Адский поезд для Красного Ангела - Франк Тилье

Спустившись глубже, я обнаружил еще одну полость, еще один оссуарий, а потом оказался в тупике.

Я повернул назад, не отпуская руки от левой стены. Более широкая галерея привела меня к разверстому проему в стене, и я сразу углубился в него. Резкие изменения силы света ясно указывали на то, что очень скоро мрак вступит в свои права.

Похоже, подземный лабиринт растянулся на многие сотни метров, даже километров; на моем пути непрерывно возникали все новые входы и нескончаемые туннели. Я проходил всеми открывающимися передо мной путями, каждый раз старательно запоминая маршрут. Я и сам стал игрушкой Серпетти, марионеткой, электрическим поездом, пойманным в ловушку железной дороги в натуральную величину.

Посреди ничего я осмелился позвать:

— Сюзанна! Сюзанна!

Натолкнувшись на бесчисленные стены, мой голос исчез, словно его поглотило небытие. Никакого ответа. Лишь ледяное эхо. Фонарь погас и вновь зажегся, когда я резко встряхнул его. Я переоценил продолжительность жизни батареек. Мне следовало подняться и дождаться прибытия подкрепления, которое должно было появиться с минуты на минуту. Касаясь пальцами левой стены, я пошел назад и добрался до лестницы как раз в тот момент, когда фонарь погас окончательно. Снаружи до моих ушей доносились голоса.

— Сюда! — закричал я.

Голоса стали слышнее, затем раздался топот приближающихся шагов.

— Это я, Шарко! — Я выбежал ко входу в водонапорную башню. — Сколько вас?

— Восемь. На четырех машинах, — ответил Сиберски. — Другие поехали к криминалистке. Остальные скоро будут!

— Принесите фонари, прожекторы! Скорей! И пошевеливайтесь! Надо обыскать эти подземелья!

— Вы думаете, Вильямс у него?

— Да, думаю! Скорей!

— А ваша жена?

— Она заперта там, внутри! Я уверен! У нас под ногами сотни и сотни метров галерей. Зовите еще подкрепление, еще и еще. Мне необходимо как можно больше народу! Обзвоните все местные комиссариаты! Пусть мчатся сюда! А главное, он мне нужен живым! Живым! Этот псих нужен мне живым!!!

— Как прикажете!

Схватив под мышку прожектор с аккумулятором, я бросился в подземные кишки, на этот раз в левый рукав:

— За мной! При каждом разветвлении туннеля будем разделяться, чтобы покрыть максимум поверхности. Если что-то обнаружите, кричите!

Очень скоро лабиринт отдалил нас друг от друга. Только Сиберски еще оставался со мной. Мощный прожектор выхватывал из тьмы зрелище, достойное фильмов ужасов. Из-за неровного рельефа над нашими головами возникали темные зоны, казавшиеся бесплотными руками призраков. В некоторых углублениях вода сочилась сильнее, нам приходилось перепрыгивать через большие лужи, гниющие на каменном полу в течение многих лет. Новое ответвление увело Сиберски влево.

Я же доверился своей интуиции и шел, куда меня несли ноги. Голоса коллег раздавались под сводами, внезапно возникая в том или ином месте. Неожиданно кишка сузилась, так что мне пришлось протискиваться в нее боком, втянув живот. Но я двигался все вперед, вперед и вперед…

Внезапно, сам не знаю почему, мною овладела острая тревога. Я не мог унять дрожь во всем теле, ноги подкашивались, отказываясь удерживать мой вес. Пот щипал глаза. Мне пришлось сесть. У меня закружилась голова, я был близок к обмороку. До меня обрывками, словно разбившийся в мелкие кусочки о скалу, доносился голос Сиберски:

— …ссар… нашл……ите… скор…

Я затряс головой, спрашивая себя, не бред ли это. Губы свело, словно от холода. Я был точно замороженный. Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы подняться с земли и вернуть силу в затекшие ноги.

— …миссар… где……ите… тороп…

— Иду! Иду! — Мне не удавалось найти дорогу. Я перестал ориентироваться в пространстве и времени… Я прокричал: — Говори! Говори, чтобы я мог ориентироваться на звук твоего голоса!

— …льямс……оже мой……миссар…

Я бросился туда, откуда, как мне казалось, раздавались звуки.

— …миссар……миссар…

И наконец, когда я свернул в перпендикулярный отросток, звуки усилились:

— Комиссар! Комиссар! Боже мой! Торопитесь!

Теперь я бежал пригнувшись, потому что своды становились все ниже. Впереди, в десятке метров от меня, темноту пронзил луч света. Но прежде мне надо было пролезть через такую узкую щель, что пришлось присесть.

Неожиданно мне в ноздри ударил резкий запах горелого мяса. Сиберски освещал лежащее на боку обнаженное тело с прижатыми к груди коленями и повернутым в глубину ниши лицом, так что, подходя, я не мог его разглядеть. Волосы были старательно разложены на скале, чтобы покрыть максимум поверхности.

Сиберски направил фонарь на меня, потом отвернулся, потому что луч моего прожектора светил ему прямо в глаза. Я положил прибор на землю и медленно подошел к свернувшемуся калачиком телу. От тяжелого запаха меня согнуло пополам, я едва успел отскочить в угол, меня вывернуло наизнанку.

«— Расскажите, почему вы выбрали эту профессию?

— Это довольно глупо. Мне было тринадцать лет. Как-то утром я пошла покормить уток на берег озера Скейл, во Флориде. Гулять там в это время года, в разгар охотничьего сезона, мне запрещали, но мне было плевать. Несчастные птицы брали хлеб прямо у меня из рук. Они были голодны. Раздался выстрел, и они улетели. Некоторые утки отстали. Я видела, как их убивают прямо в небе, одну за другой. Я присутствовала при череде убийств… Сердце у меня разрывалось на части, и я сказала себе, что не могу оставить такие убийства безнаказанными, что необходимо что-то сделать, чтобы остановить бойню… Именно это потом и послужило мне ориентиром при выборе профессии… Забавно, да?»

Мутная серозная розоватая жидкость, напоминающая серые марокканские вина, сочилась из обгорелых грудей Элизабет Вильямс. На животе отсутствовали целые пласты плоти, вероятно срезанные каким-то острым инструментом, и кровь запеклась твердыми сгустками, прилипшими к обрывкам кожи.

«— И вы никогда не думали выйти замуж?

— Нет. Мужчины не понимают, чем я занимаюсь. Мне никогда не удавалось ужиться с теми, с кем я встречалась. Они делали меня несчастной. Мне больше нравилось женское общество. Да, Франк, я лесбиянка! Впрочем, я думаю, вы это подозревали. Я не ошиблась?»

Половые органы тоже обгорели. Во влагалище была вставлена, а потом подожжена при помощи пучка ваты и зажигалки маленькая спринцовка с бензином…

«Знаете, чего бы мне больше всего хотелось, комиссар? Вернуться на берег того озера, снова видеть плавающих передо мной уток и кормить их хлебными крошками. Однажды я вернусь туда, я себе поклялась…»

Сиберски направил фонарь вправо от входа:

— Он использовал… эту зажигалку и этот флакон аэрозоля, чтобы сжечь ей груди… И… вот что он написал… — Сиберски ткнул фонарем в потолок.

Я прочел написанные мелом слова:

«Привет, Франк!»

Я вытер губы платком и достал из кармана мобильник. Но связи не было, так что он оказался непригодным. Я бросился к сужению галереи, на ходу вырвав клок из своей куртки, пробежал по кишке, потом по следующей, направо и еще направо, до тех пор, пока мне в лицо не брызнул дневной свет.

Дрожащими пальцами, с бунтующим желудком, я набрал номер Серпетти. Он заговорил прежде, чем я успел раскрыть рот:

— Привет, дружок! Ну что, понравился тебе мой подарочек?

— Сукин сын! Верни мне жену!

— Ты знаешь, она тут, недалеко от меня. Но я немного беспокоюсь, потому что в последние дни у нее заметно участились схватки. Похоже, ребенок хочет родиться.

— Прекрати, Тома! Умоляю тебя, прекрати бойню!

— Он не должен родиться! Не сейчас! Твоя жена должна дойти до конца! Я тут кое-что собрал. Необходимо навести порядок. Потом дело пойдет лучше, гораздо лучше… На самом деле, не то чтобы ты меня слишком беспокоил, но, видишь ли, у меня полно дел… Как всегда… Кстати, следует заняться Королевой Романса, полагаю, я не скоро ее увижу…

Он отключился.

— Не-е-е-ет! Не отключайся! Не-е-ет!

Я снова набрал его номер. Никакого ответа. Я упал коленями в грязь, обеими руками во влажную землю внутреннего двора. Ко входу все прибывали автомобили с проблесковыми маячками.

Я резко вскочил и бросился в дом, где уже начался обыск. Перепрыгивая через ступеньки, я взлетел наверх. В кабинете, где все так же гудели компьютеры, на стене по-прежнему висел постер… Болота близ Тертр-Блан… И в глубине — шале…

Только что прибывший Кромбе окликнул меня, когда я уже собирался уезжать:

— Комиссар, вы куда?

— Дорогу! Я должен кое-что проверить!

Захлопнув дверцу прямо у него перед носом, я рванул с места, взвизгнули шины.

От нервного напряжения мои мышцы превратились в стальные перекладины. Резкая боль грызла плечо, ныли усталые суставы. Но я должен был убить его. Я должен был убить его собственными руками, и чтобы никто не мешал мне. Я должен был видеть его глаза, когда пуля вопьется в его плоть. «Держись, Сюзанна, держись, умоляю тебя!»