Свет вечный - Анджей Сапковский

На глазах изумленного Рейневана пальцы Риксы выпрямились, опухлость мгновенно исчезла, бесследно рассосались синяки. Девушка вздохнула, пошевелила ладонью. Рейневан покрутил головой.

– Ну и ну, – медленно промолвил он. – Я медик, ребе Майзл, не чужды мне и artes magicae. Но чтобы так гладко вылечить поломанные суставы… Я чрезвычайно удивлен. Интересно, где этому можно научиться?

– У меня, – сухо ответил ребе. – Когда у тебя будет свободных семь лет, заскочи. Не забудь сначала сделать обрезание. А теперь, как говорил царь Соломон царице Савской, перейдем к делу. Вы хотели от меня информации. Тогда введите меня в курс дела.

Рейневан кратко изложил суть дела. Майзл Найхман выслушал, кивая бородой.

– Ясно, – сказал он. – Понимаю. И думаю, что смогу помочь. Потому что я слышал про похожий случай.

Он засунул палец в нос, ковырял долго и самозабвенно, делая вид, что не замечает, как Рейневан закипает от нетерпения.

Наконец выковырял, посмотрел. И снова заговорил.

– Такие случаи, – заявил он, – это всегда возможный гешефт, ни на чем так хорошо не зарабатывают, как на информации. Это случилось в Легнице. Шесть лет тому. Панна Вирида Горниг, дочь купца, связалась с аптекарем, которого звали Галонзка. Вопреки отцу, который обещал ее руку кому-то другому. А у того другого были якобы связи с Инквизицией, со Святой Курией. И панна Вирида внезапно исчезла.

– На аптекаря Галонзку, – продолжил еврей, – донесли, обвинили в ереси, поэтому он вынужден был бежать из Силезии. За год дело улеглось, а Вирида вдруг нашлась, очень сокрушенная и очень послушная, будто она побывала в монастыре. Послушно вышла за того, кому ее обещали.

Ну, подумали мы всем кагалом, стоило бы знать, кто же это такой, кто имеет такие отношения с Курией, чтобы суметь организовать исчезновение панночек. И как-то так вышло, что Мойше Меркелин, кузен моей невестки, был знаком с некоим Иохаем Бен Ицхаком, а у двоюродного брата этого Иохая, некий Шекель, имел падчерицу по имени Дебора, а та узнала от своей знакомой Эстеры некоторые вещи, которая та услышала в девичьей от… Вот зараза, забыл, от кого. Впрочем, это неважно. Важно, что кузен Мойше, еврей жадный и наглый, потребовал за информацию пятнадцать гульденов. Я решил, что это слишком много.

– Угу.

– Но ты пришел мне на помощь, а это несколько изменяет шкалу ценностей. Теперь эти пятнадцать – это не те пятнадцать, это совсем иные пятнадцать, это пятнадцать, изменившиеся так, что просто не узнаешь. Теперь цена аккурат в самый раз. А жадный кузен Мойше не живет в Палестине. Он живет в Ополе. Клянусь Моисеем, через пять дней ты будешь иметь информацию. А до этого времени будешь моим гостем.

– Спасибо, ребе. Что касается тех пятнадцати гульденов, то я готов…

– Не обижай меня, парень.

– Я не буду, – неуверенно закашлял Тибальд Рабе, – здесь с вами ждать, мне пора в дорогу, долг зовет. Вам же скажу так… Если вы уже узнаете то, что должны узнать, то спешите. Очень спешите. Я думаю…

– А я думаю, – Рикса посмотрела ему в глаза, – что ты должен прекратить крутить. И сказать нам правду.

– Я ничего не знаю, – ответил голиард быстро, слишком быстро, чтобы сохранить правдоподобность.

Потом спрятал глаза под взглядом Рейневана.

– Тибальд, – неторопливо сказал Рейневан. – Прошлой ночью мы дрались плечом к плечу, вместе смотрели смерти в глаза. А ты сейчас что-то скрываешь от меня? Ты знал моего брата. Ты знаешь меня, недавно даже ручался за меня. Ты знаешь, что я кружу по Силезии, рискуя жизнью, потому что моя любимая попала в беду, я должен ее найти и освободить. Она пребывает в заключении, каждый день неволи увеличивает ее мучения.

– Рейнмар… – Голиард облизал губы, опустил глаза. – Чехи тебе не доверяют, ходят о тебе разные сплетни… Если выяснится, что я тебе сказал…

– На Лужицы или на Силезию? – утратила терпение Рикса. – Куда пойдет рейд? Потому что мы уже догадались, что он все-таки пойдет.

– Я ничего не знаю… Но если подумать чутьчуть… То, может, Лужицы?

– Вот видишь, – улыбнулась Рикса. – Как легко пошло. Начало – самое трудное. А теперь попросим о подробностях.

– Чего вы от меня хотите? – Тибальд Рабе сделал вид, что он рассердился. – Что я, гейтман, что ли? Я обычный агитатор, к стратегии меня не допускают… Но ведь каждому ясно, кто посмотрит на карту и немного подумает… Ну, подумайте немного. Как может пойти Табор, если не долиной лужицкой Нисы?

– Житава и Згожелец? – Рейневан припоминал карту, которую видил у Прокопа в Одрах.

– Я не исключал бы… – кашлянул Тибальд. – Не исключал бы также переход на правый берег Квисы. Любань, Болеславец…

– Жагань? – спросила изменившимся голосом Рикса.

– Возможно.

– Когда? Дата, Тибальт.

– Июнь. Так както.

– Как както?

– Одни говорили, что на Святого Яна. Другие – что на Святого Вита. Я скорее тем другим верю. Но кто его знает…

– Стократное спасибо. – Рикса смерила голиарда чуть более теплым взглядом. – Ты нам очень помог, я тебе безгранично благодарна. Я бы тебя чмокнула за это, но стесняюсь, я чертовски стеснительная. А раз тебе надо ехать, то бывай.

– Бывайте и вы. Рейнмар!

– Да?

– Успехов. От всего сердца.

Пять дней прошли очень быстро. Двенадцатого июня, в воскресенье, раввин Нахман бен Гамалиэль позвал к себе Рейневана и Риксу.

– Кузен Мойше, – начал он без вступления, – принял деньги охотно, был доволен, а радовался, словно приобрел на распродаже Ковчег Завета. Таким образом, я знаю, кто положил конец роману Вириды Горниг, донося на ее кавалера аптекаря, а ее саму посадив в монастырь, благодаря связям с Инквизицией. Это тот самый, кто потом стал счастливым супругом Вириды. Отто Арнольдус, личность достаточно известная, но вовсе не своими добродетелями. Ранее советник, а сейчас бургомистр города Болеславца.

Хотя подоплека была приватной, а не политической, твое дело имеет с аферой Вириды Горниг несколько сходств, Рейнмар. На твоем месте я бы выбрался в Болеславец и поговорил бы, если не с самим бургомистром Арнольдусом, то с его благоверной. Она может запомнить, в каком монастыре тогда пропала. А есть большая вероятность того, что Инквизиция до сих пор пользуется теми же.

– Стократное спасибо. Поехали как можно скорее.

– Дада, – быстро сказал Майзл Нахман, понижая голос. – Советовал бы поспешить.

– Мы знаем, – буркнула Рикса. – Святой Вит на носу. Отправляемся завтра на рассвете. Будь здоров, ребе Майзл.

– Бывайте, – кивнул бородой еврей. – Спасибо вам за всё. А ты, девушка, подойдика.

Рикса наклонила голову. Раввин положил ладонь на ее черные, как смоль, волосы.

– Jewarechecha Haszem wejiszmerecha, – сказал он. – Да благословит и сбережет тебя Гашем. Да обратит Гашем к тебе свое лицо и ниспошлет тебе мир. Прощай, Рикса Фонсека. Прощай и ты, Рейнмар из Белявы.

Глава тринадцатая,

в которой речь идет о снах и их интерпретации, а неожиданные личности заключают неожиданные союзы.

Во Вроцлаве постепенно смеркалось, наступала сумеречная пора, которую называли inter canem et lupum, время между псом и волком, когда темнело, но огни еще не зажигали. Было жарко, парко и душно, собиралась гроза. Кундри резким глотком опорожнила чашу с остатками aurum potabile, облизала губы.

– Итак, – сказала она, щуря янтарные глаза, – ты едешь в Явор и на лужицкое пограничье. Ибо дошла до тебя весть, что там объявился Рейнмар из Белявы. Хотя весть, как я понимаю, не подтвержденная и маловероятная, ты бросаешь всё и мчишься вслепую. А от меня требуешь чар и заклятий, способных обнаружить сидерическое существо. Хотя я тебе уже сто раз говорила, что это невозможно.

– Нет ничего невозможного, – ответил Стенолаз. – Это было первое, что нам вдолбили в Агильяре.

Нойфра вздохнула. А потом зевнула, демонстрируя внушительный набор клыков.

– Что ж, – сказала она. – Рейнмар из Белявы, это я понимаю, надо его устранить, иначе он станет твоей помехой, постоянно ища мести за брата. Я поддерживаю намерения его поймать и заставить помирать медленной смертью, перед тем замучив у него на глазах, если б это удалось, ту Апольдовну, которую он всё еще ищет. Идея реванша правильная, и я одобряю ее. Но тот его дружок, тот великан… Тот якобы пришелец из астрального мира. Его бы я советовала оставить. По моему мнению – это Сторож, один из Refaim. С ними не стоит задираться. Очень нехорошие у меня предчувствия относительно твоей охоты. Ты ведешь себя нерационально. Твоя заинтересованность этим великаном всё больше начинает напоминать…

– Что?

– Навязчивую идею, – закончила она холодно. – В чистой клинической форме. На тебя нашла мания, сынок. Меня это печалит. Тем более, что последнее время это не единственная твоя мания.