Журнал "Если" 1999, номер 11 - Роберт Сильверберг

Пока мы брели вниз, я узнавал последние сводки с поля боя: и цвет испражнений, и оттенки мочи, и состояние шлаков – все волновало этот мощный ум!

На набережной мы прощались с Антипенко, он уходил к аптеке, а я мчался в ресторан, где в пустом зале меня уже ждал бифштекс и сто грамм водки.

И я приходил в себя.

Все это чуть не кончилось трагически.

Когда через месяц голодания Саша стал выходить из него, то он что-то не так сделал и угодил в реанимацию. К счастью, откачали…

Киногруппа почти всегда похожа на своего режиссера, как собака на старого хозяина. Викторовская группа была солидной, семейной, в ней не ломались тонвагены, не пропадали в запой осветители, а актеры не дрались в ресторанах. Вечером Ричард садился к телефону и подробно выяснял со своими детьми Аней и Колей, оставшимися в Москве, что сегодня было в школе, что задали и что предстоит завтра. Я сочувствовал его ребятам, но семейство, включая маму Ричарда, которая жила в том же доме и на том же этаже, было настолько дружным, что слезы, если и бывали, оставались невидимыми миру. А если случалось, что мы, примкнувшие к группе, загуливали и возвращались в гостиницу в час ночи, то всегда рисковали увидеть Ричарда на балконе. Молчаливого, глядящего на звезды и ни в чем нас не упрекающего. Мы переходили на бег трусцой и охваченные стыдом и ужасом разбегались по комнатам.

Через несколько лет мы возвратились в Ялту, чтобы дописывать сценарий и снимать новый фантастический фильм «Комета». Несчастливый, неладный, убивший Ричарда и оставшийся практически неизвестным. Хотя по тем временам мы с Ричардом старались сказать в нем куда больше, чем было положено, и если бы не болезнь Ричарда, наверное, фильм стал бы событием. Недаром Госкино сразу же потребовало фильм целиком переделать.

Никто не знает, что «Комета» оказалась чемпионом страны по числу режиссеров, которые в нем сыграли. В Крыму летом немало групп или вольных кинодеятелей. Ричард загорелся идеей всех их задействовать в нашем фильме. Так что там играли В.Басов, Ю.Чулюкин, П.Арсенов и так далее.

«Комета» интересна мне и сегодня как попытка осмыслить сюжет-катастрофу, не новый в фантастике, но на нашем российском материале; увидеть, к какому идиотизму приведет эта ситуация в одном отдельно взятом Советском Союзе. Задано: к Земле летит комета (а задумали мы фильм, когда к Земле летела комета Галлея). Все ученые, комментаторы и знающие люди уговаривают наш народ, что комета ничем страшным не грозит.

А на берегу Крыма, в курортном городке всех охватывает паника. Доведенная нами до бескрайнего идиотизма. Оказывается, никакая комета не сравнится по опасности с нами самими…

Мы сделали «Комету», и в последний день съемок Ричарда поразил инсульт. Викторов прожил еще полгода, но так и не пришел в себя.

А на материал фильма накинулось Госкино. Дело в том, что режиссеры не любят показывать чужим людям, а тем более начальству, сырой, несмонтированный, неозвученный материал, потому что чужие люди, а тем более начальство, воспринимают «полработы» как окончательный продукт. Без Ричарда с его пробивной силой фильм оказался осиротевшим. Госкино накидало полную корзину убийственных замечаний, утверждая, что советским людям не свойственно паниковать и питаться слухами, и требуя снять реплику попавшего в кораблекрушение узбека: «Даже чаю нет!», – как намек на нехватку некоторых товаров в торговой сети.

С намеками всегда плохо. Они называются научным словом «аллюзия». Под аллюзию можно подвести что угодно.

Я позволю себе отвлечься и вспомнить о драме, имевшей место в журнале «Химия и жизнь» именно из-за очередной аллюзии.

Шла статья о биодобавках в корм скоту. Над заголовком был нарисован грузовик, едущий на читателя, в кабине сидели счастливые свинья и корова, а сам грузовик был с верхом гружен мешками с этими самыми добавками.

Когда журнал уже был в производстве, кто-то вспомнил, что надвигается очередной съезд нашей любимой партии. И тогда по требованию редактора над заголовками всех материалов номера появилась надпись: «Навстречу двадцать какому-то съезду КПСС!»

Все было хорошо, но чин в ЦК, который курировал популярные журналы и пролистывал их перед выпуском, посмотрел на картинку, где ехали свинья и корова, а над ними было написано: «Навстречу…», перепугался, побежал к заведующему сектором, тот бросился к заведующему отделом. Не знаю, рассматривали ли вопрос на Политбюро, но этот казус послужил одной из причин изгнания из журнала милейшего и умнейшего заместителя главного редактора Черненко (главный – академик Петрянов-Соколов – был существом олимпийским и появлялся в редакции в торжественные дни). Решение ЦК гласило: тираж отправить под нож! То есть все 400 тысяч экземпляров!

История зловеще повторялась – вспомните эпизод с «Искателем».

И тогда редакция, чтобы спасти журнал, обратилась ко всем авторам и друзьям журнала отправиться в город Чехов и там принять участие в операции: вырезать из номера злополучную страницу и вклеить на ее место другую, без свиньи и коровы.

Несколько дней, сменяя друг друга, мы работали в Чехове. Ударным трудом мы спасли журнал от участи худшей, чем смерть.

Кстати, в соседнем цехе то же самое происходило с журналом «Работница» (а может, «Коммунальное хозяйство» – не помню точно). Там на обложке были сфотографированы работницы передовой прачечной. В ЦК КПСС заметили, что на груди одной из прачек поблескивает нательный крестик. Обложку содрали. Подозреваю, что сотрудника ЦК, принявшего это решение, сегодня можно встретить в церкви.

Ни в одной антиутопии никто из фантастов ничего подобного придумать не смог. Возможно, это и послужило причиной современного кризиса фантастики: наша действительность всегда была фантастичнее вымысла!

А что касается «Кометы», то нам дали другого режиссера, которому за эту работу посулили заграничную командировку, может, даже съемки в Кении, если он перевернет фильм с ног на голову и сделает слабого, несчастного и неустроенного героя человеком сильным, справедливым и партийным.

Дальше начался шантаж. Оператора фильма Рыбина и меня вызвали куда надо и дали понять, что если мы откажемся участвовать в «поправках к фильму», то картину положат на полку, и семья Викторова, который был человеком бескорыстным и небогатым, вообще останется без средств к существованию – и его жена, и двое детей. И мы с Рыбиным сдались.

Я писал новые тексты и сидел целыми днями с Аленой Аникиной, умевшей подгонять тексты к движению губ, что важно при синхронном переводе фильма, и разминали фразы и слова, которые должен был произнести Александр Кузнецов вместо тех, что произносил ранее.

Надежда Семенцова, жена Ричарда, была на нас сердита, и справедливо сердита, потому что для нее важнейшей была память о муже.

В конце концов фильм закончили, он вышел в нескольких копиях, и его никто не видел. Правда, в последние год-два его показали по телевидению.

Второй режиссер, который появился в моей жизни одновременно с Викторовым, был Роман Качанов.

Это был шумный, веселый, говорливый жизнелюб с записной книжечкой, куда он заносил собственные острые мысли и анекдоты. Он ловил тебя в коридоре и раскрывал книжечку. Тут тебе и приходил конец.

Роман решил сделать «Путешествие Алисы», позже названную «Тайна третьей планеты», – первую крупную повесть о девочке из XXI века.

Фильм был полнометражным, что на «Союзмультфильме» происходило нечасто.

К тому времени Качанов стал звездой «Мультфильма». Правда, в причинах мнения расходились. Сам Роман считал, что это из-за его гениального фильма «Варежка»; остальные жители нашей страны куда лучше знали фильмы о Чебурашке.

Работать с Качановым было интересно, даже весело, я любил его группу, художников, мультипликаторов. С ними мне пришлось потом работать и на других фильмах. Хотя он для совместного труда был не сахар. Упрям, как толстый избалованный малыш. Если Качанов в чем-то убежден, он никогда не станет с тобой спорить. Все равно сделает по-своему, несмотря на то, что все его близкие соратники категорически возражают и приводят разумнейшие аргументы.

Когда Качанов делал второй фильм по моей повести, он был уже болен и завершил картину с трудом. «Два билета в Индию» – мало кому известный фильм, может, потому что в нем не удалось придумать персонажей, подобных Алисе, Зеленому и Громозеке, в значительной части рожденных фантазией талантливейшего художника Наталии Орловой.

Из мультипликационных опытов, о которых стоит упомянуть, интересен фильм «Перевал» Владимира Тарасова. Громадный человек Тарасов, на мой взгляд, всегда был слишком велик для мультипликации. Он даже в узких коридорах и комнатушках «Мультфильма» умещался с трудом. Он много сделал для современной отечественной фантастики в ее анимационном варианте (Статью о творчестве В. Тарасова см. в «Если» № 8 за этот год – Прим. ред.). Но с тем, как он снял «Перевал», я не совсем согласен. Может быть, Тарасов слишком положился на необычный ход. «У меня в группе работают два доктора наук, – говорил он. – Кир Булычев пишет сценарий, а Анатолий Фоменко, математик, рисует». Фильм получился формальным, графика Фоменко живет в нем сама по себе, текст – сам по себе, а история путешествия к кораблю отступает на второй план.