Пункт назначения 1978 - Виктор Громов

И бегом, бегом. А так… Я переступал через обломки бетона, разгребал подошвой каменное крошево, выбирая место, где можно поустойчивее поставить ногу.

Днем через развалины я прошел без особых проблем, сейчас же, в неверном свете фонарика, понять, что находится под ногами, было сложно. Дядя Толя не стал отсиживаться в безопасности, пошел следом, освещая мне дорогу. И теперь впереди, скользя с камня на камень, плыла моя тень.

Заросли чертополоха я узнал не сразу. Сначала мне показалось, что это очередной кусок стены, устоявший вопреки всем катаклизмам, не поддавшийся разрушительной силе природы, победивший само время. Но едва приблизился на пару шагов, понял – вот оно, то самое место.

Здесь сосед меня догнал, положил на плечо руку, зашептал:

– Что дальше?

Почему он решил, что я знаю?

– Нам туда, – я ткнул пальцем во тьму, начинающуюся сразу за живой стеной.

Мои слова и жест неожиданно послужили приказом для беспокойного Юльки. Пес отчаянно зарычал и ринулся вперед. Взмыл в воздух, перелетел над пурпурными цветами, канул во тьму.

– Цезарь!

Голос соседа прогремел как выстрел, прорезал тишину, вонзился в сердце. Оно испуганно забилось. С той стороны раздался пронзительный вой, от которого волосы встали дыбом, и сердце тут же остановилось вовсе. Вой моментально перешел в скулеж. Жалобный, полный боли, отчаяния…

Потом… Что было потом? Мы ринулись за псом. Плечом к плечу, рука к руке. Пронзили заросли и оказались на ТОЙ стороне. Свет фонарика наткнулся на тьму и почти погас. Это было страшно. Это было необъяснимо. То, что удалось разглядеть, ужасало.

Здесь царило нечто. Неживое, равнодушное, жадное… Это нечто хлебало чужую жизнь. Полной ложкой, через край.

На плите лежала недвижимая Ирка. Лежала на спине, раскинув в стороны руки, головой ко мне. Мой взгляд отчего-то выхватил ее босые ступни, обутые в стоптанные сандалии, ее исцарапанные лодыжки. Этих царапин я не помнил. Днем их точно не было. Ирка не шевелилась.

Чуть дальше, у подножия алтаря, на земле, трепыхалось темное пятно. Именно оттуда раздавался вынимающий душу скулеж. Именно там я увидел знакомую тень.

Фантом восседал на Юльке верхом. И гладил, гладил его призрачными ладонями по бокам, по голове. Любовно проводил по глазам. Каждое прикосновение черных рук заставляло пса заходиться визгом. Заставляло его кричать, молить о помощи.

– Юлька! – Заорал сосед и бросился на выручку другу.

Глава 26. Пепел

Тут я сделал то, что должен быть сделать – я просто подставил ему подножку, заставил упасть, свалиться ничком в каменное крошево, в сухую траву. В голове моей воцарилось холодное спокойствие. Пришло осознание того, что вот он – тот миг, за который я заплатил жизнью там, в далеком будущем. В том будущем, которое теперь уже не наступит. Никогда и ни за что.

Я запустил пальцы в кисет, расправил горловину. Все лишние мысли улетучились. Исчезли сомнения.

– Просто рассыпь, – сказала мне тогда Лачи. – Рассыпь, когда придет время. Ты сам поймешь когда.

Ну, что ж, время пришло. Я вытащил из кисета щепоть пепла, медленно выпустил его из пальцев на плиту, ведя рукой вдоль Ирки. Словно посолил. Сосед тихо ахнул из-за спины. А я достал еще щепоть. Частички соли, сгоревших волос, денег падали вниз неспешно, точно вовсе не имели веса, кружились в воздухе, серебрились как снежинки. Когда они коснулись бетонной поверхности, попали на Ирку, призрак взвыл.

Я только что думал, что Юлька плачет нестерпимо громко. Я ошибался. От воя фантома заложило уши. Меня словно накрыло взрывной волной, контузило, оглушило на долгий миг. Призрак вскочил, оставил пса, так и недопив его до дна. Взмыл над землей и ринулся на нас.

Вторая щепоть полетела ему навстречу. Пронзила призрачную плоть. Наделала в ней прорех. Прошла насквозь. Осыпала Юльку. И тогда я перехватил кисет за дно и с силой взмахнул рукой, щедро осыпая все вокруг магическим инеем.

Пепел взмыл вверх, рассеялся серебристым облаком, накрыл пеленой все вокруг – меня, Ирку, камень, Юльку и тень. Фантом еще успел дотянуться до меня напоследок, схватить за плечо, пронзить мою плоть мертвыми пальцами. Приблизился почти вплотную. Я внезапно увидел в черном мареве мужское лицо. Злое. Усталое. Разочарованное. А потом тень исчезла. Мир ожил. Взорвался пением цикад.

* * *

Левая рука висела плетью. Я практически не чувствовал ее. И наплевать. Потом. Все потом. Сейчас было важно другое.

Я бросился к Иринке, склонился над ней, нашел на шее пульс. Не зря же меня столько лет учили? Не зря же я столько лет отдал… Хотя, какая теперь разница.

Пульс прощупывался хорошо. Ровный, спокойный, нормального наполнения. С девочкой все было в порядке. Она просто спала. И меня сразу отпустило. Все напряжение, в котором я жил эти бесконечно долгие шесть с половиной дней улетучилось без следа. Из меня словно выдернули стержень, вытащили саму жизненную основу. Ноги отказались держать тело вертикально, и я мешком осел на землю рядом с плитой.

Уже там, сидя на каменной крошке, я заметил, что порошок, полученный от цыганки, слабо сияет ровным чуть-голубоватым светом. Ирка была обсыпана им целиком, оттого казалась зачарованной принцессой, Алисой в стране чудес.

Я провел ладонью по ее лицу, стряхивая с кожи пыль. Скулящий Юлька ползком-ползком подобрался к нам вплотную, склонился, принюхался, потянул в себя воздух и вдруг звонко чихнул. Потом отпрянул в сторону, ожил, повеселел и принялся чесаться. Звучно, со смаком.

Дядя Толя от этого звука словно отмер.

– Что с ней? Жива?

– Жива, спит.

Он задумчиво кивнул, потом подошел, наклонился, поднял с камней пустой кисет, повертел его в пальцах, спросил:

– А это что? Ты где это взял?

Я усмехнулся. Сказал чистую правду:

– Купил.

Он перехватил мешочек двумя пальцами за дно и стряхнул. Оттуда взвилось новое облачко серебристой пыли. Юлька опять чихнул, посмотрел на хозяина с укоризной, отошел еще дальше, остановился там, где мерцающего пепла не было, и стал демонстративно отряхиваться.

– Купил, – задумчиво повторил дядя Толя, – хм. А где? Не в