Механизм пространства - Андрей Валентинов

такое невозможно, стань маленьким, незаметным. «I do not liberal, I do not orthodox…»

Чем занимался «Клаб», никто толком не знал. Посторонним, кому выпадала редкая честь ближе познакомиться с деятельностью клубменов, осведомленность не шла на пользу. Первым это ощутил на себе его величество Георг, Третий сего имени. Отправив в отставку премьер-министра — члена «Клаба», — король внезапно сошел с ума. Последним стал министр иностранных дел Каслри — ему довелось долго и нудно резать себе сонную артерию складным ножом.

Мелочи вроде разорения или грандиозного скандала — не в счет.

Естественно, «Клаб» не имел к этим бедам ни малейшего отношения. Он вообще ни к чему не был причастен. Считалось, что «Клаба» вообще нет. Первые годы, выполняя поручения коллег, лорд Джон не мог понять, отчего в мире до сих пор не наступило всеобщее счастье. Если не в мире, то хотя бы дома, в милой Англии?

Кто и что мешает?

Ему объяснили. Ответ был прост — у клубменов, как и у прочих британцев, мнения редко совпадали. Решения откладывались, перспективные замыслы оказывались недостижимой мечтой. Старожилы хорошо помнили, как сорвалась затейка с созданием «Соединенных Штатов Британии». Дело казалось верным, все было опробовано на безопасном удалении, за океаном; уроки учтены, слишком любопытный король вовремя спятил, а друзья-французы, подбавив задору, взяли Бастилию. Один из членов «Клаба» уже дал сигнал: внес в парламент предложение о новом национальном празднике Британии — 14 июля, Дне Борьбы с тиранией.

Не решились, повернули назад. Как и совсем недавно, когда храбрый парень Тистльвуд был готов выполнить приказ и перестрелять возомнивших о себе министров. Междуцарствие, ни короля, ни правительства; власть валилась на окровавленный булыжник Катор-стрит. Подбирай! Список Совета Национального Спасения был обсужден и одобрен…

После казни бедняги Тистльвуда лорд Джон крепко задумался.

Этому немало способствовала встреча на одном из обедов в «Клабе». Почетный гость, представившийся кардинальским именем «Эминент», был усажен рядом с лордом Джоном. Не без умысла: во-первых, они ранее успели познакомиться в свете, во-вторых, младший сын герцога Бедфорда обладал редким умением толковать ни о чем — но чрезвычайно увлекательно. Коронной его историей была встреча с Наполеоном. В свое время Джон Рассел не поленился съездить на Святую Елену; естественно, по личной инициативе.

«Этот Бони — такой милый толстячок! А какой у него чудовищный французский!..»

Толстячок Бони не заинтересовал Эминента — с лейтенантом Буонапарте он встречался в 1791‑м. Зато поговорили о Байроне. Лорд Джон искренне, что с ним бывало нечасто, заявил: лорд Джордж, конечно, мужеложец и сатанист, но в политике зрил в корень. Именно он озвучил два вопроса, которые Британии придется решать в этом веке: еврейский и рабочий. Разговор плавно перетек на луддитов; собеседники сошлись на необходимости контроля за «прорывными» изобретениями, часть из которых не грех и придержать. Лорд Джон выразил сожаление, что Джеймса Харгривса, изобретателя прялки «Дженни», вовремя не отправили в Ньюгейт; Эминент посетовал на чуму, не удостоившую своим вниманием французскую математическую школу.

Распрощались они, чрезвычайно довольные знакомством, и начали встречаться еженедельно. Да, некоторые свойства Эминента намекали на то, что новый приятель лорда Джона — не вполне человек. Но в Сумрачном Лесу Политики водятся разные звери. Пахнет серой? — на лечебных водах в Эксе тоже пахнет серой, и только на пользу. А после того, как Эминент рассказал новому другу о необычном человеке с рыжими бакенбардами, пообещав «одолжить» своего протеже на время, лорд Джон понял — он больше не связан условностями «Клаба».

Можно начинать собственную затейку.

— Чизвик, сэр!

«Надо же, всю дорогу просидел у окна! Слева — Сион-хаус, бывшее аббатство, ныне резиденция герцога Нортумберлендского; впереди — знаменитый парк…»

— Направо, Гарри! К дому Каннинга.

— Признаться, я не слишком удивлен, лорд Джон. Можете не стараться, я не понимаю язык шантажа. Прежде чем переступать границы чести, вспомните, что мы оба — члены «Клаба».

— «Клаб» находится вне всяких границ, господин премьер-министр. Но сейчас речь идет о нашем с вами персональном деле. «Клаб» не давал санкцию на постройку броненосца, не так ли?

Мелкий бисер пота на лысине. Черные тени под глазами. Усталый взгляд, покрасневшие веки. Джордж Каннинг, премьер-министр Великобритании, плохо спал этой ночью. А может, и вовсе не ложился. В свои неполные шестьдесят он выглядел стариком. На какой‑то миг лорду Джону даже стало жалко дедушку.

— Финансируя постройку железной лохани, вы и ваш подельщик, министр Хаскиссон, нарушили все возможные законы, господин премьер-министр. Парламент будет весьма удивлен, узнав некоторые детали. Главное же то, что «Warrior» погиб. Сотни тысяч фунтов развеялись в воздухе. Победителей не судят, но побежденным — горе. Кажется, взрыв устроили датчане? В Парламенте вспомнят, что именно ваше правительство дало санкцию на уничтожение Копенгагена. С варварами поступили по‑варварски. Вам даже сочувствовать не станут…

Слова-пощечины били без жалости. Краешком сознания лорд Джон понимал, что выбрал неверный тон. Следовало посочувствовать, ругнуть проклятых датчан, предложить помощь. Но слишком долго он ждал этой минуты. Каннинг, возомнивший о себе плебей, сын прачки, ушедшей на содержание к жалкому актеришке, вообразил себя Мессией…

«Опусти глаза, когда стоишь перед герцогом Бедфордом, мужлан!»

— Я ждал чего‑то подобного, лорд Джон. Где труп, там и стервятники. Но вы плохо умеете считать…

Премьер-министр говорил с трудом. В уголках рта копилась слюна, голос был слабым и хриплым. Но сдаваться он не спешил — не того замеса был Великий Каннинг.

— Если вы свалите правительство, к власти придет не ваша партия, а Веллингтон и его мракобесы. Прощай, реформы, надежды, планы. Равноправие католиков, права евреев, легализация тред-юнионов. Новый избирательный закон. Обстановка в стране и так на грани катастрофы. Год правления Веллингтона — и в Англии начнется революция. Вы этого хотите, лорд Джон?

«Хочу!» — чуть не сорвалось с языка. В последний миг Джон Рассел прикусил язык. Нет, не хочет, но вполне допускает. Роль Спасителя Нации от Гидры революции нас тоже устраивает.

— Я ухожу в отставку, лорд Джон. Премьером будет Уильям Хаскиссон. Надеюсь, у вас хватит ума дать ему работать…

— Нет! Хаскиссон не будет премьером. Об этом я позабочусь в первую очередь. А с Веллингтоном добрые англичане быстро разберутся. Насчет же реформ… С чего вы взяли, что для реформ необходим парламент?

Удар был силен.

Каннинг облизнул сухие губы, быстрым движением вытер пот.

— А я еще думал, кто стоял за бандой Тистльвуда? Хорошо, я согласен вас выслушать. Не из-за недоумка Веллингтона, нет. Его Величество тяжело болен; брат-наследник непопулярен, принцесса Александрина-Виктория — еще ребенок. У вас хватит ума довести дело до Английской республики, лорд Джон. Я не хочу Кромвеля. Что вам надо?

На этот раз лорд Джон не смог сдержать улыбки. Умеет