Струна и люстра - Владислав Крапивин

Один из наших старших мальчишек, Саня Бабушкин, повел себя умнее всех:

— Эй, народ, идите к нам! Постреляем вместе!

И через четверть часа все уже вели себя, как давние приятели. Провели общий стрелковый турнир. Даже приз нашелся — банка сгущенки, которую потом высосали все вместе (о, где вы были, инспекторы санэпидстанции!), пообедали сваренной на костре «пшенкой-тушенкой», до вечера сидели вместе у костра, делились школьными заботами и пересказывали друг дружке новые фильмы… Пусть не надолго, всего на полдня, но возникло содружество — маленькое общество, в котором относиться друг к другу по-товарищески, с доверием, было гораздо радостнее, чем по привычной схеме: «Ну, чё вы к нам приперлись?» И весомая гирька упала в ребячьем сознании на весы, качнув их в пользу простой истины — той, которую в последствии сформулировал мудрый кот Леопольд («Ребята, давайте жить дружно»).

Нельзя сказать, что возникновение ребячьей команды с такой вот «гуманистической» психологией было однозначно воспринято окружающим миром.

Первой «учуяла опасность» местная шпана. Хватало вокруг подростковых компаний, живущих по законам блатного мира. (Миссионерская деятельность на основе проповедей кота Леопольда в этих сообществах — утопия; даже могучему, многоопытному и мудрому Макаренко случалось порой терпеть в таких делах неудачи). Были стычки, засады, насмешки. Хулиганская братия громила оборудованные нами костровые площадки, привязывалась к нашим ребятам на улицах, устраивала всякие пакости, сваливая потом вину на «Бригантину «Бандерилью» (так стала тогда называться наша группа). Вскоре подключилась местная школа.

Настороженные нервы классных руководительниц и завучей ощутили в ребятах «Бандерильи» что-то не то. Слишком самостоятельными стали полтора десятка Вовок, Санек и Наташ. Ладно бы еще, если бы заступались друг за дружку перед драчливыми одноклассниками, а то ведь требуют справедливости от учителей. (Ну, подумаешь, обозвала завуч тихого безответного Юрика «моргающим идиотом», а физрук на уроке вделал Сережке по шее! «Учителя тоже люди, у них нервы! Сами довели педагога! Что значит «все равно не имеете права обзываться и драться»? Права-то вы знаете, а вот обязанности… Вот подожди, вызову отца!»)

Родители тоже смотрели на «экипаж» по-разному. «Ну и что же, что вам вместе интересно! А школа важнее! Почему на вас Анна Ивановна жалуется?! Как это сама виновата?! Вот наставят тебе двоек за год, пойдешь в самое зачуханное ПТУ!»

И постоянно — то шушуканье вездесущих «бдительных» соседей, то хор «педагогического коллектива» и «местной общественности»:

— А что это у них там за командир? Кто такой, откуда взялся? Мало ли что в газете работает? Знаем мы эти газеты! Надо разобраться, что у него на уме и кто ему разрешил работать с детьми!

А мне никто не разрешал. Они сами пришли ко мне однажды и расходиться не хотели. А у меня не хватало духу их оставить (хотя порой и появлялись такие мысли, человек слаб). Это было бы все равно, что капитан парусника (в данном случае «Бандерильи») однажды удрал с корабля на шлюпке, оставив на произвол судьбы беспомощный, не знающий навигации экипаж. Я не мог сделаться дезертиром. Хотя, конечно, не мог тогда и представить в какой хомут и на сколько лет впрягаюсь…

Впрочем, отвлекся. Сейчас речь не о трудностях, не о «сопротивлениях среды», не о нападках на мою дерзкую, но малоопытную особу, а о попытках осознать суть сообщества.

Теоретик я тогда был никакой (впрочем и сейчас тоже, только практики прибавилось). По ночам, ворочаясь на жесткой холостяцкой постели, я размышлял:

а) на кой черт мне все это надо? и

б) раз уж связался с пацанами, то в чем суть моей возни с ними?

Может, поднаскребу материала для новых рассказов? Но это слишком тяжкий и хлопотный путь, да и на фига мне материал? У меня его в памяти на двадцать книжек, потому что прекрасно помню свое недавнее детство.

Нет, дело не во мне, а в них — в Ваське Беляеве, в Сеге и Валерке Стадухиных, в Альке с удивительной фамилией Сидоропуло, в Саньке Бабушкине, в Лене Кукушкиной, в Игорьке Егорове… — во всех, кто почему-то не отлипает от меня. Им-то что я могу дать?

И наконец шевельнулась догадка (ничего другого не мог придумать — и слава Богу!): надо просто стараться, чтобы у них было интересное детство. Не хуже, чем было у меня. Такое, которое бы навсегда осталось у них в памяти, как радостная, полная хороших событий, многому научившая их пора.

Вспомнились чьи-то умные слова (в самом деле чьи — то, не я придумал): «Детство — фундамент жизни; на плохом фундаменте не построишь хороший дом. То есть построить-то можно, только долго ли он простоит?»

Я считал, что мое детство было хорошим, хотя и не лучезарным. И юность — хорошая. И стал учить ребят тому, чему научился в детстве и юности сам. Читать и обсуждать замечательные книжки, строить модели парусников, клеить воздушные змеи, фотографировать, ходить в походы, писать заметки в стенгазету и — это было очень важное для ребят и для меня умение — спортивному фехтованию. Для мальчишек (да и для многих девочек тоже) стальные звонкие рапиры — такая притягательная сила!

Компания отказалась от прежнего названия «Бандерилья» и стала именоваться «БВР» (для придирчивых педагогов — «Берег веселых робинзонов», а для внутреннего пользования — «Братство Веселого Роджера»), потом — «Мушкетер»… Теперь мы уже официально именовали себя отрядом. В шестьдесят четвертом году появились сигнальная труба и флаг («Вы видели, видели?! — негодовала «общественность». — У них флаг не красный, а рыжий, и на нем не пионерский значок, а хулиган верхом на акуле!»).

Под флагом цвета походных костров в отряде кипели игры. Уже тогда я догадывался (а может, снова где-то вычитал), что игра — естественный образ жизни ребенка. И что детство — это не только (а может, и не столько ) подготовка к будущему взрослому бытию, а своя полноценная, самостоятельная, полная, проблем, открытий, драматический коллизий, горестей и радостей жизнь. Ничуть не менее насыщенная и трудная, чем у взрослых (и даже более опасная, поскольку у мальчишек и девчонок мало опыта и умения для защиты от разных бед). То есть дети живут с полной отдачей, радуясь нынешнему времени, а не только помышляя о будущих эпохах…

Самуил Яковлевич Маршак замечательно сказал по этому поводу:

Существовала некогда пословица,Что дети не живут, а жить готовятся.Но вряд ли в жизни пригодится то,Кто, жить готовясь, в детстве не живет.

А ведь сколько взрослых готовы превратить детство своих отпрысков в сплошное учение уроков и накапливание всяких умений для будущих лет, не понимая, что такое «воспитание» ведет не к обретению, а к утрате опыта.

Положительный опыт детства во многом обретается в игре, в постижении товарищеских отношений, в умении ощущать красоту и радость бытия среди ежедневных, неожиданных (хотя на первый взгляд и не очень важных) открытий.

Значит, следовало делать детство ребят как можно более интересным. И это опять же могло получиться лишь при воспитании в них доброго отношения друг к другу. Только ощущая локоть товарища, можно жить полной жизнью…

Однако как далеко от обычной дружеской компании (пусть даже называющей себя отрядом, живущей интересно и весело), до сообщества, которое осознаёт себя ячейкой человечества и понимает, что надо вносить свою лепту в общее добро, в общую пользу, и видеть в этом смысл существования! Конечно, тогда (да и сейчас тоже) никто из нас не говорил столь многомудрых и значительных слов. Дело было не в словах, а в постепенном (и долгом!) осознании, что у нас, живущих вместе и дружно, должен быть какой-то более высокий смысл этой жизни и что он, видимо, кроется в принесении пользы другим людям и миру вообще.

…Мы договорились с местным лесничеством и стали охранять подступавший прямо к домам лес. Нередко пожары возникали от костров, которые разжигали и оставляли бестолковые любители пикников. Наши патрульные группы, называвшие себя «Лесная звезда», вразумляли «шашлычников» беседами о технике безопасности, заставляли окапывать костровые площадки и держать рядом ведра с водой. С упрямыми доходило до скандалов, приходилось грозить милицией и лесником (хотя как их дозовешься — о мобильниках-то никто и не слыхал тогда; правда, были в запасе одна-две сигнальные ракеты, и выпущенные в воздух просто так, для острастки, они заставляли присмиреть скандалистов…). В общем, дело было хлопотное и не всегда безопасное. Зато давало ощущение своей «общественной значимости». Тем более, что польза от лесных патрулей и в самом деле была реальная.