От Трумэна до Рейгана. Доктрины и реальности ядерного века - Александр Яковлев

А что же американское общество может предложить мировой индустриальной цивилизации? Плюрализм воззрений, отвечает автор. И снова подводит логика: ведь только что он ратовал за единую идеологию, способную наилучшим образом осуществлять социальный контроль над всем обществом и всеми его гражданами, воспитывать их в духе повиновения. Теперь Бенсон утверждает, что в США нет единой, пронизывающей все сферы жизни идеологии. Американцы руководствуются якобы несколькими «системами культурных ценностей», или «функциональными идеологиями». Среди них наибольшим влиянием пользуются христианство, капитализм, риторика политической демократии, которая выражается в двухпартийной системе, научная идеология, носителями которой являются научные общества и организованные группы ученых, тред-юнионизм, народно-культурная идеология, антикоммунизм, который, как пишет автор, служит в современной Америке серьезной «руководящей силой».

Этот набор «идеологических подсистем» служит автору для подтверждения тезиса, что американское общество якобы «деидеологизировано», что плюрализм мнений говорит о «свободе выбора» и т. д. Но даже из перечисления «подсистем» видно, что выбирать, собственно, не из чего, а перечисленные «подсистемы» являются всего лишь формами проявления или средствами выражения буржуазной идеологии. Но сам автор, как видно из его рассуждений, вовсе не сторонник плюрализма. Он озабочен созданием единой, всеохватывающей идеологии.

Установлению такой универсальной идеологии мешают, сокрушается Бенсон, индивидуализм и прагматизм. Индивидуализм сводится к противопоставлению личных интересов общественным: люди больше думают о себе, чем о других. В этом и заключено рациональное зерно священной «инициативы» — главного постулата философии капитализма: если каждый будет проявлять инициативу для себя, то и всем будет лучше. Иными словами, индивидуализм отрицает всякую возможность появления «организованной идеологии».

Все ставится с ног на голову. Даже многие буржуазные идеологи признают, что воспитание индивидуализма выступает в качестве важнейшей цели «американского образа жизни», политической науки, пропаганды, всей политики правящих сил. Что же касается философской основы индивидуализма — прагматизма, то Бенсон критикует его следующим образом. Поскольку прагматизм предполагает очень «гибкий, интеллектуальный подход к вопросам», то результатом такого подхода является забвение всяких застывших принципов. Его цель — успех, инструмент — знание, почерпнутое опытным путем. Поэтому никакие идеи или институты не священны. В силу этого прагматизм — неприятнейший тормоз создания единой идеологии, хотя и может считаться идеологической альтернативой «для полностью эмансипированного индивидуализма»[451].

Конечная суть долгих рассуждений автора сводится к тому, что необходима национальная цель, способная сформировать эту единую идеологию. Но где ее искать?

На этот вопрос автор отвечает с обезоруживающей откровенностью. Коль скоро в США, пишет он, существует такая мощная идеология, как антикоммунизм, то и поиск национальной цели нужно вести в этом направлении. И далее. Антикоммунизм предполагает накапливание военных сил, поддержку антикоммунистических режимов, проведение таких реформ в «дружественных» США странах, которые бы смогли предотвратить развитие коммунизма.

Теперь все понятно, кроме одного. Зачем нужны были хитроумные аргументы, демонстрация учености и терминологическая карусель, если вывод вполне укладывается в рамки дежурного заголовка заурядной американской газеты или заявлений не менее заурядных министров. «Необходимо обладать способностью применять военную мощь», — требовал К. Уайнбергер[452]. И, как бы загодя поправляя его, Дж. Шлессинджер, один из предшественников Уайнбергера на посту министра обороны, утверждал, что США должны поддерживать свою военную мощь «не потому, что мы непременно пойдем на ее применение. Военный потенциал наиболее важен, когда дело не доходит до его использования. Он важен для устрашения, для обеспечения фундамента политических переговоров»[453]. Итак, снова — и все о том же. У США нет иного выхода, как гонка вооружений, подготовка к войне, ослабление или сокрушение коммунизма.

Выводы Бенсона банальны. И все же его работа примечательна по ряду аспектов.

Во-первых, в ней четко обозначена попытка выработать единую идеологическую линию, адекватную «общенациональной цели», «общенациональным интересам». В сущности, это отражает стремление правящих сил объединить американцев вокруг интересов господствующей иерархии, задушить иные, неугодные точки зрения. Поиски «национальной цели» на путях антикоммунизма — довольно ясное выражение единой идеологической платформы.

Во-вторых, Бенсон всячески хочет убедить читателя, что идеология в США не отражает интересов каких-то классов, что ее вообще нет в систематизированном виде. Плюрализм взглядов, находящий свое выражение в «идеологических подсистемах», хотя и мешает установлению «дисциплины» и «порядка», все же свидетельствует об отсутствии самодовлеющей Идеологической доктрины, исходящей от господствующего класса.

В-третьих, в общей схеме, в которой автор пытается увязать идеологию и «национальную цель», большое место отводится «культурной конвергенции» как средству создания единой цивилизации на базе американских «культурных ценностей». Но чтобы такая перспектива не казалась слишком мрачной для культур, обреченных Бенсоном на растворение и умирание, внушается мысль о неких внутренних законах, пружинах, которые ведут к синтетическому результату независимо от социально-экономических условий жизни общества. Задача американской культуры в связи с этим — как можно активнее внедряться в общемировую культуру сейчас, с тем чтобы принятие «американских ценностей» в качестве всеобщих выглядело вполне естественным следствием «слияния», «конвергенции».

В-четвертых, если говорить о практических аспектах «теоретических» рассуждений автора, то они чрезвычайно огрублены. Здесь и тоска по общенациональной «солидарности», наивысшая степень которой вызывается только войной, и призывы к гонке вооружений и военной борьбе с коммунизмом.

В-пятых, активизация идей «культурной конвергенции» говорит о том, что проблема борьбы с пролетарской идеологией занимает представителей политической мысли все больше и больше. Особенность ее в нынешних условиях заключается в усилении завуалированных атак. Вот и в случае с Бенсоном. На словах проявляя заботу о развитии культуры, цивилизации, призывая к «компромиссам» и «терпимости» во имя мира и всеобщего процветания, он на деле предлагает американскую культуру в качестве образца для всех и как наиболее предпочтительную по сравнению с любыми другими. Да и сами по себе идеологические аспекты борьбы двух систем, облаченные Бенсоном в респектабельные наряды соревнования «культурных ценностей», не содержат даже словесных намеков на «примирение» и «слияние». Только один расчет — на победу буржуазной идеологии над коммунистической.

В конечном итоге теория «конвергенции» в ее культурно-идеологическом варианте служит широким планам правящих сил, мечтающих об установлении мирового господства, подчинена стратегии на разрушение социалистической формации как силы, без упразднения которой невозможно создать американскую мировую империю. В таком контексте концепции «идеологической конвергенции» отводится роль фактора, долженствующего расслабить оппонента, посеять иллюзии, благодушную инфантильность, а затем под лицемерные разговоры об идеологических компромиссах внедрить свою идеологию, расширить сферу влияния буржуазного мировоззрения.

В этом и состоит социальное назначение «конвергентных» концепций. Разработка и трактовка доктрины «культурной конвергенции» буржуазными учеными еще раз показывают, что всякие разговоры об «идеологическом мире», «примирении» и «слиянии» цивилизаций в любом толковании не что иное, как попытки обмануть людей мещанской фразеологией, расширить фронт борьбы с идеологией рабочего класса.

Но теория конвергенции, провозглашенная буржуазными политологами в качестве «глобального императива» современного развития, при всей ее направленности на борьбу с коммунистической идеологией, все же допускала словесные пируэты относительно того, что и капитализм должен сделать кое-какие уступки. «Спонтанное схождение», «синтез» систем предполагают, мол, движение к «обществу-гибриду», в котором проявятся лучшие черты всех культур.

По мере того как правящие круги США начали осуществлять поворот от разрядки к нагнетанию напряженности и вновь активно заговорили о «мировом господстве» как американской цели, «культурная конвергенция» с ее словесными уступками уже не соответствовала замыслам правящей олигархии. Требовался более твердый вариант «транснациональной метаидеологии».