Слепой в зоне - Андрей Воронин

– Про сумасшедших мне понятно. Дальше, про военных рассказывай.

– Они на ферме. Киношники поехали к ферме, хотели снять военных. У них камера, журналист Виталик с ними, мой друг. Он на белорусском телевидении работает, хороший мужик, совсем не жадный. Я его давно знаю, он каждый год в зону приезжает кино снимать…

– Ага, и это понятно.

– А их режиссер говорит, надо снять военных, мол… Они и поехали к ферме.

Машина взорвалась.

– Все погибли?

– Нет, погиб только Толя, шофер. Стриженый такой, хороший мужик… Раньше танкистом был, он сам рассказывал. Их автобус взорвался…

– А где остальные сейчас?

– Кто? – не понял Кондаков.

– Ну, твои друзья, киношники или телевизионщики, как их там…

– Их захватили. Повели на ферму. Я хотел пробраться, но не смог, меня заметили и начали стрелять. А потом за мной погнались. Я еле унес ноги через болото. Они, наверное, думали, что оно непроходимое, а сейчас дождей не было, и я смог пробраться.

– Понятно. Это далеко отсюда?

– А где мы сейчас?

Глеб вытащил карту и начал объяснять Кондакову:

– Вот видишь – дорога? Мы где-то здесь, вот в этом месте.

– А вот ферма! Вот же она! – корявым пальцем Кондаков ткнул в карту. – Вот и болото.

– А говорил, показать не сможешь. Сколько, говоришь, их человек?

Кондаков пошевелил губами, загнул пальцы:

– Десять-двенадцать, – после этого он взялся объяснять, как ходят часовые возле фермы.

– Как ты себя чувствуешь? – Глеб заглянул Володьке в глаза.

– Уже лучше. Ничего. Они в меня стреляли, зацепили, стреляли, как в собаку. И лосенка убили… – по впалым щекам Володьки Кондакова потекли слезы.

– Ладно, не плачь, мы с ними разберемся. Я все-таки тоже военный и кое-чего умею.

– Не надо туда соваться, не надо! Поехали, скажем милиции на посту.

– Какой милиции? Ты представляешь себе разницу – какая-то милиция и ФСБ?

– Какая уж попадется. Там есть один нормальный лейтенант, он меня как-то отпустил, – и Володька Кондаков поведал Глебу историю о том, как его однажды поймали два сержанта на «уазике» в выселенной деревне, а лейтенант отпустил…

Таким образом, благодаря своему новому знакомому, чернобыльскому бомжу, Глеб Сиверов узнал место, где находятся преступники, и то, что они достаточно хорошо вооружены. Он догадался, что скорее всего все подходы к ферме заминированы – об этом свидетельствовал взрыв автобуса киношников. Значит, там профессионалы, если они так тщательно все продумали. И ему, безусловно, придется попотеть.

Глеб быстро прикинул: до милицейского поста, до того места, где может быть телефон, километров восемнадцать-двадцать. И ему обязательно надо связаться с генералом Судаковым, во что бы то ни стало надо сообщить, что он обнаружил место и что предположительно к утру все будет закончено. А в том, что он справится с двенадцатью вооруженными преступниками, Глеб не сомневался, хотя и на легкую победу не рассчитывал.

– Я смогу пробраться через болото, подойти к ферме?

Кондаков с удивлением посмотрел на этого высокого, сильного человека и отрицательно замотал нестриженной головой:

– Нет, мужик, не пройдешь никогда. Там только я, да и то днем, с каким-нибудь шестом. Там трясина метров пять глубиной. Ухнешь – и с концами.

– Ага… – недовольно нахмурился Глеб, – А как к этой ферме еще можно пройти?

– По дороге, как все люди.

– А ты чего не пошел по дороге?

– Дорога хорошо видна, они бы меня заметили и пристрелили.

– Но ведь сейчас ночь!

– Нет, по дороге лучше не ходить, там, наверное, мины, – проявил сообразительность Кондаков.

– Это тоже правильно. Вот что: ты сейчас пойдешь на милицейский пост. У них, наверное, есть телефон, есть рация. Я тебе напишу номер, ты по нему позвонишь, скажешь, что ты от Слепого. Понял?

– А говорил, из КГБ… Кличка, как у зека…

– Фамилия у меня такая – Слепой.

– А…

Володька Кондаков догадался, что своему спасителю лучше не прекословить.

Да и хотелось помочь ему, ведь тот сделал укол, перевязал, дал воды, потом дал еще каких-то таблеток, от которых сделалось легче.

– До милиции далеко, километров восемнадцать.

Но если напрямик, то – девять.

– Вот и иди напрямик.

– Они не дадут мне звонить. Они меня схватят и отправят в приемник, начнут выяснять, кто я, что я…

– Дадут позвонить. Вот тебе мое удостоверение офицера ФСБ, – Глеб вытащил из кармана удостоверение сотрудника ФСБ на имя Федора Молчанова и передал его Володьке. – Скажешь, я тебе приказал срочно связаться с Москвой. Вот тебе номер, по которому ты позвонишь.

– А что я должен сказать?

– Я тебе все напишу. А если милиция не разрешит звонить, скажи, что генерал Судаков пошлет их всех куда Макар телят не гонял и им всем не поздоровится. Понял теперь?

– Понял, понял. Я все понял, Федор. Одного не пойму: Слепой ты или Молчанов?

– Да какая разница! Главное, я человек хороший.

– Это точно!

Глеб сел и быстро написал записку генералу Судакову, вернее, то, что должен был по телефону сообщить бомж Кондаков в далекую Москву.

– Иди. Хотя погоди. На тебе воды и возьми чего-нибудь пожрать.

Они расставались, как старые друзья.

– Так, а ты куда сейчас? – с заботой в голосе справился у Глеба Володька.

– Я поеду на ферму. А ты быстро иди на милицейский пост и свяжись с Москвой. Понял?

– Так точно! – по-военному отчеканил Володька, чувствуя прилив сил. – Ты только осторожнее, Федор, – напутствовал он и через пять секунд растворился в темноте. Отойдя, остановился, думая, что Глеб его не видит.

– Чего встал? Вперед! – крикнул Сиверов.

«Уазик» завелся и с выключенными фарами помчался по разбитой гравийке в сторону выселенной деревни, а от нее к колхозной ферме.

Глава 24

Уже был первый час ночи, когда Глеб бросил «уазик» с заглушенным двигателем километрах в полутора от фермы и, увешанный оружием, направился через кусты в сторону фермы. Он отдавал себе отчет, что ужасно рискованно идти по дороге, которая, несомненно, заминирована, но рассчитывать пробраться через болото и оказаться на ферме незамеченным не приходилось. И через реку переправиться с оружием не удастся. А если те, кто на ферме, действительно профессионалы, то они заминировали все вокруг. И Глебу ничего не оставалось, как, понадеявшись на удачу, двинуться рядом с дорогой, тщательно прощупывая перед собой автоматным шомполом каждый сантиметр земли, чтобы уберечься от зарытых мин.

В его ситуации успех гарантировали лишь внезапность нападения и стремительность в действиях. На них Глеб и рассчитывал, к тому же у него было преимущество: он видел в темноте, а враги были лишены такой способности.

Дважды Глеб едва не напоролся на небольшие противопехотные мины и, если бы не ангел-хранитель, не везение Глеба и не природный дар видеть в темноте, то наверняка лежать бы ему на обочине, в клочья разорванным взрывом.

Сиверов обезвредил две мины и понял – дальше дорога чиста. Мины были расставлены очень искусно, минеры у этих мерзавцев отменные. Если бы ему пришлось минировать территорию, он сделал бы это точно так же. Он рассмотрел в темноте ферму, двух часовых, затем проследил, как они сменились.

Он уже прикинул, глушитель к автомату ему не понадобится, придется действовать ножом. Глеб пожалел, что давно не практиковался, предпочитая на тренировках стрелять.

«Ладно, авось, получится. Ведь я отлично метал нож и даже шагов с пятнадцати попадал в доску шириной в ладонь. Только надо подобраться поближе», – и он пополз по мокрой от росы траве.

Автомат плотно прилегал к спине. Ничто не звякало, Глеб двигался абсолютно бесшумно, даже трава не шуршала. Трава, цветы – все это распространяло удивительно сильный пьянящий запах, и Глеб на несколько мгновений замер, чувствуя, как цветок прильнул к его щеке.

«Хорошо здесь, даже несмотря на то, что я весь мокрый от росы. Да, очень хорошо…» Глеб подполз к самой ферме и сделал короткую перебежку. Часовые как раз встретились и, перекинувшись несколькими словами, разошлись, огибая ферму.

Глеб вытащил тяжелый нож с темным вороненым лезвием. Пальцы крепко сжали сталь клинка. Часовой медленно двигался шагах в пяти от Глеба, что-то напевая себе под нос. Глеб встал на колени и негромко свистнул.

Часовой остановился и, положив палец на курок короткого десантного автомата, повернулся. Глеб резко бросил нож и упал в траву. Оружие со свистом преодолело небольшое расстояние, и широкий клинок тяжелого ножа вошел прямо в яремную впадину часового. Тот захрипел и рухнул лицом вниз.

– Один, – прошептал Глеб, подползая к часовому, выдергивая нож и вытирая его об одежду убитого. – Теперь я стану часовым.

Глеб, поднявшись на ноги, двинулся вокруг фермы навстречу второму преступнику.

«Только бы он не разглядел подмены!..» Глеб шел лениво и чуть устало, в точности копируя походку того часового, который уже был устранен. Когда между ними оставалось шагов пятнадцать, часовой взмахнул рукой и выругался: