Тайна дома № 12 на улице Флоретт - Владимир Торин

больших банок, в которых плавали деформированные и изуродованные природой части человеческих тел; вершиной коллекции было сердце, из которого проросло крошечное ветвистое и узловатое дерево. На столике у стены почетное место занимала коробка с «Невероятной и экстраординарной живой головой Одиозного Барнаби».

Это действительно была самая настоящая живая голова, отделенная от тела, правда указанный в витиеватой надписи на коробке Одиозный Барнаби являлся вовсе не ее носителем, а использовал ее лишь в качестве театрального реквизита. Какое-то время назад полиция задержала сумасшедшего циркача Барнаби, выступавшего со своей передвижной будочкой у Колеса Дурнхаузена. Кому-то из констеблей не понравилось, когда голова из будки начала осыпать его бранью, и циркача арестовали. На Полицейской площади голову узнали – она принадлежала пропавшему год назад кузену господина Милститча, владельца спичечной фабрики из Гари. Одиозного Барнаби ждало недолгое разбирательство, и по приговору безжалостного судьи Сомма его отправили в тюрьму Хайд. Фабрикант Милститч не захотел тратиться на «бессмысленную археологию», как он назвал погребение того, что осталось от родственника, и голова кузена с кляпом во рту осталась пылиться на Складе Различного Хлама в Доме-с-синей-крышей. Ну а доктору Доу при помощи небольшого пожертвования в фонд эля и виски дежурившего на складе констебля удалось заполучить себе этот прелюбопытный объект для исследований: ведь до сих пор никто так и не смог ответить, как Одиозному Барнаби удалось оживить голову отдельно от тела. Доктор быстро отбросил вариант с имеющим место фокусом, но изучить свое новое приобретение обстоятельно ему так и не удалось – от бабушки должен был вернуться Джаспер, ну а потом все завертелось…

Что ж, и помимо банок с гротескными органами и живой головы, в кабинете доктора Доу было множество того, что обычные люди назвали бы «тошнотворной мерзостью» и предпочли бы и вовсе не видеть. Что касается самого Натаниэля Френсиса Доу, то он считал эти вещи приятным элементом быта занимающегося исследованиями джентльмена.

Но сейчас всем его вниманием владели вовсе не жуткие диковинки на полках, а сидящая на стуле в центре кабинета учительница музыки, притянутая к этому стулу ремнями.

– Не подходи к ней, Джаспер! – воскликнул доктор Доу, когда племянник, взяв платок, шагнул к миссис Паттни.

– Я просто хотел… – начал мальчик, указывая на тонкую струйку зеленоватой слизи, текущую из приоткрытого рта находящейся без сознания женщины.

– Нет. – Доктор Доу сменил две ампулы в своем отдаленно похожем на пистолет инъекторе. – Мы не понимаем, с чем столкнулись. Мои средства практически не работают. Я уже потратил почти весь запас и не знаю, когда…

И тут миссис Паттни зашевелилась. Она поморщилась и подняла голову. Пытаясь уберечь глаза от яркого света, прищурилась.

– Что… где я?

Доктор Доу бросил предупредительный взгляд на племянника, и тот отошел: они заранее договорились, что допрос будет вести дядюшка.

– Что происходит? – Учительница музыки поняла, что ее удерживают ремни и тут же принялась дергаться в попытках освободиться.

– Не стоит, миссис Паттни, – жестяным голосом, от которого даже у Джаспера по спине пробежали мурашки, сказал доктор. – Будьте благоразумны.

– Что?! – воскликнула женщина. – Кто вы? Я вас не вижу… Этот свет…

Доктор Доу шагнул ближе, и она его узнала.

– Вы?! – Учительница музыки тяжело задышала, словно у нее в легких заканчивался воздух.

– Миссис Паттни, вы, верно, удивлены, почему вы здесь. И я должен был бы извиниться перед вами за столь грубое обхождение. Да, должен был бы. Если бы испытывал хотя бы малейшее угрызение совести. Но знаете, я всегда был приверженцем равнозначной справедливости или, воздаяния, если угодно, и убежден, что вы заслуживаете все то, что с вами сейчас происходит.

– Что? Ничего я не заслуживаю… Я просто бедная…

– Учительница музыки? Да-да. Вы просто учите детей, а потом от них остаются лишь одежонки в вашем чулане.

Лицо миссис Паттни переменилось.

– Ваш щенок сунул нос, куда не просили… – прорычала пленница, и на грудь ей закапала зеленоватая слюна. – Свой мерзкий ворбургский нос!

– Эй! Ничего он не ворбургский! – гневно воскликнул Джаспер, и доктор Доу вскинул руку, веля ему помалкивать.

– Значит, он тоже здесь! – прошипела миссис Паттни. – Бездарность! Даже смычок не научился держать!

Доктор подступил к ней и быстро сделал инъекцию. Учительница музыки задергалась, изо рта пошла пена. Джаспер испугался, что она сейчас умрет – так ее трясло, но дядюшка и бровью не повел – пока что все, видимо, шло по плану.

– Вы похитили племянницу моей экономки, – сказал доктор.

– Нет… не похищала…

– Быть может, это сделал констебль Шнаппер или еще кто-то из ваших сумасшедших соседей. Меня это не волнует. Меня волнует, где она. Где ее держат? Я не допущу, чтобы ее сожрала тварь, которую вы все кормите…

Миссис Паттни прекратила дергаться и подняла на доктора немигающий взгляд.

– Вы ничего не понимаете, – сказала она.

– Правильнее будет сказать, что я многого не понимаю, – уточнил доктор. – Но кое-что мне все же известно. Говорите. Где держат Полли Трикк?

– Я… не знаю… – прохрипела миссис Паттни. – Что вы… что вы со мной сделали?

– Я не сделал ровным счетом ничего, – ответил доктор Доу. – Я вколол вам успокоительное…

– Нет… вы не должны были. Я не могу контролировать… – Голова учительницы музыки вдруг резко дернулась. Она уставилась на доктора и зашипела: – Ты зря все это сделал… зря меня сюда приволок.

Доктор попятился и поднял свой инъектор. Джаспер потрясенно замер.

– Зря… зря…

И тут произошло нечто настолько невероятное и отвратительное, что Джаспер вскрикнул от неожиданности.

Мальчик почувствовал, как в горле запершило. В глазах потемнело, закружилась голова. Он вновь ощутил то же, что и в лавке плотоядных растений! Увиденный кошмар словно сорвал запекшуюся корку с раны… и из этой раны вместо крови потекло воспоминание…

…Он снова на уроке музыки, в квартире у миссис Паттни. Держит в руке смычок, а часы показывают половину десятого.

– Ты очень милый, хороший мальчик, Джаспер, – говорит миссис Паттни, держа его за плечо. – Ты такой прилежный ученик… Джаспер… Джаспер… Ты мог бы стать хорошим хармистом. Ах, эти длинные тонкие пальцы! Немного практики, и они научились бы извлекать прекраснейшие звуки… Даже жаль, что этому не суждено исполниться.

– Что? Почему? – спрашивает Джаспер удивленно. Ему не нравятся намеки учительницы.

– Потому что