Зажечь звезду - Софья Ролдугина

— Мисс Ната Верманова, — я поморщилась, услышав свою «фамилию». У ведьм бывают только имена, особые, но, разумеется, и у меня, и у Элен, и у Хэла были нормальные паспорта с обычными данными. Так Найта превратилась в Нату, Хелкар в Виктора, Элен в Елену. Мама и с возрастом умудрилась смошенничать, вместо честных ста четырех лет значилось всего тридцать семь. В моем нынешнем паспорте, кстати, тоже стояла меньшая цифра — шестнадцать лет. Но это не столь важно. Дело в том, что свои «человеческие» имя и фамилию я оставила сразу после школы и не собиралась заново к ним привыкать, поэтому пришлось поправить Джейми Сайнта:

— Можете звать меня просто Найта, — и приветливо улыбнуться.

Миссис Грэймен, высокая полноватая женщина с отчетливым влиянием южной крови, просияла в ответ и тут же, оказывая ответную любезность, предложила звать её Габриэлой. «Точно южные корни» — подумала я, ненавязчиво разглядывая ее. И темперамент, и манеры совсем другие. Вот мистер Грэймен, напротив, поморщился, не одобряя такое сокращение дистанции. Похоже, он — из первых переселенцев, можно сказать, почти коренной житель, и страшно этим гордится. Даже имя у него было на редкость благонадежное — Томас.

Вообще, они смотрелись вместе довольно нелепо — высокая, смуглая, темноволосая женщина, с карими глазами и тяжелыми чертами лица, и среднего роста светлоглазый блондин, легко краснеющий и наверняка страдающий отдышкой. Она — экспрессивная, открытая, он — замкнутый, подозрительный. Бизнесмен до мозга костей. Единственное, что их объединяло — это массивность фигуры. Вряд ли Грэймены отказывают себе в лишней булочке за обедом.

— Найта, вы, наверное, устали с дороги, проходите, пожалуйста, я покажу вашу комнату, а Том и Ричард пока позаботятся о чемоданах. Верно, Ричи? — Габриэла послала нежный взгляд куда-то через плечо. — И, конечно, я познакомлю вас с нашими детьми. О, это совершенно замечательные ребята, вы наверняка подружитесь. Ричи, Лиз, выходите, не стесняйтесь.

Элизбет, или Лиз, как предпочла ее представить миссис Грэймен, похоже, действительно стеснялась. Этот маленький белокурый ангелок что-то пискнул в ответ на мое приветствие и сразу же скрылся за одной из дверей. А вот Ричард…

«У меня будут проблемы. Наверняка», — обреченно вздохнула я про себя.

Ричард Грэймен вряд ли знал, что такое стеснение. Слова «стыд» и «совесть» тоже не значились в его лексиконе. Он выглядел, как типичный представитель касты «популярных» в старшей школе — высокий, унаследовавший от матери смуглую кожу и чуть грубоватые черты лица, а от отца — блондинистую шевелюру и высокомерие. Готова спорить, что наш Ричард играет в школьной футбольной команде и занимает одну из верхних строчек негласного рейтинга популярности среди местных девчонок. Избалованный вниманием и всеобщим поклонением, скорее всего, считает себя пупом земли. Ко мне он отнесся с явным пренебрежением, но проигнорировать просьбу матери не решился и, скрипя зубами, потащил наверх оба моих чемодана. Ничего, пусть поработает, они не тяжелые… К тому же большинство самых важных и нужных вещей надежно спрятано в зачарованном рюкзаке, упакованном в меньший чемодан.

— … две ванных комнаты, одна внизу, другая наверху, и еще джакузи на улице. Бассейн располагается на заднем дворе, скромный, но нам хватает… — без умолку вещала Габриэла. Несмотря на сонливость, болтовня хозяйки дома меня не раздражала. Я чувствовала искреннюю симпатию к себе и готовность помочь в любой проблеме.

Когда я увидела душ, все мысли о сне мгновенно отошли на второй план. Ох, уж эта дорога… Долго я ее буду еще вспоминать. Как бы теперь вежливо спровадить Габриэлу и избавиться от слишком пристального внимания Ричи? Честно говоря, с тех пор, как я вышла из самолета, меня преследовало смутное ощущение, что я забыла какую-то важную вещь, и это очевидно для окружающих. Как будто вышла на улицу в тапочках, и еще не понимаю этого, но уже нюхом чую подлянку. Под взглядами Грэймена-младшего это чувство становилось почти физически ощутимым… Я нервно одернула юбку и перекинула косу через плечо. Сейчас я почти жалела, что для перелета облачилась в некое подобие делового костюма, а не в нейтральные джинсы с майкой. Хотела произвести благоприятное впечатление, как же… Вот и впечатлила, похоже.

Наконец Габриэла смекнула, в чем дело, и оставила меня наедине с вещами и душем, прихватив с собой сына. Я с облегчением вздохнула и тут же закопалась в чемоданы в поисках одежды на смену и банных принадлежностей. Распихивание вещей по шкафам не заняло много времени, а душ с ароматным гелем взбодрил, так что к обеду я спустилась вполне вменяемой и одетой в джинсовые штаны вместо юбки. Пусть не так изящно, зато вполне комфортно.

За столом миссис и мистер Грэймен поддерживали вежливую беседу, больше интересуясь особенностями моей родины, чем биографии. Ричи сверлил меня презрительным взглядом, в котором, впрочем, без труда читалась заинтересованность, Лиз уткнулась в свою порцию картофеля со стейком и жутко стеснялась, краснея по поводу и без. Вообще Грэймены не произвели на меня впечатления крепкой, любящей и понимающей семьи, несмотря на многочисленные фото в рамках на полках и над камином в столовой и напоказ предупредительное отношение. Томаса явно раздражала говорливость и экспрессивность жены, Лиз чувствовала себя не в своей тарелке, Ричард снисходительно поглядывал на всех присутствующих. К середине обеда меня опять сморил сон, и на вопросы я отвечала коротко и неохотно. Беседа увяла на корню, и вскоре меня отпустили спать, пообещав разбудить вечером и рассказать про школу, расписание занятий и тому подобное. Я радостно согласилась и сбежала в спальню.

Хм, малыш?

Да?

Ты чего смеешься?

Ну… есть примета такая: спишь на новом месте — приснись жених невесте.

Хохочет.

Это намек?

Ага.

Замолкаю, собираясь с мыслями.

Ксиль… послушай, у меня для тебя сюрприз. Это что-то, что тебе очень нужно сейчас… Где ты? Ты сможешь приехать в Дальние пределы?

Быстро, жестко, холодно.

Нет. И забудь об этом.

Но… почему?

Почти плачу.

Если ты не хочешь встречаться с эльфами, приезжай в Зеленый. Я буду ждать… Мы…

Нет, Найта. Не будет никаких «мы». Ничего уже не исправить.

Но противоядие…

В голосе словно стукаются гранями осколки льда.

Никакое противоядие мне уже не поможет. Я не смогу вернуться. И мы больше не увидимся. Это последний сон.