Дом обреченных - Барбара Вуд

Когда я встала перед зеркалом и уже собиралась выпить большую дозу лауданума, то увидела отражение своих рук. По какой-то необъяснимой причине их вид заставил меня остановиться. Что-то в глубине моего сознания билось, пытаясь выйти наружу. Я заглянула в стакан, потом в склянку, которую дал мне доктор Янг. В памяти внезапно всплыли его слова: «Процент дигиталиса в его крови был значительно выше медицинской нормы. Он был принят как яд… даваемый ему понемногу, а потом нейтрализуемый лауданумом».

Я похолодела от ужаса.

Его голос продолжал: «Головные боли, тошнота, боли в животе… все это части синдрома болезни, совершенно отличной от опухоли мозга».

— Боже мой! — воскликнула я, поставив на пол и стакан, и склянку. — Боже милостивый! Меня хотят отравить!

Теперь я кинулась к креслу, опустилась в него и спрятала лицо в ладонях.

— Этого не может быть, — бормотала я снова и снова, — этого не может быть. О Боже… Вспоминай, Лейла. Постарайся вспомнить.

Мои головные боли начались вскоре после того, как я нашла в камине письмо Эдварду. И они продолжались каждый день в течение шести дней. Каждый раз, это я могла легко вспомнить, головные боли начинались почти немедленно после того, как я что-нибудь выпью. Чай за завтраком, разлитый в мое отсутствие. Вино к обеду, разлитое кем-то еще. Горячее молоко перед сном, принесенное ко мне в комнату. Сомнений не было, я сейчас получала то же лечение, которое давали дяде Генри. Если бы я дала порцию своего утреннего чая доктору Янгу, он наверняка обнаружил бы в нем содержание экстракта наперстянки.

К моему гневу и решимости теперь добавился страх, изнуряющий страх, заставивший меня трепетать с головы до ног и обхватить себя руками.

«Кто это был? — кричал мой испуганный мозг. — Кто из моих родных желал мне смерти и почему?»

Глава 15

Этой ночью меня опять мучили кошмары и страхи. Отказавшись от лауданума, я обрекла себя на страдания от полного эффекта дигиталиса — пульсирующей боли в голове и боли в животе. Когда служанка принесла завтрак, я выждала, пока она уйдет, и отлила немного чая в маленькую бутылочку из-под лауданума. Перед этим я тщательно вымыла и вытерла ее, а остатки чая вылила в огонь. Зная, чего опасаюсь, оставила нетронутым и сандвич с ветчиной.

Я дождалась полудня и вышла из дома, теперь все привыкли к моим послеобеденным прогулкам и ничего странного в них не находят. Тетя Анна оставалась наверху, в своей комнате, она неважно себя чувствовала, а Тео с Мартой сидели в малой гостиной: один читал, другая вязала. Колина поблизости не было. Гадая, чем он занимает свое время, я помчалась по дороге, крепко сжимая склянку в руках. Мне было известно, что Колин много ездит верхом, и догадывалась, где он может быть.

Наконец я добралась до дома доктора Янга.

Голубые глаза доктора немного потеряли свой блеск, когда он вошел в гостиную, застегивая двубортный сюртук. Лицо его было серьезным, как и днем раньше, когда он вышел из своей лаборатории. Поэтому я совсем не была удивлена тем, что услышала.

— Вы правы, Лейла, в чае достаточно дигиталиса, чтобы сделать вас очень больной.

— Понятно. — Я вертела перчатки в руках. — Значит, один из моей семьи или, возможно, все они ожидали, что я сегодня буду лежать больная. Возможно, он или она ожидал найти меня в постели, стенающей и плачущей, что опухоль уничтожает меня.

— Было очень умно с вашей стороны принести мне чай. Теперь мы можем идти в полицию.

— Пожалуйста, сэр, я не хочу в полицию. Тогда моя жизнь будет в опасности.

— А теперь, вы думаете, это не так?

— Ну, по крайней мере, некоторое время я могу изображать болезнь, чтобы дать себе время вспомнить прошлое. — Я рассказала доктору Янгу о своей решимости вспомнить то, что видела в тот день, двадцать лет назад. — Когда память вернется, тогда мы пойдем в полицию.

— Но тогда может быть слишком поздно.

— Это шанс, которым я должна воспользоваться.

— Вы смелая девушка, Лейла.

Я мрачно усмехнулась.

— Другой мужчина назвал бы это безрассудным. Спасибо вам за вашу поддержку, доктор Янг, и спасибо за чай и кексы. Полагаю, теперь мне придется есть меньше…

— Тогда останьтесь и поужинайте со мной, Лейла. В этом доме порой так одиноко, даже с моими экспериментами и книгами.

— Вы знаете, мне надо идти, сэр. Но я приду снова. В следующий раз, надеюсь, чтобы попросить проводить меня к констеблю в Ист Уимсли.

Было еще рано, я хотела побыть наедине со своими мыслями. Доктор Янг неохотно отпустил меня, взяв обещание прийти, если опасность будет неизбежной. Я в страхе и с дурными предчувствиями выскочила на дорогу.

Кто-то в этом доме желал моей смерти. Кто-то в этом доме сейчас пытался убить меня. Но почему? Зачем меня выманили сюда из Лондона этим подложным письмом, чтобы стать жертвой убийцы? Кто мог сделать подобное?

Дядя Генри теперь был вычеркнут из списка подозреваемых. Может быть, это его жена? Хотя тетя Анна и пыталась, в своей деликатной и степенной манере, дать мне почувствовать себя желанной и любимой, но ей это не удалось. Сначала я нервировала ее, потом она, казалось, вежливо отстранилась от меня, как будто я больше не существовала.

Бабушка Абигайль, конечно, не обрадовалась моему приезду и не раз это выражала. Более того, она первая активно пыталась отправить меня обратно в Лондон, как можно скорее. Нет, она не испытывала любви ко мне, но я сомневалась в том, что она питает ее хоть к кому-нибудь.

Теодор, но он был постоянно добр ко мне, всегда старался быть джентльменом и достойным кузеном. Если у него и таились преступные планы относительно меня, то они искусно скрывались и маскировались превосходными манерами.

Марта? Она сначала искренне полюбила меня. Эта наивная и невинная женщина вряд ли способна на убийство. Колин был вне подозрения, Гертруда или слуги не рассматривались. Так кто же? Как я ни пыталась, не могла придумать единственно возможный мотив для каждого из них.

Дом был тихим и словно вымершим, когда я вошла. Казалось, что-то нависло надо мной. Я не торопилась подняться к себе в комнату. Интересно было бы понаблюдать их лица, когда они увидят, что я вернулась с прогулки после такой большой дозы дигиталиса. Тот, кто невиновен, ничем себя не проявит, но виновный может и выказать удивление. К сожалению, мне никто не встретился. Когда, придя к себе, я развязывала ленты трясущимися руками, то поняла, что страх начал управлять мною. Как долго я смогу это выносить?

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Но когда я открыла и увидела улыбающегося Колина, то сразу расслабилась.