— Котова Варвара Андреевна. Там много людей живет на тридцати шести метрах…

Покровский задумался. К академику лучше с кондачка не соваться. А живую с улицы Строителей и родственников мертвой Котовой навестить надо.

Дверь Сусанны Яковлевны обита разодранным дерматином, он весь в заплатах, заплаты тоже некоторые разодраны, лезет это мерзкое, чем дерматин фаршируют. Кнопка звонка почему-то не на косяке, а почти посреди двери укоренена — пришлось долго искать в дерматине. Покровский еще только прикоснулся, первая нота едва-едва дрыгнулась, а Сусанна Яковлевна дверь уже распахнула, более того — уже и громадный рыжий кот вылетел ракетой из щели и метнулся по лестнице вверх.

— Ловите Семеныча! — закричала Сусанна Яковлевна столь командирским голосом, что Фридман немедленно спуртовал за котом, виртуозно свинтил его на следующем же этаже, гордо понес по лестнице, но не знал того, что у кота свои правила. Перед квартирой кот развернулся в руках Фридмана поудобнее и несколькими ударами оставил на каждой из щек молодого милиционера по три полноценных кровавых пореза.

— Семеныч в своем репертуаре, — удовлетворенно прокомментировала Сусанна Яковлевна, перехватывая кота. — Сейчас мы вас йодиком…

Диктор по телевизору рассказывал содержание предыдущих серий. Кроевскую Сусанна Яковлевна никакую не знала, журналов отродясь не выписывала… Как же так, выписывали в семьдесят втором! Легкое непонимание… А, точно, выписывал муж какую-то дрянь, потом ему запретила. Там в шкафу все это так и осталось, посмотрите. Да, стояли в шкафу рядком все двенадцать номеров нужного года. Денег потрачено, а толку шиш.

Ладно.

Сходили и по последнему адресу: по словам соседей Котовых, старушка Варвара Андреевна последние годы с ними не жила, а жила, по состоянию здоровья, у родственников в деревне, там и умерла, там же и похоронили. Следовательно, периодически приезжать на Красноармейскую в порядке