Рцы слово твердо. Русская литература от Слова о полку Игореве до Эдуарда Лимонова - Егор Станиславович Холмогоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Те десятилетия для всего мира стали «весной этносов», с увлечением открывали себя кельты, в моду входил «фолк», внезапно стало хорошим быть не гражданином мира, а держаться корней. Не была исключением и Россия: здесь переоткрывали русскую идентичность, историю, поставлен был вопрос о сохранении исторических памятников. В гениальном «Ладе» Василия Белова русский человек обнаружил, что у него есть целостная традиционная культура, еще не вполне убитая «новой исторической общностью – советским народом».
Но писателям-деревенщикам выпала куда большая честь, чем просто переоткрыть русскую культуру. Они своим словом остановили фактический геноцид русского этноса.
Основой русского мира была весьма специфичная ячеистая модель расселения небольшими деревнями. Именно эта модель позволила при крайне низкой плотности населения занять то огромное пространство, которым мы заслуженно гордимся.
«Расселение мелкими однодворными деревнями позволило русским разрешить необычайно сложную задачу – быстро освоить обширные владения, превратить безымянные географические пространства в волости и уезды Русского государства, сельскохозяйственные пустыни – в земледельческие области.
Громадная и сравнительно густая сеть мелких русских селений сделала всю занятую местность непроницаемой для любого иноземного народа и позволила в ячейках между узлами сети осуществлять в дальнейшем размещение новых колонизационных отрядом крестьян. Эта форма не была предуказана сверху правительством или воеводами, она была найдена в процессе освоения Сибири пашенными крестьянами и представляет как бы внешние контуры и костяк всего здания пашенного дела» – писал в своей «Илимской пашне» забытый гений русской исторической науки Вадим Николаевич Шерстобоев[124].
И вот эта русская модель расселения начала систематически уничтожаться в ходе кампании по «ликвидации неперспективных деревень». Уничтожалась, забрасывалась, сносилась бульдозерами, заливалась водохранилищами матрица русской жизни. Люди сгонялись в безличные плохо построенные поселки городского типа, обреченные спиваться и деградировать.
Если бы не усилия деревенщиков, если бы не критика разрушения русского пространства, а с ним и русской души, ткань русского мира была бы растерзана невозвратно. Благодаря им с какого-то момента «партия и правительство» начали обращать внимание на Нечерноземье… Хотя от вложений особого проку не было, по крайней мере, притормозилось разрушение русской среды. «Нечерноземье», псевдоним коренной России на позднесоветском речекряке, – постоянная тема главного патриотического литературного журнала той поры, «Нашего современника», посвящавшего проблемам региона целые тематические номера.
Единственным «недостатком» Распутина было раннее признание. Удивительный случай, когда одному и тому же человеку были вручены звезда Героя Социалистического Труда и премия Александра Солженицына – за одни и те же произведения. Его острый, полемичный, язвительный, терпкий и угловатый талант оказался уже для моего поколения, родившихся в 70-е, отчасти забетонирован «хрестоматийностью» обязательного внеклассного чтения. А вы же знаете отношение школьника ко всему, что надобно освоить по программе? Раз надо – значит нудиловка. А потому многие успешно притворялись, что читали Распутина, отделывались общими фразами, заимствованными у критиков, и добровольно лишили себя восхождения на одну из вершин русской прозы.
Начинать читать Распутина следует с рассказа «Уроки французского» – одного из шедевров не только Распутина, но и всей русской литературы вообще. Это незатейливая история о становлении сильного мальчишеского характера в условиях послевоенного голода. Тома любимого русского жанра – книг о мальчишеском детстве, спрессованные в несколько страниц. История помощи одного человека другому, солидарности и поддержки, без которых жизнь человеческих обществ невозможна. История любви мальчика и молодой учительницы, лишенная какой-либо сексуализации и малейшей пошлости, своеобразная «анти-Лолита».
Еще один любимейший в русской литературе мотив – игра, поданный с юмористической сибирской практичностью. Всякий русский мальчишка попадал так или иначе в коллизии, переживаемые героем рассказа, и от стопроцентного узнавания, и от чувства, что можно в столь немногих словах взойти на такие вершины прозы, захватывает дух.
Самое знаменитое произведение Распутина – «Прощание с Матёрой». Трагическая история деревни на Ангаре, которая попала в зону затопления Усть-Илимской ГЭС (в книге название ГЭС не упоминается, но попытки иркутской интеллигенции, в частности, Шерстобоева, остановить затопление уникальной Илимской пашни – часть местного исторического предания). Матёра – остров на великой реке Ангаре. «Остров Россия», как сказал бы Вадим Цымбурский. Здесь есть и красота природы, и всё, что нужно от её щедрот для хозяйства и выживания. Есть и церковь, и кладбище, где покоятся отеческие гробы.
Вроде бы и нужен технический прогресс, но проведен он как-то не по-людски, перепахивая человеческие души и судьбы. На самом деле, гидроэлектростанции вносят столь малый вклад в энергетический баланс страны, что уничтожение затоплением важнейших для русского расселения пойменных зон это никак не оправдывает, а более всего напоминает откровенный этноэкоцид, наряду с «ликвидацией неперспективных деревень».
Вмещающая в себя всю русскую сибирскую историю от первых казаков Матёра слышит приговор, обрекающий на уничтожение и обжитые дома, включая памятники деревянного зодчества, и церковь, и даже старое кладбище, кресты на котором должны быть уничтожены, чтобы не смущать проплывающих по реке иностранных туристов. «В чем дело, граждане затопляемые? Мы санитарная бригада, ведем очистку территории. По распоряжению санэпидстанции».
Эту вещь часто называют страшной, тяжелой, депрессивной. Но такой она покажется только человеку, у которого совсем нет деревенских корней. Я же, взявшись недавно перечитывать ее, буквально хохотал над каждой страницей – так изящно схвачены узнаваемые типажи и ситуации из деревенского быта. Распутин писатель очень ироничный, даже саркастичный и беспощадный в своем сарказме.
Написанная с удивительным сочетанием лиризма и тонкого злого сарказма повесть Распутина была голосом русского человека, который не желал быть затопляемым. Художественная сила «Прощания» (усиленное фильмом Ларисы Шепитько и Элема Климова) была такова, что бездумные затопления, помешательство энергетиков на новых плотинах, уничтожающие историю, этническую культуру и природную среду эксперименты встали под большой вопрос.
Возбужденные сторонники «СССР-2» до сих пор утверждают, что Распутин якобы «убил» советскую гидроэнергетику. На фоне катастрофического обмеления Байкала в истоке Ангары все эти упреки звучат особенно неуместно – величайшее озеро оказалось на грани той самой катастрофы, которую Распутин пытался предотвратить.
Валентин Распутин был настоящим политическим бойцом, с которым по степени политической вовлеченности могут поспорить разве что Пушкин, Некрасов, Достоевский и Солженицын. Достаточно вспомнить, что именно он бросил летом 1989 года на Первом съезде народных депутатов СССР осатаневшим от похоти суверенитета и раскрасневшимся от предъявляемых «империи» счетов знаменитый вопрос: а что они будут делать, если Россия выйдет из состава СССР и перестанет тащить на своем горбу всех «угнетенных» и «обиженных»?
С тех пор представители ностальгирующего советизма не уставали распространять клевету, что якобы «русские националисты в лице Распутина призвали к развалу СССР». Это,
