Карты Люцифера - Алексей Атеев

– Но ведь вы только что рассказывали о человеке, сумевшем наладить связь с сатаной.

– Бабьи выдумки. Народный фольклор.

– Послушайте, а зачем я вам понадобился? – не отставал Артем.

– Да просто для компании. Неужели вам не интересно?

– Интересно, конечно… Но лучше бы я сидел дома, – откровенно закончил Артем.

– И это нынешняя молодежь, – хмыкнул Трофим Петрович. – Инфантильная, ничем не интересующаяся, предпочитающая приключениям застойное бытие. Мне становится тревожно за судьбу родины. Впрочем, будем надеяться, что подобных вам типов не так уж и много.

Артем обиженно надулся.

– Да ладно, Артемий, я пошутил. Не делайте из мухи слона. Любуйтесь лучше пейзажами Подмосковья.

Наш герой глянул в окошко, но никаких особенных красот не узрел. Мокрые березы, листва которых уже не выглядела столь нарядно, временами унылые деревеньки, городки с неизменными колокольнями и куполами, возникшие еще при Всеволоде Большое Гнездо или Иване Калите…

– Неужели дом сохранился, как вы говорите, с незапамятных времен? – поинтересовался Артем.

– Где сектанты гужуются? Сохранился, и неплохо. Там разместился Дом творчества. Не помню чей. Не то писателей, не то композиторов, а может, и работников советского цирка. Уютненькое такое местечко. Терем-теремок. Тук-тук. Кто в тереме живет? А обитают там… лихие людишки.

– Но как же так?! – не отставал Артем. – Ведь Дом творчества не капище какое-нибудь, не пещера… Есть администрация, да, в конце концов, отдыхающие… Они-то куда смотрят?

– Да в ту же сторону и смотрят. Одна шатия. Вы, Артемий, несколько наивны. Все, как говорится, схвачено, за все заплачено… В данном случае секта – не кучка жалких старушек-трясучек. Это уважаемые люди, мастера искусства и культуры. Я допускаю, что для подавляющего большинства членов секты все эти потусторонние игрища лишь щекочущая нервы забава. Они обладают определенным влиянием и могут, по собственному разумению, многое себе позволить… Вот тут-то и зарыта собака. Они в силу собственной распущенности могут себе это позволить, а вот мы им – нет! Пора, Артемий. Они нечистого и в прессу протащили.

– То есть как?! – изумился Артем.

– Решили напечатать роман про дьявола.

– Ничего не пойму. Какой роман?! Неужели в нашей стране разрешили писать романы про сатану?!

– То-то и оно-то. Был такой писатель – Булгаков. Не слышали?

– Не приходилось.

– Нынче совсем забытый. Творил в двадцатых-тридцатых годах. Белогвардеец недобитый, хотя и небесталанный. Так вот. Кропал он разные пьески, повестушки фантастические, в которых открыто глумился над советской властью.

– И его не посадили?

– Как ни странно, нет. Так вот. Задумал он роман о проделках нечистой силы в городе Москве. Мало того что задумал, так и написал. Естественно, никто его публиковать не стал. Тем более он грязную сатиру на наш строй сотворил. Пасквиль! Гоголем, видите ли, себя считал.

– Гоголь тоже про чертей писал, – ввернул Артем.

– Про чертей, да не таких. Это вы «Ночь перед Рождеством» вспомнили? Там сказка, а тут насмешка: вроде все дураки, а Михаил Афанасьевич самый умный.

– Какой Михаил Афанасьевич?

– Да Булгаков. Имя-отчество у него такое.

– А как называется книга?

– «Мастер и Маргарита».[38]

– Дурацкое какое-то название.

– Вот-вот.

– А вы сами ее читали?

– Приходилось. Распространяли некоторые антисоветчики. В списках. На машинке отпечатанные листочки. Мы перехватили…

– И о чем там пишется? Кто такая, например, Маргарита?

– Ведьма одна… И Христа он там вытащил…

– Иисуса?

– Ну!

– Он же с дьяволом борется.

– Если бы. Они как бы заодно! Дьявол добро творит.

– Как же это понимать?

– А вот так! – вдруг разъярился Трофим Петрович. – Пишут, не знают что! Идиоты! Дьявол у них добро творит! Чушь! И вот что затеяли наши мудрецы: решили опубликовать этот роман.

– Как это?

– А вот так! В толстом журнале!

– Неужто позволили?

– Нашлись заступники. Мол, Булгаков – гениальный писатель… Незаслуженно забыт… Великое произведение… И тому подобная галиматья. А год-то сейчас какой?

– Тысяча девятьсот шестьдесят шестой. А при чем тут год?

– Две шестерки на конце. И девятка… Та же перевернутая шестерка. И что получается?

– Не знаю…

– Шестьсот шестьдесят шесть!

– А что это значит?

– Число зверя. Сатанинский знак. Евангелие читали? Откровения Иоанна Богослова. Апокалипсис называется.

– Как-то не приходилось. В советской школе, знаете ли, Закон Божий не изучают.

– Но для общей эрудиции… Вы же антиквариатом занимаетесь… Стариной!

– Мне моих знаний хватает. Оценить вещь умею, клиенту впарить… А все эти премудрости ни к чему. Только голову засоряют.

– Золотые слова! – захохотал Трофим Петрович.

– Я все равно не понял: при чем тут шестерки и этот роман? Уж извините мою темноту.

– Согласно толкователям Апокалипсиса, в год, в дате которого имеются три шестерки, должен случиться конец света. Вот послушайте цитату из Апокалипсиса: «И он сделает то, что всем малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам положено будет начертание по правую руку их или на чело их. И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его. Здесь мудрость. Кто имеет ум, сочти число зверя; ибо это число человеческое. Число его шестьсот шестьдесят шесть».

– Ага-ага…

– Уяснили наконец? Верным слугам сатаны клеймо ставить будут…

– Но ведь подобные даты уже были. 1666 год… А мир как стоял, так и стоит.

– Я вовсе не утверждаю, что предрекаемое событие должно произойти. Это верующие… твердят о подобном… О знамениях…

– Еще и знамения будут?

– Так написано в Апокалипсисе.

– Чушь все это, – заявил Артем. – Не верю!

Разговор сам собой прекратился. Артем раздумывал о только что услышанном. Он так и не смог понять, серьезно говорит Трофим Петрович или подшучивает над ним. Но с какой стати, спрашивается, шутки шутить? Дело-то, похоже, серьезное.

Ехали они уже больше часа. Сначала, насколько понял Артем, по Рязанскому шоссе, потом свернули. Дорога стала похуже, хотя тоже была асфальтированной. И по ней двигались минут сорок. Наконец и вовсе съехали на проселок. Тут трансформированный «Запорожец» продемонстрировал такую прыть, что Артем просто поражался его проходимостью. Громадные лужи он преодолевал, словно вездеход-амфибия, невероятные кочки – как трактор.