Русский царь Иосиф Сталин: все могло быть иначе - Олег Грейгь

Сталин, уловив фальшивые нотки, бесстрастным голосом произнес:

— Ви хотите расправиться с растлителями и развратниками?

— Я не палач, — ответствовала Ольга Васильевна.

Она оторвала руки от своего миловидного лица и все увидели что следы слез отсутствуют.

— Густов, скажите, ви еще любите Лепешиинскую?

— Да. Она такая очаровательная, до того красивая, что я хотел бы, чтобы она родила от меня ребенка.

— Ми должны в этом удостовериться, Густов.

Уловив поощрение в этих словах, тот встал и мощными руками схватил в охапку тоненькую артистку, не давая ей возможности царапаться и визжать.

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) закатывались от ржания, для них это был спектакль, которого не увидишь на сцене Большого.

Уникальное, надолго запоминающееся зрелище в аппартаментах Лубянки. А тем временем Густов подмял под себя молодую женщину.

Наблюдая эту мерзопакостную сцену, вождь громко произнес:

— Густов, встать!

Тот вскочил, а Сталин, обращаясь к артистке, продолжил:

— Лепешинская, ва-азьми прут и а-атомсти насильнику… Лаврэнтий, а ты внеси в протокол, што во время допроса Густов питался изнасиловать свидетельницу-артистку Большого театра, и возьми с нее подпись.

Потерявшая над собой контроль Лепешинская жестоко избивала стальным прутом и Густова, и Заковского. Окровавленный, с подбитым глазом Густов получил очередной удар в лицо, полетели зубы, он прохрипел: «Б…, жаль что мы тебя раньше не растерзали! Расскажи, сука, гражданину Сталину, как ты повышала тонус дедушке Калинину, и что он тебе за это отвалил дачу и бриллиантовое колье».

В унисон ему, также хрипло, выдавил из себя Заковский: «Эта б…, гражданин Сталин, переспала со всеми ведущими сотрудниками НКВД. Со всеми артистами театра».

Его перебил вождь:

— Ольга Васильевна, ваши любовники, судя па-а всэму, мало от вас получили. Можит, потому они вас публично продолжают оскорблять. Дайте им еще, чего ха-атите сами…

Все еще пребывая в шоке, обессиленная Лепешинская едва прошептала:

— Иосиф Виссарионович, разрешите мне отправиться домой?

Сталин сделал вид, что не услышал и отвернулся.

Лепешинская упала на колени перед вождем и начала целовать его мягкие грузинские сапоги. «Пощадите, умоляю вас! Пощадите!» — причитала она.

Сталин, не обращая внимания на то, что Лепешинская уже целует подошвы его сапог, с силой толкнул балерину ногой, да так что она затылком коснулась пола. Он тут же привзнялся, наступил каблуком на ее рот, закрыв при этом всей подошвой нос и лицо испуганно трясущейся женщины. «Вячеслав Михайлович, как нам поступить с талантливой артисткой? Па-адарим ее Заковскому и-или Густову? Или обоим сразу?» —  И с силой надавил каблуком на нервно хватающий воздух рот.

Молотов, заикаясь и сильно волнуясь:

— Мне ка-ка-жется, что эту ночь Ольга Васильевна за-за-помнит на в-всю жизнь. И прошу раз-р-р-решения отпустить ее д-домой. Она должна отдохнуть, з-з-автра она танцует г-главную партию.

Это был тот редкий момент, когда вождь мог принять любое решение, согласиться с любым поступившим к нему предложением. До этой минуты он мог куражиться, позволять себе вольности, топтать своих соратников, ибо иного, по его мнению, они и не заслуживали, но когда наступала такая минута, и он требовал внесения приговора, то независимо от того: правильный он или нет, совпадает с его мнением и желанием или нет, он превращался в реальность.

Молотов произнес:

— Прошу вас, товарищ Сталин, посадить к Ваковскому в камеру Густова.

Сталин, выслушав эту короткую фразу-приговор, подошел к Молотову и усмехнувшись сказал:

— Вячеслав, ми с тобой еще поработаем. Будь па-а-твое-му. Лаврэнтий, Густова — в камеру с Заковским. Им есть о чем поговорить.

Подследственных увели, члены Политбюро собрались было подняться, но вождь остановил их рукой и подошел к Ле-пешинской:

— Ольга Васильевна, тебе придется дать расписку Лаврентию Павловичу о неразглашении… — И жестким голосом добавил: — Тепер ты, дура, будеш хоть немного умней.

— Да, Иосиф Виссарионович, — всхипывала Ольга Васильевна, — сегодня я поняла так много того, чего нельзя узнать за всю жизнь…

Когда Лепешинская устало пригнувшись вышла из комнаты, вождь посмотрел на своих соратников, потом сосредоточил внимание на Молотове:

— Вячеслав, а как здоровье Полины? Што-та она перестала ко мне приходить…

Молотов от волнения опустил нижнюю челюсть и никак не мог ее закрыть, зубы мелко стучали. Ему стало страшно только от того, что вождь спросил о здоровье жены. Конечно, Полина была здорова, и вот уже более четырех лет она не приходила к Сталину. Это после смерти Надежды Аллилуевой она почти каждый день прибегала в квартиру, где жил Сталин, пытаясь по своей инициативе как-то утешить Генсека. А однажды, придя к нему, она увидела, как из прихожей выходила знакомая актриса, впоследствии ставшая ей подругой. В то же время приоткрылась дверь, из нее выглянул Сталин: «Ми сегодня устали и в вашем внимании, товарищ Жемчужина, не нуждаемся». Сделав позже несколько попыток попасть к нему и поняв, что ее не пускают, она прекратила добиваться встреч с вождем. Обо всем этом Молотов знал. И вот спустя столько лет вождь спросил о здоровье его жены. Да еще после унизительных сцен с Лепешинской… Что думать, что сделать?

Сталин, видя его реакцию, подошел, и рукой сжав его дрожащую челюсть, сказал: «Не дрожи, Вячеслав. Зачэм мне твоя старуха?»

История 17

Умельцы по сложению и вычитанию нулей

Долгие годы после войны, в том числе и в эпоху Леонида Ильича Брежнева, ЦСУ — Центральное статистическое управление при Совмине СССР возглавлял большой умелец по отниманию и сложению нулей, Герой Советского Союза Л. М. Володарский. Мудро он умел считать. Мудрость эта пришла к нему как только он понял, что история страны — это не только слова и действия, но и цифры, или даже, что цифры — это и есть история. Причем та, которая нужна конкретному правителю.

К примеру, если из графы «по экономическим расчетам Госплана СССР» убрать те строки и абзацы, которые компрометировали нашу страну, то и восприятие страны будет другим.

Произошла подобная фальсификация не без помощи западных структур, по указке которых, — естественно, за хороший куш (то ли за деньги, то ли за власть, то ли по иным каким соображениям) — действовали многие руководители КПСС и Советской страны, переписывая историю Российского государства. Так было и с историей так называемой Великой Октябрьской социалистической революции, так называемым предвоенным строительством социализма в СССР, и «неготовностью» Советского Союза к войне с Германией. Для этого лишь следовало убрать с экономических расчетов некоторые цифирки или заменить их иными…

Скажем, в истории должны фигурировать такие строки: свержение царя Николая II осуществлялось еще со времени убийства его деда Александра II через финансирование западных государств. Революция 1917 г. осуществлялась на деньги доброжелателей, в том числе актрисы, аристократки, любовницы Ленина, а также якобы застрелившегося (убитого большевиками) мецената Саввы Морозова. Безусловно, эти люди также оказывали помощь большевизму в России, однако не с целью агитации за большевиков и революцию, а всего лишь в силу чувственных отношений между мужчиной и женщиной. Ну нравилось аристократке-актрисе, любовнице баснословно богатого Саввы, ложиться в постель с Владимиром Ульяновым. Ну ради великой актрисы и красивой женщины Савва Морозов платил большевикам, давая ей деньги, а любимая женщина одновременно спала с буревестником революции Максимом Горьким. И т. д. и т. п.

Или что касается военных действий, как показать неготовность СССР и его Красной армии к войне? А очень просто, достаточно в экономическом отчете убрать строку: ((тяжелые танки советской танкостроительной промышленности» и заменить термином: «средние танки». Глядишь, и заводы нужны меньших мощностей, и даже по количеству их надо меньше, да и людей не столько задействовать, и металла, и зарплаты и т. д. Все цифирки бегут в сторону уменьшения… Ах, как славно! Как легко дурить мировую общественность и свой советский трудовой народ…

Такие же фокусы можно проделать с нефтью, которая необходима армии, с добычей угля для мартеновских печей, с вещевым имуществом; можно при желании в статистических отчетах, подписанных рукой Героя Советского Союза Л. М. Володарского, уравнять даже кремлевскую пайку с тюремной. Для этого нужно в одной графе объединить черный хлеб с черной икрой, в другой графе — тухлую сардину с копченой осетриной, в третьей — сушеную картошку и протухшую квашеную капусту с бананами, анансами и апельсинами, и т. д. Первое выдается в тюрьме, второе — по ценам и нормам 30-х годов — депутатам Верховного Совета СССР и делегатам съездов ЦК КПСС. Ох, эта народная мудрость: что написано пером, не вырубишь топором! Роются в архивах советские доктора исторических наук и делают удивительные открытия; вдруг может оказаться, что советский зек в советских концентрационных лагерях получал в день 450 г черной икры и черного хлеба, а также заморские овощи-фрукты.