Блондинка в Париже - Наталия Станиславовна Левитина

— Я вовсе не собираюсь вас доить всю жизнь! — в отчаянье выпалила я. Его руки были уже на моей шее.

— Да бросьте! Я даже не получил наследство, а вы уже требуете миллион. Что будет потом, когда я стану хозяином огромного состояния? Да вы же от меня не отстанете! Лучше я от вас отделаюсь прямо сейчас. Конечно, потом мне придётся придумать новую схему, чтобы подтолкнуть расследование без вашей помощи… Нужно будет как-то подсунуть следователю автомобиль… Но я справлюсь.

— Я не буду вас шантажировать… — прошептала я. — Неужели вы серьёзно собираетесь меня убить? Но это же смешно! Какая бредовая идея! Вам мало двух трупов?

— Вы сами всё устроили так, чтобы мне было удобно от вас избавиться. Остановились в этом огромном отеле с тремя десятками этажей и тысячей номеров. Кто узнает, что я сюда приходил?

— Подождите, — попросила я и начала расстёгивать блузку. — Уберите на секунду с моей шеи ваши прекрасные руки, я уже ощутила, насколько они сильные. У меня для вас приготовлен сюрприз. Посмотрите на мою грудь, мсье.

— Я вас умоляю, — скривился Борис. — Не пытайтесь меня соблазнить. Блондинки меня не привлекают.

Вот! А я знала, знала!

— И тем не менее…

— Что это?! — в ужасе отпрянул Борис. Так, словно у меня грудь, как у снежного человека.

К счастью, нет.

Моя грудь прекрасна и высоко ценится мужским населением (в смысле, Константиновым).

— Это микрофон, — учтиво объяснила я. — Хорошенький такой микрофончик. Прикольно, правда? Вчера я встретилась с Жильбером Бриссоном и заручилась его поддержкой. А он организовал полицейскую засаду — они сидят в соседнем номере. У них и синхронный переводчик есть, но, конечно, это не ваша Констанс. Наша беседа записана, поэтому оставьте идею меня придушить. Всегда лучше иметь в биографии на один труп меньше. У вас их и так уже два. Если ещё и мой труп добавите — это будет явный перебор.

— Вы блефуете! — в ярости закричал Борис.

— Да вы слепой, наверное? На мне микрофон, вы что, не видите? Вот, прямо тут лейкопластырем приклеен!

31. История любви

Программист Толик всё-таки восстановил текст.

А у него не было выхода. Если бы он потерпел неудачу, то ощущал бы себя на рабочем месте в нашем бизнес-центре точно так же, как испанский конкистадор на завоёванных землях — того и гляди просвистит над ухом отравленная стрела или вонзится в спину томагавк, брошенный индейским воином.

Настя не должна была на меня обижаться за то, что я читаю её дневник. Ведь только благодаря моей грандиозной настойчивости и проницательности она стала обладательницей крупного состояния. А убийца Изабель был пойман.

Читая текст, я узнавала знакомые пассажи из психологического триллера «Наука ненависти». Но если в книге всё имело знак минус, то в Настином дневнике — знак плюс. Он весь был пропитан любовью к Изабель и восхищением ею.

«Я прекрасно помню тот момент, когда я поняла, что влюбилась в Изабель. Вернее, тогда она была ещё просто Изабеллой — ещё не уехала во Францию и не переделала имя на французский манер… Она стояла на краю бассейна, загорелая, невероятно красивая, вся в сверкающих капельках воды, и радостно мне улыбалась. Она была как луч солнечного света — вытянутая в струнку, изящная, яркая, божественная.

Я была (и до сих пор остаюсь) толстой неуклюжей девочкой с заплаканными глазами и пухлыми, как булки, щеками. Стояла, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, прижимая к груди потрёпанного мишку, подаренного мамой.

Изабелла подошла ко мне, присела рядом и взяла за руки. Её изумительное лицо, освещённое солнцем, было совсем близко. Она была так красива!

— Привет, моё солнышко! — произнесла она, улыбаясь. — О, мишка, привет! — она потрясла моего медведя за лапу. — Наконец-то ты приехала, Настя. Я так по тебе соскучилась! Поверь, теперь всё будет хорошо. Я тебе обещаю…»

И далее — сто страниц восторженных излияний в адрес драгоценной тётушки Изабель… Настя действительно очень её любила, она вовсе не водила меня за нос все эти месяцы.

Но меня интересовало другое. Я даже начала выписывать на листок бумаги: ядовитая гарпия, самодовольная стерва, колючка, волчица, гадюка, мерзкая выдра и злобный грифон.

Вот какие эпитеты подобрала Настя для дорогой начальницы…

Уж грифоном меня ещё ни разу не обзывали!

***

Я провела большую работу с Шарлоттой и могу быть довольна: мадам перестала названивать мне в три часа ночи. Теперь она звонит в половине третьего.

Огромный прогресс!

До декабрьской выставки в Шанхае остался месяц, поэтому мы трудимся, как пчёлки. На прошлой неделе я снова слетала в Париж. Персонал в стеклянной башне Дефанса уже со мной породнился — старательно здороваются по-русски, вворачивают в разговор русские словечки. Надеются меня растрогать, чтобы тут же схватить и начать целовать в обе щёки. Но я уворачиваюсь от поцелуев, так как по-прежнему не желаю участвовать в этой национальной забаве французов.

Ещё чего не хватало.

— Что с вашим сайтом? — поинтересовалась я у Шарлотты. — Опять модернизируете?

— Сайт пришлось перепоручить другой фирме, — вздохнула коллега.

— А что случилось?

— Борис закрыл студию. У него, очевидно, какие-то глобальные проблемы. Он исчез. Поговаривают, что он под следствием.

— Под следствием? А что случилось? Финансовые махинации? Мошенничество? — прикинулась я валенком.

— Хуже, — расстроенно произнесла Шарлотта. — Убийство.

— Какой кошмар!

— И не говорите, Леночка. Пришлось завести нового любовника, я покажу вам его фото…

***

Константинов оттеснил меня от ноутбука, чтобы пообщаться с молодёжью. Вернее, с одним Мишей, так как Натка, поговорив с мамочкой, сразу отправилась, моя умница, читать конспекты, готовиться к занятиям.

Миша что-то говорил басом с экрана, мужчины перекидывались мужскими шуточками. Мишина физиономия, пострадавшая в ДТП, зажила. Более того, мой знакомый француз, Жан-Поль, умудрился вытрясти из виновника аварии компенсацию для бедных студентов, и теперь на счету детишек в банке красовалась круглая сумма.

— Какой молодец Жан-Поль, — вставила я.

— А какая у него подружка! — тут же подхватился Миша.

Опять она!

— Какая? — встрепенулся Константинов.

И эти два негодяя ещё минут пятнадцать, убавив громкость, что-то обсуждали. Скорее всего, международную политику…

В полночь Володька — редкий гость в моей постели — как-то уж слишком сурово придавил меня сверху.

— Там у тебя на компе болтался аудиофайл… Прямо на «рабочем столе»…

Моё сердце оборвалось.

Почему я его не удалила!

Это был файл, присланный Жильбером Бриссоном. Запись моего искромётного диалога с Борисом Лантье, начиная с того момента, когда француз появился в номере на двадцатом этаже отеля, и заканчивая минутой, когда доблестные полицейские ворвались в