Заложник зла - Рэйвен Дарк

— Ну, я просто имею в виду, что ты кажешься заинтересованной, но я видела, как ты уходила с… Я имею в виду… — мое лицо заливается краской, и я неуклюже замолкаю. — Извини, я все еще не понимаю, как это работает.

Моника вставляет диск Blue-Ray, но когда она садится на кровать, она не смотрит на меня. Она возится с пультом дистанционного управления и не нажимает кнопку воспроизведения.

— Прости. Мне не следовало спрашивать. Это не мое дело.

— Я думаю, никто никогда не говорил тебе, что такое клубная девушка, не так ли?

Я качаю головой. Затем у меня отвисает челюсть. — Подожди. Джулс так себя называла. О, ничего себе, — я смотрю в потолок, — немного медленно соображаешь, Эмма.

Моника одаривает меня слабой улыбкой.

— Но почему ты это делаешь? Я не осуждаю, просто…

— Ты думаешь, они заставляют нас это делать, — она качает головой, — мы здесь не по принуждению. Клубные девушки выбирают быть здесь. Мы можем уехать в любое время.

Но я вижу печаль в ее глазах. — Но как насчет Пипа? Ты хочешь быть с ним, не так ли?

Она пожимает плечами. — Если бы он попросил меня быть его старушкой, я бы не отказалась.

— Но почему он этого не делает? Разве он не хочет этого?

— Он не может. Так это не работает, — на мой растерянный взгляд она кладет руку мне на колено, — хорошо, вот в чем дело. Я не буду говорить, что этого никогда не бывает. Но клубные девушки редко становятся старушками. Это часть работы. Мы должны принять любого, кто захочет, в любое время. Просто так оно и есть. Даже если бы Пип захотел, его нужно было бы принять в МК, чтобы спросить.

— Но разве он уже не принят? Он ведь член клуба, верно?

Она качает головой. — Он проспект. Он должен заработать нашивку своего членства — символ черепа Бандитов, которая у Спайдера на порезе.

— Итак, пока он это не сделает…

— Пока он этого не сделает, то, что у нас есть сейчас — это все, что есть.

— Как ты думаешь, он спрашивал, примут ли они его?

Она не отвечает, но молчание говорит само за себя. Моника фыркает. — Давай просто посмотрим фильм, хорошо? — она нажимает кнопку воспроизведения.

Господи, мое сердце болит за нее. Когда она заговорила о служении мужчинам, я увидела в ее глазах странную гордость, которая сильно напомнила мне о том, что она однажды сказала мне. Мы делаем то, что должны для клуба. Но невозможно было не заметить болезненную тоску в ее глазах.

Я чувствую, что только наполовину понимаю правила игры в клубе, когда речь заходит о девушках. Очевидно, что здесь существует строго соблюдаемая иерархия. В Колонии тоже существовала иерархия, хотя она была более негласной, чем здесь.

Среди членов Его Святого Мира жена Дэвида Гилда занимает то же положение, что и Ди здесь. Под ее началом идут жены пастора, затем жены дьяконов и так далее по цепочке. Как дочь пастора, я должна выйти замуж за пастора или человека равного ранга. Женщины всегда дружелюбны друг с другом, но существует негласный закон, согласно которому те, кто занимает более высокое положение, не сближаются слишком близко с теми, кто занимает более низкое положение, и кому-то вроде меня не следует даже думать о том, чтобы связать свою судьбу с мужчиной более низкого положения. Этого просто не произошло бы, и, если бы кто-то думал, что это возможно, пасторы положили бы этому конец, если бы женщины не сделали этого первыми, избегая неприемлемости.

Я нахожу выбор Моники стать клубной девушкой одновременно интригующим и печальным. Грустно, потому что у меня такое чувство, что и она, и Пип выбрали бы другой путь, если бы все было по-другому. Статус проспекта Пипа означает, что он не является полноправным членом, но даже если бы его приняли, статус Моники удержал бы его. Он был бы похож на новоназначенного дьякона, тоскующего по девушке из конюшни. Их отношения никогда не были бы приняты никем, и это повредило бы отношениям, которые у них были со всеми остальными, если бы те, кто занимает уважаемое положение, просто не нашли способов разлучить их. Они оба существуют в положении, которое делает невозможным что-то большее, чем случайный секс.

Понимание ее ситуации поражает меня с полной силой, и боль в моем сердце заставляет меня страстно желать обнять ее. Мысли о Спайдере мелькают в моей голове, и я отбрасываю их назад, ненавидя тоску, которая подкрадывается ко мне. Тоска, которой даже не должно быть, и которая, я знаю, совершенно бесполезна.

Позже, уже после наступления темноты, я лежу в кровати Спайдера на животе, одеяла сняты. Я сплю голая, и прохладный воздух из кондиционера ласкает мой обнаженный зад. Мне не нравится спать голой, но мой зад все еще болит, и это ощущается еще хуже после того, как я просидела весь день. По крайней мере, меня никто не видит.

Я оставила лампу выключенной, так что только луч света из ванной не дает комнате погрузиться в кромешную тьму. Мои мысли бесконечно крутятся по спирали, сбивая с толку и давя мне на грудь, как кирпичи.

Свежая злость на Спайдера поднимается подобно огню, а затем быстро сгорает, гася собственное бессилие. Это бесполезно, неспособно причинить ему боль и ничего не делает, кроме как оставляет меня опустошенной и чувствующей себя еще более беспомощной.

Я понятия не имею, какое место в клубной иерархии занимают мои отношения со Спайдером. Я не клубная девушка. Он претендовал на меня с исключительностью, которая была бы невозможна, если бы я была такой. Он сказал, что намерен оставить меня у себя. Но я так же не старушка. Я для него не такая особенная, как Ди для Снейка. Я инструмент для его удовольствия, которым он пользуется по своему усмотрению, со мной обращаются как с клубной девушкой, но даже без тех свобод, которые у них есть. Другие мужчины не могут прикоснуться ко мне, но я так же не могу уйти или отказать ему.

Каким бы безымянным оно ни было, постоянство моего собственного положения проникает в меня, болезненное и неизбежное. Будущее простирается передо мной, внезапно безнадежное и темное, как ночь вокруг меня. То, что произошло с Гэри накануне, изменило отношения с женщинами, и это каким-то образом изменило