Желанная - Тия Дивайн

Дейн прошла мимо, кивнув, и стала подниматься по лестнице. Дом казался пустым и безжизненным. Дейн невольно задавалась вопросом, всегда ли здесь было так, а если да, то в каком окружении вырос Флинт.

И тут она остановила себя. Сочувствуя ему, она накликала беду на свою голову. Мистер Флинт был расчетливым бездушным шантажистом, а все остальное про него она просто придумала.

Вполне возможно, что все, включая их встречу в Оринде, он спланировал с самого начала. Видит Бог, от этой мысли ей стало еще хуже. Гнев требовал выхода. Она получит его объяснения.

Дейн не знала, как доживет до того момента, когда Флинт вернется с полей.

Но она найдет, чем себя занять. Изабель в ней знала, как ей следует приготовиться к встрече. Во-первых, надо найти нож, чтобы надрезать кожу на легкой плетке, во-вторых, надо искупаться и смыть все тревоги дня.

Ей хотелось очень тщательно спланировать то, что она собиралась сказать мистеру Ратледжу, как только он войдет в эту дверь.

Флинт не мог сосредоточиться на работе, забыть об утре, проведенном с Дейн. Ее невозможно было забыть. Он хотел ее постоянно, и эта потребность была настолько острой, что перекрывала все. Он не мог контролировать свое желание.

Оно просто жило в нем и заявляло о себе в самый неподходящий момент. Он мог даже не думать о ней, размышлять о будущем своего дела, и вдруг – оно накатывало. Флинт вернулся в Бонтер, чтобы напомнить о себе, а нашел возмещение утрат: теперь Бонтер принадлежал ему, и он отомстил за Оливию.

Он получил все, о чем мечтал и о чем не смел мечтать. Дейн – она оставалась вещью в себе, она стала для него подарком судьбы, о котором он не смел бы даже мечтать.

И разве он мог представить когда-нибудь, что женится на ней? И никогда ее не отпускать...

Никогда!

«Иди к ней прямо сейчас, иди...»

Флинт боролся со своим желанием, со своей похотью, но все напрасно. Он был на ступенях Бонтера, промчался мимо Тула вверх, невольно заметив, как гулко отдавались его шаги в тяжелых сапогах.

В своей спальне он поспешил сбросить рубашку, дверь между их комнатами была закрыта – она лежала там нагая, и тело ее истомили жара и желание.

«Моя!..»

Чувство обладания полностью захватило его.

«Моя – навечно моя!»

Флинт стянул с себя одежду. Его желание было настолько всепоглощающим, что он ни о чем другом не мог думать.

Он распахнул дверь.

Громкий щелчок плети остановил его.

– Дьявол!

Еще один удар.

– Не смей приближаться.

– Черт!.. – Он попробовал было сделать шаг, но плеть щелкнула в двух дюймах от его восставшего члена.

Выглядела она так, как ему нравилось. Воплощенная Изабель в кожаном ошейнике и кожаной перевязи через грудь. Полоски кожи намотаны на запястья. Полоска кожи вокруг правого бедра и пропущена между ног. На ней были ботинки на каблуках, и по ее виду можно было подумать, что она собирается дать ему ногой в лицо.

Щелчок плетью.

– Не смей делать ни шагу, сладкий мой.

– Черт побери, я хочу свою жену!

– Твоя жена сегодня не в настроении играть, так что, если не хочешь, чтобы я содрала полоску твоей шкуры, убери-ка свою игрушку подальше.

– Я знаю, куда мне хочется его засунуть, моя сладкая, и разве ты не поняла еще, что я не могу отвести глаз.

– Конечно, поняла, – надменно сказала Дейн. Она внимательно следила за выражением лица Флинта. Недоумение сменилось лукавством. – Я хочу, чтобы ты смотрел, смотрел и смотрел. – Она опустила плеть с плеча вниз, касаясь приподнятой перевязью груди, провела по тугому соску, затем вниз, по плоскому животу и ниже, так, что рукоять она придерживала бедрами, а сама плеть упала на пол. – Смотри, предатель, потому что больше ты этого никогда не увидишь.

Флинт думал, что выплеснет семя прямо здесь и сейчас. Он был в ярости. Он был растерян. Она была безжалостна, презрительна. Она не играла, и никогда еще он не хотел ее с такой силой.

Он сделал шаг.

– Почему бы тебе не объясниться, Изабель.

Удар плетью о пол. Ее руки были быстры как молния. Секунду назад она ласкала плеть и в следующую уже делала сильный и стремительный взмах.

– Ты, сукин сын, знаешь, о чем я говорю! Об этом браке. О твоем шантаже. Изабель не рабыня, которую можно выменять из чувства дурацкой мести, из-за вендетты, существовавшей между нашими семьями. Не шевелись, мой сладкий. Я свалю тебя в мгновение ока и сделаю тебя евнухом – и это будет вполне по заслугам. Как насчет возвращения долга?

– Я бы хотел войти в тебя, Изабель, глубоко-глубоко, и там бы мы уже с тобой отлично поладили – медленно и легко...

Щелчок.

На этот раз она задела его – едва задела скользящим ударом по бедру, но она была весьма опасно близка к самому сокровенному.

– О, я бы предпочла словесный поединок с тобой, мой сладкий, и мы бы прекрасно поладили – грубо и мило, вполне сродни твоим побуждениям жениться на мне.

– Черт побери, Изабель!

Удар. Плеть снова скользнула по бедру.

– Скажи мне, – сказала она шелковым голоском, поглаживая кожаное тело плетки, – расскажи мне о Монтелете и о том, каким образом мой отец раздобыл деньги на его покупку и какое это имеет отношение к Оливии Ратледж. И тогда, возможно, я оставлю тебя в покое...

«Черт! – Флинт потер ногу. – Кто, интересно, донес ей о соглашении с Гарри? И об этой дурацкой легенде с драгоценностями?»

Удар! На этот раз досталось другому бедру.

– Гарри сказал мне, мой сладкий. Он лишь опустил болезненные детали. Итак, если вы будете так любезны...

Он встретил ее взгляд и сгруппировался. Его возбуждение не уменьшалось, как не уменьшалось желание овладеть ею, и единственное, о чем она его просила, – это ответить на вопросы.

Что ж, он с удовольствием сделает это.

– Особенно нечего рассказывать, Изабель. Оливия верит в то, что, когда она согласилась выйти замуж за моего отца, Гарри завел интрижку с ее служанкой, женщиной по имени Селия, и убедил ее украсть фамильные драгоценности. Гарри пообещал, что отвезет ее на север, где она будет свободной, но вместо этого отнял драгоценности и бросил. Через несколько месяцев он объявился в Сент-Фое с купчей на Монтелет.

– Он мог раздобыть деньги где угодно, – раздраженно перебила Дейн, нетерпеливо ударив плетью по кровати. – Он мог выиграть их в карты. Он мог получить наследство.

Он мог бы...

– Но более вероятно, что это не так. Селия подожгла комнату, чтобы скрыть улики, и Оливия свято верит в то, что она отдала Гарри не все драгоценности, хотя бы из чувства самосохранения.

– Или зная, что все мужчины обманщики...

– И в то, что она спрятала их где-то в Бонтере.

Мешок с драгоценностями – здесь? Если она поверит в это, то... то все, на чем держалась ее жизнь, пойдет прахом. Выходит, что Гарри был ничем не лучше уличного вора, и положение ее семьи, их богатство, все – фальшивка.