Влас Дорошевич. Судьба фельетониста - Семен Букчин

Итак, он выплачивал «алкоголичке» ежемесячно 50 рублей. А в тот раз, когда она явилась к Вейнбергу, по рассказу Амфитеатрова, «в одном ситцевом платьишке и рваных башмаках на босу ногу — позднею осенью, почти уже зимою <…> Влас ее вновь одел, обул, снабдил деньгами… увы, с твердой уверенностью, что лишь на новый пропой! — и, вытрезвленную, выпроводил из Петербурга». «Умерла эта безумная женщина лишь в первых годах нашего века, — рассказывает далее Амфитеатров. — Когда именно, не знаю, но, во всяком случае, не тою смертью, которою я в „Сумерках божков“ уморил Надежду Филаретовну, сделав ее участницей черносотенного разгрома оперного театра: картина, почти протокольно воспроизводящая именно такой дикий погром киевской оперы в антрепризу М. М. Лубковской. Нет, насколько мне известно, г-жа Дорошевич скончалась, хотя и не в преклонных летах, но мирною смертью, от настигшего ее наконец цирроза печени, на больничной койке»[347].

Дата смерти первой жены Дорошевича неизвестна. Во всяком случае, еще в 1903 году он продолжал ей оказывать денежную помощь, о чем свидетельствует его письмо от 14 мая из Сорренто в Москву секретарю редакции «Русского слова» Н. В. Туркину: «Уезжая, я поручил Сытину ежемесячно выдавать Шебуеву в мой счет 25 руб. А Шебуева (помимо моей воли, случай сделал его участником в этой семейной истории) просил пересылать эти деньги.

Что же тут?

Сытин ли не потрудился исполнить моей просьбы?

Шебуев ли…

История, которую я разберу через три недели, по приезде.

А пока очень прошу Вас помочь мне. Эта история — кошмар всей моей жизни. Было бы длинно писать, я расскажу Вам при личном свидании.

Вместе с тем прошу Вас взять на себя труд еще раз переговорить с моей женой.

Вы должны знать, что она человек ни хороший, ни дурной, — а просто невменяемый, алкоголичка. Она находится под влиянием всевозможных пропойц, которые науськивают меня шантажировать. То, что получается, пропивается и воруется у нее в тот же самый день. Стоит только проявить уступчивость, — и шантажирование принимает самые безобразные формы. Вы понимаете, что дело не в деньгах, а в том, чтобы спасти не столько себя, сколько Клавдию Васильевну, — от возмутительных вещей.

По горькому, многоликому опыту знаю, что стоит дать большие деньги, моментально окружающие эту невменяемую женщину пропойцы подстрекают ее:

— А! Значит, боится! Требуй еще, еще, еще!

Тут деньги, что керосин в огонь.

Предложите ей до 50 рублей в месяц с непременным условием, чтобы она не жила в Москве <…> В июне мы ждем прибавления семейства, — и Клавдию Васильевну в ее положении нет возможности подвергать таким опасностям»[348].

Из письма видно, что какое-то отношение к «семейной истории» Дорошевича имел сотрудник «Русского слова» писатель-сатирик Николай Шебуев, к которому Влас Михайлович в бытность «диктатором» в сытинской газете благоволил. Естественно его особое беспокойство в связи с шантажными выходками «алкоголички» в ситуации, когда вторая — гражданская, поскольку первый брак не был расторгнут, — жена, актриса Клавдия Кручинина, ждала ребенка.

Можно предположить, что «алкоголичка» умерла в 1904 или 1905 году. Если Дорошевич действительно женился на ней в 1889 или 1890 году, то получается, что «кошмар» его жизни растянулся почти на пятнадцать лет. Поэтому вполне вероятно, что он с легкой душой принял предложение издателя «Одесского листка» В. В. Навроцкого стать ведущим фельетонистом его газеты. Здесь виделась возможность не только оставить тяготившее его сотрудничество в «Московском листке», но и отдалиться физически от преследований и шантажа «алкоголички». Уходу Дорошевича из «Московского листка» (это произошло в конце лета 1893 г.), что называется, по-человечески был рад редактор газеты Виктор Пастухов, сыгравший, кстати, немалую роль в переходе Власа из «Новостей дня». Он понимал, что тому не место в газете его отца. Потому сказал и Амфитеатрову, работавшему в это время у Суворина:

«— Эх, Александр Валентинович! Вам еще и „Новое время“ боком выйдет, а уж если с нами…»[349]

Намного раньше это понял молодой Чехов, написавший брату Александру еще в мае 1883 года, когда Пастухов соблазнял его заработком в шесть копеек за строчку и водил ужинать к Тестову: «Я заработал бы у него не сто, а 200 в месяц, но сам видишь, лучше без штанов с голой жопой на визит пойти, чем у него работать»[350]. И все-таки для Власа это был по-своему существенный опыт — сотрудничество в «Новостях дня» и «Московском листке». Но не менее важным было и понимание: задерживаться в газете Пастухова более невозможно, попросту губительно.

Глава V

ОДЕССА

Как возникла идея переезда в Одессу, каким образом происходили встречи и переговоры с Дорошевичем издателя «Одесского листка» В. В. Навроцкого, — об этом история умалчивает. Вполне возможно, что посредником в этом деле выступил заведовавший редакцией «Одесского листка» с 1888 года А. Е. Кауфман, человек, весьма осведомленный в газетном мире, имевший множество знакомых. А перед талантом Дорошевича Абрам Евгеньевич испытывал особый пиетет. Несомненно одно: на этот раз Власу был дан полный карт-бланш, которому, естественно, соответствовали и материальные условия: согласно договору, он должен был получать 6000 рублей в год, что по тем временам было весьма солидным заработком.

Издатель «Одесского листка» Василий Васильевич Навроцкий происходил из жившей на Полтавщине и впавшей в нищету дворянской семьи. Последнее обстоятельство не позволило ему получить образование, он был не очень грамотен. Кауфман вспоминает о курьезном случае. Одесский генерал-губернатор граф Тотлебен во время знакомства с редакторами местных газет осведомился, кто и где из них учился. Один заявил, что закончил университет, другой — училище. На обращенный к Навроцкому вопрос графа: «А вы где кончили?», последовал весьма находчивый ответ: «В Полтавской губернии»[351]. Недостаток образования заменяла кипучая предприимчивость питомца Полтавской губернии. Он начал мальчиком на побегушках в одной из одесских типографий, развозил сельтерскую воду от фирмы «Водолей», во время франко-прусской войны продавал на улицах телеграммы о ходе военных событий и сделанный по собственной инициативе коллаж, изображавший Наполеона III в мышеловке. Имея всего несколько рублей в кармане, в 1872 году уговорил городского голову Н. А. Новосельского выхлопотать ему разрешение на издание «Листка объявлений» и спустя несколько лет сумел превратить его в большую политическую и литературную газету. Не зря известный одесский адвокат Л. А. Куперник как-то сказал ему: «Если бы вы, Василий Васильевич, родились в Америке, то при ваших талантах непременно достигли бы наивысшего в государстве поста — президентского». «И надо отдать справедливость Навроцкому, — пишет Кауфман, — если он сделался чуть ли не первым лицом в Одессе, если весь город его знал, ценил, избирал на почетные должности гласного и другие, если он с дырявым двугривенным в кармане нажил крупное состояние на созданной им газете, то всем этим был обязан своей необычайной энергии и издательской сноровке»[352].