Найти и обезвредить - Григорий Василенко

У партизана под подкладкой пальто найден билет члена ВКП(б). Документ сильно поврежден пулями и кровью, из-за этого не удалось восстановить истинную личность убитого. В комендатуре он зарегистрирован как пришлый пастух Трофим Королев. Как утверждает полицейский, прибывший на прочесывание плавней из хутора Прибрежного и увидевший выставленный для опознания труп, убитый был секретарем большевистской ячейки МТС.

Связи преступника установить не удалось…»

Карательная часть срочно погрузилась на машины и отбыла в распоряжение штаба дивизии. Операция по прочесыванию плавней, не давшая никаких результатов, была прервана в связи с резко ухудшившимся положением на фронте. Люц старался не выходить на улицы Гривенской. В каждом казаке он видел партизана. Так какой смысл допытываться у Галясова, где их места дислокации?

На последнем допросе он уже ничего от Галясова не требовал. Предупредив, что завтра все пленные будут расстреляны, предложил Александру Васильевичу высказать последнее желание. Последней уловкой он все-таки надеялся понять своего противника.

В эти секунды, как и в прошедшие дни, недели и месяцы, отдельно о своей участи Галясов не думал. Мысли — о товарищах, которым завтра предстоит последнее испытание. Что им нужно, чтобы принять роковую неизбежность с высоко поднятой головой, чтобы не они дрогнули, а палачи?

Взгляд Александра Васильевича остановился на плотно закрытой карте боевых действий.

— Открой ее.

— И это все, что тебе надо? — искренне удивился Люц. — Подумай хорошо.

— Я всегда хорошо думаю.

Пожав плечами, Люц раздвинул шторки. Галясов шагнул к карте. «Фашисты попятились! Фашисты отходят! Наши идут вперед!»

— Благодарю, комендант. Больше нам ничего не надо.

«Даже по-человечески с жизнью проститься не может», — заключил Люц.

«Из справки об обстоятельствах гибели партизана Великой Отечественной войны, майора госбезопасности Галясова Александра Васильевича.

Очевидец расстрела Дмитрий Иванович Ралка, допрошенный в качестве свидетеля по уголовному делу бывших полицейских станицы Гривенской, 20 декабря 1950 года показал:

На одной из улиц станицы я встретил группу партизан, которые шли под конвоем немцев и полицейских. Среди партизан находились три женщины. Все они несли на плечах лопаты, ломы и кирки. Немцы провели их в сторону кирпичного завода, расположенного в полутора-двух километрах от станицы и метрах в 20—25 от речки и камыша.

Когда я пришел к кирпичному заводу и спрятался в камышах, то увидел, что партизаны расчищали яму, которая была забросана известью.

Когда яма была очищена, то стоящие кольцом вооруженные немцы и полицейские собрались вместе и о чем-то тихо поговорили.

К яме подошли три женщины и стали лицом к немцам и полицейским. Немцы стали напротив них, а полицейские по двое с обеих сторон. Мужчины-партизаны также стояли в этом полукольце. Одна из партизанок попросила, чтобы ей разрешили сказать предсмертное слово. Говорила партизанка в красном платье. Я хорошо, навсегда запомнил этот момент, когда она сказала: «Мы умираем за то, что честно боролись за Родину, а когда наши вернутся, то вам, гадам, пощады не дадут и за нас отомстят».

Немцы что-то крикнули и, видимо, заставили повернуться к яме лицом. Когда они отвернулись, немцы дали залп из автоматов, и одна за другой партизанки падали в яму…

После расстрела женщин были подведены к яме 6 партизан. Немцы сделали залп из автоматов, и мужчины тоже попадали в яму… Затем таким же образом были расстреляны еще 7 партизан».

Утро следующего дня Люц начал, как обычно, с чтения рапорта начальника полиции Савчука. Тот сообщал, что настоящие друзья Германии с воодушевлением узнали о казни Галясова и его сообщников, что в Гривенской установилось наконец спокойствие.

Спокойствие… Его по-прежнему не хватало коменданту. После расстрела группы Галясова только было успокоился, как влетел начальник жандармерии Фукс. С порога выпалил:

— Партизаны в плавнях!!! В станице листовки! Испорчена линия связи!

— Уничтожить! Уничтожить на месте! — взорвался в истерике Люц. — Без допроса, без следствия! Я могу их видеть только мертвыми!

Вечером того же дня на окраине хутора Лебеди были расстреляны выловленные в плавнях местные мальчишки Заравка, Галай, Жванько, Лягайко, Назаренко, Овчаренко. Доказательство их вины было налицо — кусачки для проволоки. Они не просили пощады. На вопрос, сколько партизан еще осталось в плавнях, старший из них соврал, не моргнув глазом:

— Много!

В краевом управлении государственной безопасности есть уголок памяти о чекистах, погибших в годы Великой Отечественной войны. На мраморной плите золотом выбиты фамилии:

ГАЛЯСОВ А. В., ГЕРМАН А. А., КОВАЛЕВ Р. С, КОНСТАНТИНОВ И. Ф., КРАВЦОВ В. Д., КЦОЕВ Е. К., ЛАПИН М. Н., МИЛЮКОВ А. Д., РЯБИНИН Ф. И., ТИТОВ Н. И., ФАТЕЕВ И. Т., ШАПОВАЛОВ П. Д., ЗВЯГИН А. А.

Здесь, у этого небольшого мемориала, проводятся ритуалы торжественного посвящения в чекисты молодых сотрудников управления. Новичков напутствуют руководители управления, ветераны органов, наставники, представители партийной, комсомольской и других общественных организаций. В путь, полный всевозможных испытаний, их провожают и погибшие герои. Своими жизнями они учат беспредельно любить Родину, смело бросать вызов ее врагам и бороться с ними до последнего шанса.

А. Бесчастнов

ЧЕКИСТЫ ПРОТИВ «ЭДЕЛЬВЕЙСА»

Горячее дыхание фронта Краснодар ощутил в начале августа 1942 года. 24 июля немцы вторично взяли Ростов, и положение наших войск на южном направлении стало катастрофическим. Создавалась реальная угроза Северному Кавказу. Двумя мощными клиньями фашистские войска устремились в широкие задонские и кубанские степи, нацеливаясь одним из них на Грозный и Баку, вторым — на Краснодар, Новороссийск и Туапсе. Гитлеровское командование приступило к осуществлению своего плана под кодовым названием «Эдельвейс»…

В ту пору я возглавлял один из оперативных отделов краевого управления НКВД. Отдел занимался вопросами обеспечения безопасности промышленных предприятий края. Экономический потенциал Кубани уже тогда был довольно высок, и работы у нас хватало с лихвой.

Коллектив отдела был укомплектован опытными, знающими свое дело кадрами. До прибытия в Краснодарский край я работал в Москве, в центральном аппарате НКВД. Весной 1940 года меня перевели в Сочи. Через полгода назначили на новую должность в Краснодаре, и я засел здесь, как говорится, основательно и надолго.

Возглавив отдел, с головой ушел в работу. Забот хватало: в одном только Краснодаре насчитывалось свыше двадцати крупных промышленных предприятий, таких, как завод имени Седина, нефтеперегонный, измерительных приборов, сельскохозяйственных машин и т. д. Крупным промышленным центром был и Новороссийск с его цементными заводами и большим портовым хозяйством. Вторым Грозным считались районы нефтедобычи края — Майкопский, Нефтегорский, Хадыженский, эта отрасль занимала у нас ведущее место. Но еще до того как я вник во все тонкости нового дела, грянула война.

Часть предприятий подлежала эвакуации в глубинные районы страны, другим в срочном порядке предстояло перестроиться на выпуск военной продукции, третьим — резко увеличить производство. Теперь условия нашей работы диктовали обстановка военного времени и нужды фронта. Были у чекистов и другие заботы.

Однажды, через месяц или полтора после начала войны, меня вызвали в крайком партии к первому секретарю П. И. Селезневу. Мне неоднократно приходилось бывать у него и докладывать по тому или иному вопросу, и такой вызов был в порядке вещей. Усадив меня перед собой, Петр Ианнуарьевич совершенно неожиданно завел разговор не о промышленности, чего я ожидал, а о… зеленых.

— Вы человек, наверное, знающий, приехали к нам из центра, помогите мне прикинуть, что уже сейчас можно сделать для нашего будущего подполья и партизанской войны. Где нам лучше заложить партизанские базы и тайники с продовольствием, одеждой и, конечно же, оружием и взрывчаткой? И как осуществить это в строжайшей тайне, чтобы, как говорится, комар носу не подточил? Подумайте, может, нам стоит позаимствовать опыт зеленых? Они действовали здесь в гражданскую и против красных и против белых. Поезжайте в Новороссийск и там в архивах посмотрите, как укрывались и снабжались в горах их отряды, где базировались, какова была их численность. Иногда не грех поучиться и у врага.

К тому времени уже вышло постановление ЦК партии «Об организации борьбы в тылу германских войск», и хотя фронт был от нас далеко и казалось совершенно невероятным, что он может когда-нибудь сюда прийти, озабоченность секретаря крайкома была мне понятна. Побывал в Новороссийске в краеведческом музее, внимательно изучил архивные материалы о зеленых, съездил кое-куда на места и пришел к выводу, что партизанить на Кубани можно главным образом в лесистых предгорных районах края, есть где заложить и базы. Не следовало при этом пренебрегать и опытом зеленых.