Бангкок - темная зона - Джон Бердетт

Но не приближающийся вертолет (я не сомневался, что агент ФБР где-нибудь раздобудет «левую» машину), а колдовство распугало кхмеров. Геликоптер еще кружил над строениями, а убийцы уже скрылись в джунглях, прихватив с собой мохоута и слонов. Всклокоченный и неуклюжий в непривычной одежде, я сделал шаг к распростертой на земле фигуре, лежащей в нескольких ярдах от меня в черном бальном платье лицом вниз. Парик свалился с головы. Когда я его перевернул, он еще дышал, но в левом виске зияла страшная рана. Именно в это место я выстрелил в голову трупу. Человек открыл глаза и узнал меня. Я обхватил руками его бритую голову.

— Она ушла. Я чувствую, что она ушла, и это к лучшему, — произнес он с улыбкой. — Делайте все, что угодно, только не пытайтесь спасти мне жизнь.

— Конечно, не буду, — ответил я. — Конечно, не буду, брат Титанака.

— Я был истинным монахом, Сончай. Если бы это было не так, я бы не испытал столько боли. Правда?

— Вы были прирожденным монахом, мой друг.

Он улыбнулся моим словам.

— Покорил высочайшие вершины, детектив, не сомневайтесь. Люди не представляют, насколько доступна нирвана. Будда свидетель, я испытал абсолютную любовь, космическую силу сострадания, но не смог этого вынести. Слишком много погубленных прошлых жизней, и все — с ней. Она оказалась для меня слишком сильной. Я так хотел ее спасти. Думал, если стану монахом, хорошим монахом, и преображусь, она последует моему примеру. Но у нее были другие намерения. Она всегда поступала по-своему.

Он хотел сказать что-то еще, но в это мгновение покинул наш мир.

Я дотащился до бамбуковых шаров. Танакан уютно свернулся внутри своего шара, а Смита напуганные кхмеры еще не успели пропихнуть в люк и он остался лежать возле шара. Банкир пришел в себя в сетчатой утробе и стал требовать, чтобы я выпустил его на волю. Я мгновение хмуро смотрел на него, затем подошел к Смиту.

— Дайте мне ваш мобильный телефон.

Англичанин не отозвался на просьбу. Пришлось карабкаться в хижину Гамона за своим, но у него сел аккумулятор. Но это уже было не важно. Кимберли выскочила из «вертушки» и, готовая к бою, бежала ко мне. На ней был черный комбинезон, в руках два очень сексуальных на вид двухцветных карабина: «кофе с молоком» и «шоколад».

— Что случилось? — Она остановилась передо мной как вкопанная, не зная, куда направить оружие.

— Призрак Дамронг заключил брата в своем трупе, чтобы воспользоваться его телом и смотреть, как будут убивать этих двоих. — Я показал на Смита и Танакана. — Но я выстрелил в голову трупа и положил этому замыслу конец. Кажется, для такого явления существует рабочий термин — симпатическая магия. Этот трюк человечеству не удастся проделать еще тысячу лет. Можешь дать мне мобильный телефон?

Кимберли протянула мне трубку, и я набрал знакомый номер.

— Ямагатосан, у меня для вас есть работа.

Эпилог

Как только я оказался в Бангкоке, Викорн послал двух мордоворотов меня арестовать. А пока размышлял, что со мной сделать, засадил в камеру. Он знал не все, но достаточно, чтобы понять: на некоторое время я перестал быть полицейским, и именно в этот период Танакан вывернулся из его хватки, в результате чего из рук полковника уплыло дельце, которое поначалу показалось ему самой сладкой в жизни аферой. Теперь он решал, то ли выставить меня вон, то ли низвести на положение раба. Меня, однако, это нисколько не волновало. Он ведь не знал про козырь в рукаве. А пока я наслаждался одиночеством и незыблемым распорядком заключения. Даже не возражал выносить парашу, хотя от вони меня едва не выворачивало наизнанку. Считал это упражнением на буддийское смирение. Но через двое суток заскучал и послал полковнику записку на тайском: «У меня есть видео».

Не бывает так, что до человека нельзя достучаться, если он понимает, что огромный куш сам плывет в руки. И через час полковник Викорн ответил: «Что за видео?»

«Голая правда. Откровенная исповедь кхуна Танакана и кхуна Смита».

Моя реабилитация была такой же стремительной, как и падение. Я оказался в кабинете Викорна и сидел напротив него.

— Хочешь сигару?

— Вы же знаете, я не курю табак.

— В таком случае как насчет ганджи? Ребята взяли наркоторговца с грузом товара экспортного качества. Вот.

Он полез в верхний ящик и бросил на стол герметично закрывающийся пластиковый пакет с плотной зеленой растительной массой. Мне не хотелось ничего от него принимать, но насыщенный цвет травы и огромное количество бутонов поколебали мою решимость. Я потянулся за наркотиком, но Викорн своей тяжелой, узловатой старческой рукой прижал пакет к крышке стола.

— Где видео?

— В тайном месте.

— И что, они в самом деле выкладывают все начистоту? Как сговорились снять этот триллер с реальным убийством, как распределили роли и все такое?

— Да, причем голыми, на четвереньках, на подмостках в очень пикантных позах. Ямми расстарался, хоть ему и пришлось проделать долгий путь.

— Ты использовал Ямми?

— А разве можно было найти кого-то лучше?

— Хорошо. Сколько ты хочешь?

— Тридцать процентов на благотворительность плюс двадцать пять миллионов в качестве инвестиции в производство игрового фильма Ямми. На первый взгляд много, но вы ведь заграбастаете половину состояния Танакана, так что это, в сущности, пустяки.

— Покажи сначала запись.

— Я кажусь вам ненормальным?

— Ладно, если видео хорошее, как ты говоришь, я согласен.

— Тогда напишите. Хочу от вас честного слова.

Викорн нахмурился, затем вынул ручку, написал договор и подал мне. Я достал из кармана диск, подошел к его DVD-проигрывателю и включил питание.

Было приятно смотреть шедевр японца и слушать, как полковник фыркает от смеха и поздравляет меня. Агент ФБР со своим новым оружием стояла рядом с Ямми, а тот, воспользовавшись двумя камерами, сделал из печальной истории сказку. Он заставил Танакана и Смита исповедоваться нарочито медленно, словно они читали поэму на голой сцене перед разбитым слонами домом. Торжественными, выверенными голосами они рассказывали о мельчайших деталях договора с Дамронг и о своей темной страсти, заставившей их подписать с ней контракт. Ее подробными заметками мы с Ямми воспользовались в качестве сценария фильма.

Порой мне кажется, все снова идет нормально. Однако это не так, потому что никогда ничего не было нормально. Исчезла иллюзия неразрывной связи, рассыпалась моя целостность. Вчера, едва сознавая, что делаю, я купил бронзовую фигурку бога Ганеша в образе слона, чтобы использовать в качестве пресс-папье на столе. Ни минуты не проходит, чтобы я не вспоминал Гамона. Постоянно нахожу какой-нибудь предлог, чтобы отправиться в храм медитировать. Но и после этого вижу его повсюду. В мозгу непрерывно звучит: «Когда срываешь последний покров, понимаешь, что в основе человеческого сознания любовь и больше ничего. Мы сходим с ума оттого, что постоянно ее предаем. Трудно с этим жить, но, думаю, надо постараться».

Еще одно небольшое замечание. Несколько ночей назад ко мне приходила Дамронг, а у меня не было сил ей сопротивляться. Во сне (будем для собственного успокоения называть это сном) фигура в шафрановом одеянии с автоматом на плече подняла руку, словно желающий мира Будда, и исчезла. Я проснулся будто от толчка — подле меня мирно спала Чанья.

Из всех только один Викорн постоянно напоминал мне, что дома меня ждет любящая беременная жена. Кто бы мог подумать, что он способен беспокоиться о моем душевном равновесии.

Я вспомнил об агенте ФБР, о чьей внезапно вспыхнувшей страсти почти забыл благодаря недавним событиям. И, обуреваемый сильным желанием творить добро, пригласил ее в «Дон Жуан», где Лек участвовал в репетиции предстоящего представления кабаре транссексуалов. Я тайком провел ее в зал, где мы сели в глубине бара и слушали, как Лек и его приятели кричали, смеялись, импровизировали и отпускали грубые шуточки по поводу того, как Пи-Лек скоро пойдет под нож. Желая утешить, я взял Кимберли за руку, но она быстро отдернула ее. Наверное, рассердилась за то, что показал, как прекрасно ее возлюбленный вписывается в мир трансвеститов и как непроницаем этот мир даже для меня, не говоря уже о женщинах фарангах. Но я ошибался.

Позже, потягивая спиртное на Пат-Понге, она сказала:

— Очень мило с твоей стороны, Сончай, но ты опоздал. Прошла неделя, и я повзрослела. Знаю, разные культуры формируют отличных друг от друга людей. Американцам это трудно осознать, потому что империя, не осмеливающаяся назвать себя по имени, не желает, чтобы мы знали, что есть другие культуры. Но я не глупа — поняла, что он не способен меня любить. Черт, может, он и в самом деле дух в человеческом обличье? И еще я поняла: если снова хотя бы раз отвергну любовь, то превращусь в очередную бесполезную зануду, живущую только на работе. Вот такая западня подстерегает в Штатах людей, особенно тридцатипятилетних одиноких женщин. Мы странное сочетание — наверное, даже несовместимое, — но я хочу проверить. После операции Лек не сможет служить в полиции, а мне невыносима мысль, что он станет продавать свое тело в каком-нибудь баре на Четвертой сой. Поступлю, как страдающий от любви белый мужчина: буду посылать ему деньги, чтобы он не занимался проституцией, а он станет время от времени ко мне приезжать, только, конечно, это будет уже не он, а она. Меня внезапно осенило: ведь у меня есть деньги — то, что ему требуется. И только подумай: на днях мне удалось его рассмешить — так что общение между разными видами до какой-то степени возможно. Согласен? Думаю, мы подружимся. Не надо недооценивать чарующую силу моей страны: Лек ждет не дождется, когда увидит Голливуд и Большой каньон. Если хочешь помочь, не спускай с него глаз и посылай мне отчеты. — Кимберли улыбнулась.