Фиаско - Грег Диналло

— Два контейнера оказались пустыми. Их поставили около складов под загрузку. Что же касается третьего, то его след мы потеряли.

— Ну вот что, — заключил Краусс в своей язвительной манере. — Мы тут без толку спорим по поводу того, отпускать контейнер с деньгами или же задержать его, а сами знаем лишь то, что он, может, набит всякой дрянью.

Скотто с мрачным видом согласно кивнула. Банзер поежился от дурного предчувствия. Я же допил кока-колу, чтобы избавиться от комка горечи, застрявшего в горле.

34

После полудня Банзер, Скотто и Краусс сели за документы для таможни — они хотели получить разрешение на досмотр контейнера № 95824. Я же отправился к себе в комнату, чтобы записать накопившийся материал. Я вынул из поцарапанного и облезлого кейса пишущую машинку, и вскоре из каретки стали вылетать лист за листом, на которых я записывал все, что произошло с нами после Арлингтона.

Когда стемнело, мы вчетвером уселись в арендованный Банзером «седан» и через мост помчались на остров Додж. Несколько круизных теплоходов уже были готовы к отплытию. Морские пассажирские вокзалы, залитые ярким электрическим светом, гудели от голосов отплывающих пассажиров и празднично одетых провожающих. Банзер поставил машину перед зданием таможни.

Едва мы показались в коридоре, инспектор Агюилер выскочил из своего закутка и поспешил нам навстречу. Точный и быстрый в работе, несмотря на свой почтенный возраст, он легко вписался бы в любой бюрократический коллектив в Москве. К тому же речь шла о пресечении отмывания такой крупной суммы «грязных» денег, самой крупной в истории, и ему, естественно, хотелось стать участником операции, самому взглянуть на деньги и пощупать их. Бегло ознакомившись с документами, предъявленными Банзером, он сел за компьютер.

— Причал 32, ряд 21, — объявил он, пошевелив усами, и повел нас к выходу.

Тот самый сержант, который задержал меня и Скот-то, усадил нас в серый служебный микроавтобус, и мы покатили по портовому бульвару в самый дальний конец пристани, где стояли на якоре грузовые суда. Портальные краны уже не работали, рабочий день закончился, портовые грузчики разошлись по домам, огромный пирс был безлюден и постепенно отступал в сплошную тьму.

Сторож у ворот пирса, узнав Агюилера, поприветствовал его и пропустил микроавтобус в запретную зону. Машина проехала по грузовому причалу и свернула в боковой проезд между рядами контейнеров, приготовленных к погрузке на теплоход, направляющийся в Гавану. Проехав по проезду и сделав несколько поворотов, мы остановились где-то в гуще лабиринта контейнеров из гофрированного металла.

Прямо перед собой из окна машины я увидел контейнер № 95824. Сердце у меня екнуло и учащенно забилось. Агюилер отодвинул раздвижную дверь, и мы вшестером вышли из микроавтобуса, с любопытством оглядываясь вокруг. Кругом стояла напряженная тишина. В воздухе остро чувствовался едкий запах фенола. Мы столпились у задней двери грязного и запыленного контейнера.

Агюилер кивком дал команду начинать.

Сержант взломал таможенные печати и вставил отмычку в прорезь висячего замка на засовах контрольной двери. Проржавевшие шарниры заскрежетали и завизжали, когда он распахнул сначала одну, а потом и вторую половинку двери и посветил внутрь фонариком. Агюилер и Краусс тоже включили карманные фонарики. Лучи света, словно дуэльные шпаги, прорезали темень — и там, за пластиковым занавесом, предохраняющим груз от возможных повреждений, возникли штабеля, составленные из пачек долларов США. Пластиковые мешки, битком набитые долларовыми купюрами, стояли ряд на ряд, от пола до потолка, от одной боковой стенки до другой. Похоже, что все купюры были стодолларового достоинства, с них непреклонным суровым взором глядел на нас Бенджамин Франклин.

Картина была достойная пера. Мы просто онемели от изумления. Даже Скотто молчала. Затем мы дружно выдохнули — вздох облегчения должны были услышать и в далеком Арлинпоне.

Скотто победно вскинула вверх сжатый кулак.

— Вот это да-а-а! — прошептал сквозь зубы Краусс.

— Е… твою мать! — ликующе взорвался Агюилер.

— Пока еще рано откупоривать шампанское, — первым опомнился Банзер. Он повел нас к боковой двери контейнера. — Давайте и эту откроем, чтобы наверняка убедиться.

Сержант быстренько справился и с этой дверью. Мы увидели еще штабеля пластиковых мешков, туго набитых стодолларовыми банкнотами.

— Просто… просто не верится, — заикаясь, пробормотал я.

— Теперь я могу сказать вам кое-что еще, чему вы совсем не поверите, мистер Катков, — заметил Банзер. — В этот момент, несмотря на строжайшее регулирование эмиссий денег Федеральной резервной системой, правительство США понятия не имеет, где находятся 80 процентов данных стодолларовых купюр, отпечатанных на монетном дворе казначейства.

— Неужели 80 процентов? — ошеломленно переспросил я.

— Да, именно столько, — повторил он; мое изумление ему явно пришлось по нраву.

— Стало быть, мы нашли немалую долю этих процентов, не так ли? — Усы у Агюилера так и встопорщились от самодовольства.

— Ну ладно, закрываем все, — скомандовал Банзер.

Сержант дернулся к двери, но Агюилер остановил его взглядом.

— А не надлежит ли мне принять все это под свою ответственность? — с ехидцей в голосе спросил он.

— Если понадобится, я сам все вам поручу, — предупредил Банзер. — Пока мы будем решать, что делать, двери останутся опечатанными.

Сердитый Агюилер дал знак сержанту, тот закрыл двери, задвинул запоры и защелки и запер замки.

Тут мне пришла в голову некая мысль, и я подошел к Скотто.

— У вас есть с собой что-нибудь острое?

— А зачем вам? — Порывшись в своей туристской сумке, она вытащила, к немалому моему удивлению, охотничий нож.

— На всякий случай. Просто нехорошее предчувствие.

Взяв нож, я нацарапал рядом с номером контейнера свои инициалы.

— С таким же номером гуляют еще три контейнера, но самый нужный до сих пор не помечен, правильно?

Скотто сделала большие глаза, что я мог расценить как знак признательности, и прошептала:

— Во дает!

Вскоре мы заполнили тесный кабинетик Агюилера в здании таможни. Банзер привалился задом к краю стола, скрестив руки на груди, будто верховный судья. Агюилер возбужденно расхаживал взад-вперед по крошечной комнате, словно зверь в клетке.

— Стало быть, вы решили выпустить этот контейнер из страны, — сказал он и после минутного молчания почему-то посмотрел на меня. — Можно даже поцеловать его на прощание.

— Позволю не согласиться. Я…

— Позволяйте себе что хотите, — перебил он меня. — Но нет на свете такой дьявольской силы, которая заставила бы меня подписать разрешение на его отправку.

— Послушайте меня, инспектор, — назидательно начал Банзер, не скрывая своего недовольства. — В том случае, если мы решим выпустить контейнер, отвечать за это будет моя задница, а не ваша. — Он оттолкнулся от края стола и подтянул спадающие брюки. — А если вам нужна санкция, то позвоните заместителю начальника главного таможенного управления Моррисону. Номер его телефона я вам дам. — И, не дожидаясь ответа, обратился к Крауссу: — Вы, Том, как все это воспринимаете?

— Не знаю, что и сказать, босс. Если контейнер уплывет на Кубу и там останется, у нас не будет никаких юридических оснований держать его под наблюдением.

— А если он там не останется, а поплывет дальше, — Скотто кивнула головой в мою сторону в знак того, что она согласна с моим предположением, — то мы не сможем следить за ним и дальше.

Три головы согласно кивнули в ответ.

— Нет, возможности все-таки будут, — возразил я, напустив на себя таинственный вид и прикуривая сигарету, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. — У вас есть я.

— Вы? Как это? — недоуменно спросил Банзер.

— Да, я, мистер Банэер. Я лично. Никто из вас на Кубу ехать не может, а я могу.

— Нелепо как-то, — выпалил Агюилер и даже крутанулся на стуле, чтобы нагляднее выразить свое негодование.

— Почему же? Я вполне могу приобрести билет на этот теплоход как турист и, пока он плывет до Кубы, побыть рядом с контейнером, как мы были с ним сегодня вечером.

Банзер тяжело вздохнул под грузом недобрых предчувствий.

— Как это будет выглядеть: мы безнаказанно позволяем вам смыться за контейнером вместе со Скотто, но, боюсь, вторично нам это даром не пройдет.

Агюилер поддержал его, пробурчав:

— Я не вижу возможностей вручить два миллиарда долларов в руки русского журналиста.

— На что вы намекаете, инспектор? На то, что мне нельзя доверять? — Я медленно вдохнул и выдохнул, смиряя себя.

— Да нет. Этого я не говорил.

— Эй, эй, — примирительным тоном произнес Банзер. — Не сочтите за оскорбление, Катков, но у вас нет опыта и навыков, чтобы справиться с этим делом.