Нарты. Адыгский эпос - Автор Неизвестен

— Кто это лезет сюда? — кричал Шауей. — Тут шалаш славных нартов, и без их позволения я никого сюда не впущу. Если вы не поняли меня, я вколочу ра зум в пустые ваши головы! Убирайтесь прочь!

Нартские кони попятились от сердитого окрика, а нарты слова не могли сказать в ответ Шауею — так они замерзли.

Долго держал Шауей окоченевших нартов на лютом холоде, забавляясь их беспомощностью. Никто не мог ни шевельнуть рукою, ни спрыгнуть на землю — нартов приморозило к седлам.

Шауей всматривался в каждого поочередно, будто не узнавая. Наконец подошел он к Насрену Длиннобородому, вгляделся в него и воскликнул испуганно:

— Что я наделал! Ведь это могучий Насрен на своем гнедом коне! Прости меня, храбрец! Я не узнал ни тебя, ни твоих отважных нартов.

Схватив гнедого под уздцы, Шауей подтащил его к шалашу. Разрезав подпруги, Шауей снял Насрена вместе с седлом и усадил у костра, поближе к огню. Вернувшись к нартам, он каждого снимал вместе с седлом и швырял к огню как попало: кого за шиворот, кого за ноги, кого за голову. Нарты как повалились, так и лежали.

Шауей подкинул в огонь сухих сучьев, костер жарко разгорелся, и нарты начали оттаивать. Приходя в себя, они растерянно поглядывали то друг на друга, то на Шауея, который ошеломил их своей могучей силой.

А Шауей попрежнему был скромен и услужлив. Когда нарты насытились и захотели спать, он обратился к Насрену Длиннобородому:

— Пока славные нарты будут отдыхать, я буду пасти их коней, чтоб они не замерзли в лютую стужу. Только разреши мне, добрый Насрен, оседлать твоего гнедого, чтобы я мог, если иззябну, поскорее до браться до костра. На моем слабосильном Джами деже в этакий холод пропадешь!

— Я охотно тебе это. разрешаю, — добродушно ответил Насрен Длиннобородый. — Смотри, сам-то не замерзни! Мне мой конь не дороже тебя.

Нарты, войдя в шалаш, улеглись спать. А Шауей вскочил на гнедого, подхватил Джамидежа под уздцы и погнал коней.

Отъехав подальше, Шауей вновь обратился к горе Ошхомахо, прося усмирить мороз и вьюгу, вернуть в этот безлюдный край цветущее лето.

И вновь деревья оделись зеленой листвой, стало тепло. Тогда Шауей вскочил на Джамидежа, взял гнедого за уздечку и поскакал дальше. Вмиг оказались они на берегу широкой реки. Это был Псыж. На другом берегу пасся большой табун. Заметив его, Джамидеж сказал Шауею:

— Пересядь на гнедого, а этих коней я пере гоню сюда.

Шауей пересел на гнедого, а Джамидеж перемахнул через реку и со свирепым ржанием вплавь погнал коней к Шауею. По пути Джамидеж искусал лучших коней. Когда табун оказался на берегу, где ждал Шауей, тот с удивлением спросил Джамидежа, зачем он это сделал.

— Когда ты пригонишь табун к нартам, они за хотят взять себе самых лучших коней, а тебе отдать тех, что похуже. Я искусал самых ретивых, чтоб они сочли их никудышными и отдали тебе.

Когда нарты услышали сквозь сон топот и ржание множества коней, они вскочили в страхе, думая, что на них напало великое войско.

Шауей их успокоил:

— Не тревожьтесь, отважные нарты, ничего не случилось. Выгуливая неподалеку ваших коней, я увидел, что стая волков гонит из лесу большой табун. Заметив меня, волки в испуге разбежались, а коней я пригнал сюда.

Нарты поверили Шауею, — в табуне было немало искусанных коней.

— До чего же легко нам все удается! — толко вали нарты. — Без малейших усилий нам досталось большое богатство!

И нарты подумали: "Неожиданная добыча так велика, что можно уже закончить охоту".

Тогда Шауей решил их покинуть.

— Славные нарты, — сказал он, — наши пути расходятся. Мне пора вернуться к моей бедной оди нокой матери. Я буду доволен и благодарен, если вы за мой скромный труд дадите мне хотя бы этих иску санных коней.

Нарты ответили надменно:

— Здесь мы ничего делить не будем. Но когда до стигнем места дележа, тогда посмотрим — быть может, и дадим тебе двух-трех коней, если ты этого стоишь.

— Если так, я и сам возьму то, что мне принад лежит! — гневно воскликнул Шауей. Он дал знак Джамидежу, тот встряхнулся и, крепкий, могучий, по дошел к хозяину. Шауей подтянул подпруги, вскочил в седло и на полном скаку выдрал с корнями не сколько вековых дубов. Не успели нарты опомниться, как Шауей огородил просторный загон и запер в нем всех коней. Пересчитав нартов, Шауей в один миг по строил несколько небольших загородок. Став посреди табуна, он начал перебрасывать коней в загородки, хватая как попало — которого за гриву, которого за хвост, которого за ноги. В каждой загородке оказа лось по равному числу коней, а себе Шауей оставил лишь меченых.

— Вы видите, — сказал Шауей нартам, — я беру не больше, чем следует мне. Я беру лишь искусанных коней. До лучшей встречи, нарты! — крикнул он и, хлестнув Джамидежа, погнал свой табун.

Растерявшиеся нарты молча глядели ему вслед. Лишь когда Шауей скрылся, они опомнились.

Тут только и догадались они, что он, этот оборванец, кормил их, строил для них шалаши, а кони, что сгрудились в загородках, тоже его добыча.

Придя в себя, нарты зашумели. Они кричали, что мальчишка поступил с ними бессовестно, и корили друг друга за то, что дали наглецу, оскорбившему честь нартов, скрыться безнаказанно, не узнав даже его имени.

— Надо поскорее догнать его, пусть назовет себя! — И вдогонку Шауею послали нарта Аракшу. Аракшу долго скакал за Шауеем. Догнав, он опере дил Шауея и, преградивши ему путь, спросил от имени нартов:

— Скажи, кто ты? Назови свое имя!

Вместо ответа Шауей избил Аракшу и, не сказав ни слова, отправился дальше.

Кряхтя и охая, Аракшу вернулся к нартам и рассказал все как было. Тогда послали вдогонку обидчику нарта Псабыду. Но с ним случилось то же, что и с Аракшу, только Псабыду Шауей избил еще сильнее, не сказав ни слова. Когда побитый Псабыда вернулся к нартам ни с чем, Насрен Длиннобородый рассердился.

— Я настигну неизвестного и не отпущу, пока не ответит, кто он, откуда и как его зовут! — закри чал Насрен.

Он заморил гнедого, гонясь за Шауеем. Настигая всадника, Насрен крикнул ему вслед:

— Остановись, побеседуй со мной! Обещаю от дать тебе в жены мою единственную дочь — красавицу Акунду.

Но Шауей не остановился, не оглянулся, не ответил.

Тогда Насрен Длиннобородый крикнул:

— Мой дорогой гость, если не хочешь остано виться ради моей дочери, то ради моей седой бороды остановись и побеседуй со мною!

Шауей остановился и, повернувшись к Насрену, сказал:

— Мой отец — Канж, мать — Нарибгея. Я вы рос на ледяной вершине Ошхомахо. Зовут меня Шауей. Нарты, которых ты посылал мне вдогонку, наглецы и невежды: вопреки обычаю, они обогнали меня и преградили мне дорогу. Поэтому я их избил.

И, хлестнув Джамидежа, Шауей продолжал путь.

Насрену Длиннобородому очень хотелось побольше разузнать о могучем витязе, но вновь заговорить он не отважился.

Вернувшись к нартам, Насрен Длиннобородый рассказал им, что услышал. И нарты, гоня табун, отправились домой в глубоком раздумье.

Как Шауей встретился с Тотрешем

Сын Канжа, единственный сын Нарибгеи, стал прославленным нартом. Он превосходил всех витязей мужеством и отвагой, но попрежнему одевался в лохмотья и ел не слезая с коня.

Разъезжая по стране нартов, Шауей однажды встретился с Тотрешем, сыном Албеча. Тотреш был таков: кого ни встретит, непременно изобьет и ограбит.

Увидев Шауея, Тотреш был озадачен: "С оборванца нечего взять, и конь его никуда не годится, — подумал Тотреш. — Но хоть изобью мальчишку как следует и отниму у него меч". И вместо того чтобы пожелать всаднику доброго пути, Тотреш кинулся на него с поднятыми кулаками.

— Я тебя не трогаю, не трогай и ты меня, — от странился Шауей. Но Тотреш дерзко схватил его за шиворот.

— Отдай меч, иначе от тебя и твоей клячи останется лишь мокрое место!

— Кто отдает меч, падет от меча, — сурово от ветил Шауей. — Я ношу меч не для того, чтобы отдать его первому встречному! Поезжай своей дорогой, не задерживай меня!