Райский уголок - Тереза Крейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она нерешительно улыбнулась. Слезы переполняли ее глаза и струились по щекам. Шмыгнув носом, она покачала головой.
— Хуже уже не бывает. — Знакомое чувство отвращения и жалости к себе снова грозило овладеть ею.
— Подождите. Не уходите. — Джимми Беннет выскользнул из-за стола и куда-то исчез. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, не обращая внимания на любопытные взгляды, которые бросали на нее посетители кафе. Спустя несколько минут, когда самообладание несколько вернулось к ней, маленький человечек появился с двумя чашками свежего чая. — А вот и я. Ничто так не помогает почувствовать себя хорошо, как чашка вкусного чая. Ну, — он опустился на стул, — пейте. Потом расскажете все дядюшке Джимми, а? Почему бы вам не рассказать? Кто знает — может быть, это поможет.
Она сидела и пила обжигающий чай. Ей казалось, что прошло очень много времени. Соблазн облегчить свою душу этому странно назойливому, с приземленными интересами незнакомцу был огромным. Она предположила, что он не станет ни осуждать ее, ни заниматься догматическими разглагольствованиями. А потребность выговориться, чему она так долго и так упорно противилась, была почти непреодолимой.
— Я потеряла ребенка, — сказала она. — Это был… аборт. — Она заметила, как он метнул взгляд на безымянный палец, на котором не было обручального кольца. Выражение его лица оставалось прежним. — Но я, кажется, не могу об этом забыть, вот и все. Какая глупость! — Она покачала головой. — Иногда я мечтаю о том, что… — Она замолчала, прикусив губу. Он сидел неподвижно, не сводя с нее глаз. Рейчел в упор посмотрела на него. — Я очень дурно себя веду последнее время, — спокойно сказала она. Облегчение, которое она почувствовала от этого признания, было неописуемым. — В самом деле, очень дурно. Я все понимаю, но не могу остановиться. Прошлой ночью… — она пожала плечами, слегка вздрогнув, — …впрочем, это не имеет значения. Вряд ли вам интересно выслушивать такие подробности. — Некоторое время она вертела чайную ложку в длинных худых пальцах с ярко накрашенными ногтями. — Я отвратительна сама себе, — сказала она наконец очень тихо. — Я уже ни на что не гожусь.
Он слегка откинулся назад.
— Я бы так не сказал, голубка. Каждый на что-то годится.
Она покачала головой.
Он снова наклонился вперед, поставив локти на стол.
— Вы ведь не виноваты в том, что потеряли его?
Она смотрела на него долго и спокойно. Жребий брошен.
— Виновата.
— А-а, — кивнул он, ничуть не удивившись.
— Теперь вы понимаете?
По непонятной причине ей вдруг стало очень важно, чтобы эта чужая, но дружелюбная душа поняла ее и выразила сочувствие, в котором она так упорно отказывала другим.
— Нет. — Он поднял поразительно длинный, грязный палец, когда она открыла было рот, чтобы возразить ему. — Одну минуту, голубка. Позвольте мне пояснить. Вы чувствуете себя плохо из-за того, что так поступили — хотя, должно быть, у вас были на то основания. Видит Бог, такое случается нередко. — Кто-то окликнул его, он оглянулся, рассеянно улыбнулся и поднял руку в знак приветствия, на секунду оторвав взгляд от лица Рейчел. — Доброе утро, Гарри. А теперь вы загоняете себя в могилу — для чего? Чтобы попытаться забыть то, что произошло? Наказать себя?
— Не знаю.
— В любом случае это совершенно бессмысленно.
Она молчала.
— Посмотрите на себя. — Добродушное лицо излучало обезоруживающую улыбку. — Вы самая красивая женщина из тех, что мне приходилось видеть. У вас есть свой стиль и есть деньги…
Она состроила гримасу и засмеялась вместе с ним.
— Немного.
— Больше, чем имеет основная масса людей, голубка, больше. Держу пари на свой последний фартинг, что вы в своей жизни не ударили и палец о палец?
Это было сказано беспечно и совершенно безобидно, тем не менее, она покраснела.
— Поймите правильно — меня это не касается. Просто мне кажется, у вас было бы меньше времени думать о себе, если бы пришлось зарабатывать себе на жизнь, как делает большинство людей.
— Я вам говорила, — на ее губах мелькнула привычная вызывающая улыбка, — я ни на что не гожусь.
— А я говорил вам, что каждый на что-то годится.
— Например, на что?
— Ну, для начала, — сказал он с коварной проворностью, столь характерной, как ей предстояло понять, для прирожденных торговцев, — вы могли бы мне помочь в моем деле.
— Что?
Он обаятельно улыбнулся, глядя в ее встревоженное лицо.
— Я говорю, вы могли бы помочь мне. На рынке. Сегодня утром. Я торгую тканями.
Скептически рассмеявшись, она покачала головой.
Он некоторое время смотрел на нее, склонив голову набок, прищурив глаза, покусывая нижнюю губу и явно размышляя о чем-то. Потом коротко кивнул.
— Да, вы правы. Вам не справиться. Забудьте о том, что я говорил.
— Подождите минуту…
— Кучерявый! Привет, старина — как жизнь?
Джимми повернулся и поздоровался за руку с дородным седовласым человеком, который остановился у стола.
— Как Нелли — поправилась и опять помогает тебе?
Джимми покачал головой.
— Бедняга проваляется, по крайней мере, еще пару недель.
— Держу пари, тебе ее не хватает?
— Это верно.
— Кто такая Нелли? — спросила Рейчел, когда мужчина ушел.
— Моя старшая дочь. — У него был простодушный вид. — Она помогает мне на рынке.
— Что с ней случилось?
— Сломала ногу несколько недель назад.
— Так вам действительно нужна помощь?
— Точно. Моя жена помогает мне, когда может, но двое младшеньких, которые еще не ходят в школу, требуют много времени…
Рейчел захотелось побольше узнать о нем.
— Сколько у вас детей?
Он улыбнулся.
— Одиннадцать.
— О Боже!
Он покачал головой.
— Вам этого не понять. — Он отодвинул стул от стола. — Ну, мне, пожалуй, пора.
— Подождите. — Поддавшись внутреннему порыву, она тоже поднялась. Маленький человечек едва доставал ей до плеча. — Послушайте, Кучерявый… — Она неожиданно улыбнулась — настолько не подходило ему это прозвище. — Я могу вам помочь, если хотите. По крайней мере, сегодня. — При одной мысли об увлекательной перспективе нового приключения ее усталость как рукой сняло.
Он решительно покачал головой.
— Я уже сказал вам, голубка. Это слишком трудное дело для таких, как вы. Вам ни за что не справиться. — Его ясные глаза были озорными.
— Позвольте мне попробовать, и я докажу вам.
Он потеребил пальцами нижнюю губу, выражая сомнение.
— Пожалуйста, я хочу попробовать.
Хитроватая улыбка осветила его смуглое лицо.
— Hу, если вам действительно хочется…
— Да.
— В таком случае, договорились. А почему бы и нет? — спросил он с великодушным видом, как будто делал ей величайшее одолжение.
Сочувствие и природная доброта привели Джимми Беннета к одинокой, несчастной молодой женщине, и не было такого закона, который запрещал бы ему воспользоваться ее искренним и щедрым порывом.
— Вы умеете считать?
— Что-то вроде этого.
— Вы умеете пользоваться деревянным метром?
— Я могу научиться. Что мы будем продавать?
— Ткани, голубка. И отделку. Отрезы на платье, отрезы на юбку, шторы, кисточки для украшения, пуговицы, тесьму, блестки на платье — всем этим и торгует Кучерявый. Так вы идете?
— Минутку.
— Что такое?
— Сколько вы платите?
— Шесть пенсов в час, — лукаво сказал он.
— Шиллинг.
Он ухмыльнулся.
— Шиллинг в час, Герцогиня? Вы хотите разорить меня или как? Девять пенсов — это мое последнее слово.
— Договорились.
Он сунул ей грубую мозолистую руку.
— Пожмите ее, Герцогиня. И допейте, в конце концов, свой чай. Теперь вы работаете на Кучерявого. Поспешим. Нам надо еще подготовить прилавок к работе…
Незаметно пролетела счастливая неделя. В располагающей к лени обстановке дома на Квинта-до-Соль Филиппе удалось на время забыть о своем неосмотрительном обещании отправиться с Хьюго и его друзьями на вершину горы Пика-до-Ариэйро, а также на Пико Риво — самую высокую точку острова, куда можно было подняться только пешком. К тому времени, когда около дюжины веселых и оживленных молодых людей собрались возле дома, уже готовые к путешествию, было, разумеется, поздно признаваться Хьюго или кому-нибудь другому в том, что она боится высоты. Вместе со всеми Филиппа забралась в старенький грузовик, что стоял во дворе, покрытом гравием. Брат Петси Майкл и его автомобиль находились в распоряжении путешественников. Громыхая и пыхтя, грузовик поднимался по узким, пыльным горным дорогам. Под грубо сколоченными сиденьями стояли корзины, доверху наполненные едой. Компания отправились в путь с рассветом. Их план заключался в том, чтобы начать восхождение на меньшую вершину примерно в десять часов утра. По расчетам Хьюго, они должны были вернуться к Микодо-Ариэйро к двум часам, как раз к ленчу. Те, кто решил не подниматься на другую вершину, будут ждать у грузовика. Из всей компании только двое решительно и без тени смущения отказались сделать попытку.