Художник, что рисует… - Алекс Войтенко

— Вы о чем? — Удивленно переспросил я.

— О Баходыре. Вы же в прошлый раз просили показать где его гараж.

— А. ну да. А что случилось?

— Посадили. По слухам дали десять лет. Вроде-бы ограбление инкассатора и изнасилование.

— Он еще и насильник? Тогда он там недолго проживет. На зоне таких просто «обожают».

— Был слух, что это дочь прокурора города.

— Тогда тем более. И хотя ментов отправляют в свою зону, но насильников «любят» и там.

Мы ехали по проспекту Шота Руставели, когда я заметил, как парень морщится от боли в колене.

— Сильно беспокоит? — Спросил я.

— А вы откуда знаете?

— Я вижу его, и второй тоже, такой у меня дар, видеть металлы.

Таксист удивленно посмотрел на меня, а затем обшарил взглядом мою одежду.

— А, где-же знак одаренного?

— А, я не местный. За границей не принято показывать всем подряд свои способности. Это здесь Одаренные психи, потому и требуют с них ношение специальных знаков. А там маги и колдуны уважаемые люди.

— Почему психи-то?

— Да все просто, вы же учились в школе, наверняка слышали, что советская наука не признает управление потусторонними силами. Но в тоже время существуют так называемые Одаренные, которые этими энергиями управляют. Следовательно, они не слишком нормальные, так?

— Наверное, так… — Осторожно произнес водитель.

— Ну, а раз ненормальные, следовательно, их либо нужно содержать в психиатрических лечебницах, либо как-то выделять среди обычных, нормальных людей. А то мало ли что. Вдруг совсем свихнется и натворит каких-нибудь глупостей. А так сразу понятно. Псих, что с него возьмешь?

— Да уж, вывернул все на ровном месте.

— Это не я вывернул. Это ваша власть вывернула. Это вы еще не знаете, что все они находятся на спец учете в тех же психиатрических диспансерах. Ну, да ладно. Нога сильно беспокоит?

— Вы не представляете как.

— Остановитесь вон под тем деревом.

После того, как машина остановилась, я положил руку ему на колено. Парень хотел было возмущенно убрать ее, но я заметив его желание, попросил потерпеть минуту, и вскоре, у меня на ладони лежал небольшой почерневший, угловатый осколок металла, который я и протянул водителю.

— Извини, друг, попортил твои штаны, просто не подумал о том. — Извиняющимся тоном произнес я.

— Это, осколок?

— Да. Дня два еще поболит, пока ткани не сойдутся в изначальное положение, а там все будет нормально. От сердца извини, не смогу. Там вокруг столько всего, что одно неверное движение и всё. Ну бывай, что смог сделал. Все же съезди в рентген кабинет сделай снимок, чтобы сам был уверен, что там ничего нет. А то ведь, мало ли, что я там нагодврил. Когда сам об этом знаешь и на душе спокойнее. Ну прощай.

Оставив на сидении один рубль за проезд, я вышел из машины, и отправился по своим делам. Времени, было хоть отбавляй, до окончания Яной курса был еще почти целый месяц, и поэтому я решил наведаться в Красноярский край, так сказать на рекогносцировку. Такие дела не делаются с наскока. Нужно было узнать где товарищ Шаповалов, живёт, где ходит, есть ли у него охрана, и все остальное, чтобы в один прекрасный момент, ударить наверняка, и точно в цель.

Мой теперешний вид был совсем непохож на Семена Степанова, да и документы, я переделал, удалив с них все старые записи и вписав новые данные. Все же появление в Красноярском крае под именем Баходдыра Юлдашева могло привлечь к себе внимание органов. СССР относительно свободная страна и появление узбека в России никого не удивляет. Но с другой стороны если Ваня Иванов, обычное русское имя, то Баходдыр Юлдашев, как мне кажется запомниться быстрее. К тому же именно такого милиционера совсем недавно отправили за решётку. И кто знает, а вдруг о его осуждении сообщили во всех подразделениях милиции? Ведь на той же железной дороге, о любом происшествии случившимся в стране, тут же известно во всех подразделениях. Кто-то уронил шпалу на ногу, на Дальнем Востоке, и тут же проводится инструктаж по технике безопасности везде, где только можно. Кто знает, может в милиции такие же порядки?

Поэтому, когда я работал над паспортом, то вписал в него имя Александра Николаевича Ершова. То есть нечто привычно-среднее. Не особенно выделяющееся, из общего числа популярных имен этого времени.

Тащиться трое суток на поезде совсем не хотелось, К тому же если здесь в Ташкенте осень почти не чувствовалась, то в Сибири наверняка скоро выпадет снег и будет холодно. Мне привыкшему к теплым краям такое совсем не нравилось, и хотелось завершить с этим, как можно быстрее. Поэтому экипировавшись с учетом скорой зимы, я перешел в Новосибирск, в небольшой закуток, между забором и камерами хранения на том полустанке, где когда-то я хранил свой чемодан. Туалета на этом полустанке не имелось, поэтому сюда бывало, забредали мужички, чтобы оправиться. И мое появление пришлось как нельзя вовремя. Мужичок, забредший сюда по своим делам, только-только собрался заняться нужным делом, как с легким хлопком, чуть в стороне от него появился я с чемоданчиком в руке. Похоже, мое появление для него было столь неожиданно, что он намочил свои штаны, и еще долго матюкался мне вслед, ругая на все лады, долбанутых на всю голову Одаренных, появляющихся из воздуха в самый неожиданный момент, и не дающих простым людям нормально поссать.

Впрочем, все эти инсинуации были мне побоку, и я посмеиваясь уходил от него по улице Революции в сторону знакомой столовой, которую когда-то разыскал среди местных жилых домов. Нужно было перекусить, и ехать на вокзал, приобретать билеты в Красноярск, где по моим сведениям и жил товарищ Шаповалов со своей семьей. К тому же именно на Красноярск, у меня было выписано командировочное удостоверение, о котором я позаботился еще в Ташкенте. Разумеется, можно было этим не заморачиваться, и ночевать у себя дома, просто переходя порталом, но рано или поздно, подобное могли заметить, и тогда появились бы вопросы, на которые не очень хотелось отвечать.

А так, все вполне законно, я нахожусь в командировке, от предприятия «Узвторцветмет» и пытаюсь решить вопросы с поставками первичного алюминия в чушках на Ташкентский Завод Алюминиевых Сплавов. Разумеется ни на какой Красноярский Алюминиевый завод, я ехать не собирался, и уж тем более, что-то там выбивать и договариваться тоже мне было совершенно не интересно. Зато благодаря командировочному удостоверению, для меня был на три недели забронирован отдельный номер в Красноярской гостинице с одноименным названием, собственно только ради этого и затевалась вся катавасия с этими командировочными. Но ведь не зря же говорят, что Ташкент, город хлебный. И это касается не только гостеприимства, но и того, что здесь можно выправить любую бумажку, которую только пожелаешь, за весьма скромные деньги. Например, бронь и гарантия того, что мне предоставят номер в гостинице, мне обошлись всего за пятьдесят рублей.

Как оказалось, через Новосибирск, в сторону Красноярска проходило как минимум два поезда ежедневно, и потому проблем с билетами не было никаких. Решив, что двенадцать часов дороги, вполне смогу провести и в обычном купе, не задумываясь, взял билеты на нижнюю полку, и начал готовиться к посадке. Вполне нормально перекусив в столовой, я был уже сыт, кофе был у меня с собой в сумке, оставалось прикупить пару булочек или пирожков на ужин, и что-то для легкого завтрака. Больше мне ничего не требовалось.

Уже разложившись в купе, и открыв взятую в дорогу какую-то книжку купленную в киоске «Союзпечать» на вокзале, я приготовился, чуть позже попить чаю, с булочкой и спокойно поспать одну ночь, как у меня в купе, появились двое мужчин занявших соседние полки, и приготовившиеся, весело провести следующую ночь. На столе, тут же появилась бутылочка водки, завернутая в плотную бумагу сельдь иваси, пара головок лука и полбуханки хлеба. Дорожный набор советского командировочного. Меня, попытались было присоединиться, но после того, как я отказался, сказав, что не хочу дышать перегаром, потому что завтра предстоит важная встреча, меня тут же почти в приказном порядке отправили на верхнюю полку.

— Не, мужики. Я покупал билет на нижнюю, и потому буду спать здесь. Вполне поместитесь вдвоем на соседней. И давайте договоримся, чтобы без шума. Я устал, и хочу отдохнуть.

Те вроде притихли, но не прошло и часа, как в купе появились еще двое. Разумеется, ни о каком сне уже не было и речи. Причем последние двое меня грубо растолкали, и предложили или убираться наверх, или в соседнее купе. Якобы