Паразиты - Морье Дю

- Не оставить ли нам Кэролайн в магазине? - спросил Найэл. - Не думаю, чтобы Чарльз стал особенно возражать. Разве что из гордости. Дело в том, что ни один человек, если он в здравом уме, не будет в восторге от Кэролайн в этом возрасте. Возможно через несколько лет, когда она станет дебютанткой*.

- Чего бы я не дала, чтобы это уже случилось, - сказала Мария.

- Пышные перья и прочее, - сказал Найэл. - Никогда не понимал, что это дает. Несколько часов кряду проторчать на Мэле*.

- Зато какое пышное зрелище, - сказала Мария. - По-моему, это прекрасно. Почти также, как быть королевской любовницей.

- Не вижу ни малейшего сходства, - сказал Найэл. - Подъехать к дворцу в наемном "Ролс-Ройсе" как ты в прошлом году, да еще с леди Уиндэм, которая как приклеенная ни на шаг не отстает от тебя...

- Я наслаждалась каждой минутой... Найэл?

- Что?

- Я вдруг кое о чем подумала. Давай остановимся около следующего "Вулвортса"* и купим Кэролайн соску.

- А что это такое?

- Ну знаешь, эти ужасные резиновые штуки, которые всовывают в рот простым детям.

- А их сейчас делают?

- Не знаю. Можно попробовать.

Найэл сбавил скорость, и пока машина двигалась вдоль тротуара, внимательно приглядывался к витринам, пока не увидел один из магазинов фирмы "Вулвортс". Мария вышла из машины и скрылась за дверью магазина. Когда она вернулась, лицо ее сияло торжеством.

- Шесть пенсов, - сказала она. - Очень хорошая резина. Красная. Девушка-продавщица сказала, что у ее сестренки дома есть такая же.

- Где она живет?

- Кто?

- Сестренка. Мы могли бы отвезти туда Кэролайн и ее мать присмотрела бы за обеими.

- Не говори глупостей... А теперь смотри. - Мария очень медленно всунула соску в рот Кэролайн. Соска подействовала как своеобразная затычка Кэролайн принялась громко сосать и закрыла глаза. Плач, как по волшебству, прекратился.

- Даже не верится, правда? - прошептала Мария.

- Просто жуть берет, - сказал Найэл. - Как если бы ее накачали кокаином. Что если в будущем это приведет к роковым последствиям для ребенка?

- Мне все равно, - сказала Мария, - лишь бы сейчас она лежала спокойно.

Внезапно наступившие тишина и покой были просто восхитительны. Водная гладь после шторма. Найэл тронул машину с места и прибавил скорость. Мария прижалась к его плечу.

- Как было бы просто, - сказал Найэл, - если бы всякий раз, когда нервы на взводе, можно было бы зайти в "Вулвортс" и купить соску. Пожалуй, я тоже обзаведусь парочкой. Возможно, именно этого мне и не хватало всю жизнь.

- По-моему, - сказала Мария, - в этом было бы что-то непристойное. Взрослый мужчина ходит с куском красной резины во рту.

- Почему непристойно?

- Ну, хорошо, возможно и нет. Но по меньшей мере вызывающее отвращение. Куда теперь?

- Куда пожелаешь.

Мария задумалась. В Ричмонд она не хотела возвращаться. Ей не хотелось нести притихшую Кэролайн наверх и приниматься - какая скука - за апельсиновый сок, взбивание подушек, очередное кормление и многое другое, чем ей предстояло заниматься. Не хотелось играть роль Дост. миссис Чарльз Уиндэм в домашней обстановке. Ричмондский дом без Чарльза и всего прочего, если не считать свадебных подарков и мебели, прибывшей из Колдхаммера, вдруг показались ей петлей на шее.

Странно, но впервые за долгие годы она вспомнила про кукольный дом, который Папа и Мама подарили ей в семь лет на день рожденья. Она, как завороженная, играла с ним две недели и никому не позволяла даже прикоснуться к нему. Затем одним дождливым днем, поиграв с ним несколько часов, вдруг обнаружила, что он ей надоел и больше не нужен. Тогда она подарила его Селии. Селия хранит его по сей день.

- Так куда же мы едем? - спросил Найэл.

- Поедем в театр, - сказала Мария. - Отвези меня в театр. Я посмотрю, как ты репетируешь.

Привратник служебного входа был старым знакомым Марии.

Он приветствовал ее, и его лицо расплывалось в улыбке.

- Ах, мисс Делейни, - сказал он. - Вам следует почаще навещать нас. Вы здесь слишком редкий гость.

Редкий гость... Почему он так сказал? Неужели он имел в виду, что ее начинают забывать? Кэролайн уложили на подушки, которые Найэл вынул из машины, укрыли пледом и отнесли в одну из лож бельэтажа, где и устроили на полу. Она крепко спала, зажав соску во рту. Затем Найэл спустился на сцену, а Мария перешла в соседнюю ложу и села в кресло заднего ряда; ведь в сущности она не имела права присутствовать здесь, поскольку появление постороннего на репетиции спектакля, к которому он не имеет отношения, считалось немалой наглостью. Раньше ей не доводилось видеть репетиции ревю, и она с радостью убедилась в том, что на них царит куда больший беспорядок, чем тот, что она наблюдала на собственном опыте. Сколько споров. Сколько людей говорят одновременно, не слушая друг друга. Сколько кусков и фрагментов, которые никогда не сольются в неразрывное единство; и время от времени музыка Найэла, такая дорогая и близкая - он уже играл ее для Марии на рояле - более яркая и насыщенная в оркестровом исполнении, и сам Найэл в его нелепой одежде, нетвердой, порывистой походкой движется по сцене, пытаясь во все вникнуть, всех понять. И ей захотелось быть там, на сцене. А не сидеть во мраке пустой ложи, ожидая, что Кэролайн вновь расплачется.

Ей захотелось оказаться в театре, который она знала, частицей которого была, принимать участие в репетиции пьесы, ее пьесы, не чужой... Репетиции идут уже третью неделю, она давно принялась за дело, знает текст... и проведя на сцене весь день - действительно, весь день чувствует легкую усталость, нервы сдают, "Что?" - раздраженно спрашивает она режиссера, который окликнул ее из партера. Тут же спохватывается, ведь ни в чем нельзя быть уверенной, могут и уволить. Но режиссер - вероятно, сам актер в прошлом - человек привлекательный, обходительный и, возможно, пользующийся успехом у женщин, беззвучно смеется и повторяет: "Мария, дорогая, если не возражаете, пройдем этот кусок еще раз". Она не возражает, она понимает, что была не на высоте. Она и сама хотела его повторить. Немного позднее, после репетиции они идут вместе выпить в паб напротив; она слишком много говорит, он слушает и наконец, она чувствует себя настолько усталой, что у нее остается лишь одно желание - умереть. Да, это была бы прекрасная смерть. Та смерть...

Мария вдруг опомнилась и увидела, что Найэл, который недавно поднялся в бельэтаж, стоит перед ней на коленях.

- В чем дело? - шепотом спросил он. - Ты плачешь?

- Я не плачу, - ответила Мария. - Я никогда не плачу.

- Они ненадолго прервались. В половине седьмого у них всегда перерыв. Тебе с Кэролайн лучше подняться в мою комнату, пока вас не заметили.