История - Геродот

Численность населения у скифов я не могу определить точно, так как получил об атом весьма различные сведения. Действительно, согласно одним сообщениям, скифы очень многочисленны, а по другим — коренных скифов, собственно говоря, очень мало. Местные жители, однако, показывали мне вот что: между реками Борисфеном и Гипанисом существует местность под названием Эксампей. О ней я уже упоминал несколько раньше, говоря, что там есть источник горькой воды; вода его течет в Гипанис и делает воду этой реки негодной для питья. В этой местности стоит медный сосуд величиной, пожалуй, в шесть раз больше сосуда для смешения вина, который Павсаний, сын Клеомброта, велел посвятить богам и поставить у входа в Понт. Кто не видел этого сосуда, тому я его опишу: он свободно вмещает 600 амфор, а толщина этого скифского сосуда шесть пальцев. По словам местных жителей, сделан он из наконечников стрел. Один скифский царь, по имени Ариант, пожелал узнать численность скифов. Он приказал для этого всем скифам принести по одному наконечнику стрелы и каждому, кто не послушается, грозил смертью. Тогда скифы принесли такое множество наконечников, что царь решил воздвигнуть из них себе памятник: он повелел изготовить из наконечников этот медный сосуд и выставить в Эксампее. Вот сведения, которые я получил о численности скифов.

Кроме множества огромных рек, нет в этой стране больше ничего достопримечательного. Впрочем, помимо этих рек и обширного протяжения равнины, я должен упомянуть об одной диковине. В скале у реки Тираса местные жители показывают отпечаток ступни Геракла,[501] похожий на след человеческой ноги длиной в 2 локтя. Таков этот след. Теперь я возвращусь к рассказу, начатому мною прежде.

Дарий готовился к походу на скифов и рассылал вестников к подвластным народам. Одним царь приказывал выставить войско, другим корабли, наконец, третьим построить мост через Фракийский Боспор. Артабан, сын Гистаспа, царский брат, настойчиво отговаривал царя от похода, указывая на недоступность скифской страны. Артабану, однако, не удалось убедить царя благоразумными советами, и он отступился. Дарий же, завершив все приготовления к походу, выступил из Сус.

Там Эобаз, один из персов, у которого было трое сыновей и все они должны были идти в поход, просил царя оставить хоть одного сына. Царь ответил, что он оставит ему как другу и скромному просителю всех трех сыновей. Эобаз весьма обрадовался в надежде, что все его сыновья будут освобождены от похода. Дарий же велел слугам умертвить всех его сыновей. И они, казненные, действительно остались там.

Дарий между тем выступил из Сус и прибыл в Боспор в Калхедонской области, где был построен мост. Затем царь вступил на корабль и отплыл к так называемым Кианейским скалам (эти скалы, по сказанию эллинов, прежде были «блуждающими»).[502] Там, сидя на мысе, Дарий обозревал Понт. Действительно, этим морем стоило полюбоваться, так как Понт — самое замечательное из всех морей. Длина его 11 100 стадий, а ширина в самом широком месте 3300 стадий.[503] Устье этого моря шириной 4 стадии, длина же устья или пролива (называемого Боспором),[504] через который был построен мост, около 120 стадий. Боспор простирается до Пропонтиды. Пропонтида же (шириной 500 стадий, а длиной 1400) впадает в Геллеспонт; ширина его в самом узком месте 7, а длина 400 стадий.[505] Впадает Геллеспонт в открытое море, называемое Эгейским.

Измерил я эти моря следующим образом: в летний день обычно корабль проходит до 70 000 оргий, а ночью — 60 000. Между тем оба устья Понта до Фасиса (здесь длина Понта наибольшая) 9 дней морского пути и 8 ночей. Это составляет 1 110 000 оргий, или 11 100 стадий. А от страны синдов, где ширина Понта наибольшая, до Фемискиры на реке Фермодонте 3 дня и 2 ночи плавания, что составляет 300 000 оргий, или 3300 стадий. Так я измерил этот Понт, Боспор и Геллеспонт, и их величина такова, как я указал выше. В этот Понт изливается еще озеро величиной немного меньше его самого. Оно называется Меотидой и Матерью Понта.

После обозрения Понта Дарий отплыл назад к мосту, строителем которого был Мандрокл самосец. Затем, обозрев и Боспор, царь повелел воздвигнуть на берегу два столпа из белого мрамора и на одном высечь ассирийскими письменами,[506] а на другом эллинскими имена всех народов, которых он вел с собой, а предводительствовал он над всеми подвластными народами. Численность пеших и конных воинов составляла (кроме экипажа) 700000 человек. Кораблей же было 600. Впоследствии же византийцы привезли столпы в свой город и употребили их на постройку алтаря Артемиды Орфосии. Только одна каменная глыба осталась у храма Диониса в Византии, на ней были ассирийские письмена. Место на Боспоре, где Дарий повелел построить мост, находится, как я полагаю, между Византием и храмом у входа в Боспор.

Дарий остался весьма доволен сооружением моста и строителя его Мандрокла самосца осыпал дарами. На часть этих богатств Мандрокл велел написать картины с изображением всего строительства моста через Боспор; на берегу сидящим на троне был изображен Дарий и его войско, переходящее по мосту через Боспор. Картину эту Мандрокл посвятил в храм Геры на Самосе со следующей надписью:

Чрез многорыбный Боспор перекинув мост, посвятил я Гере картину сию в память о мосте, Мандрокл. Славу самосцам стяжал, себе же венец лишь почетный, Царскую волю свершив, Дарию я угодил.

Такой памятник оставил строитель моста. Дарий же, одарив Мандрокла, начал переправу в Европу. Ионянам он повелел плыть в Понт до устья реки Истра, а затем по прибытии к Истру построить мост через реку и ожидать его там (ибо корабли вели ионяне, эолийцы и геллеспонтийцы). Итак, флот прошел через Кианеи и взял курс прямо к Истру. Затем, поднявшись по реке на два дня плавания от моря, мореходы приступили к сооружению моста на «шее» реки, где Истр разделяется на гирла. Дарий же переправился по мосту через Боспор и затем, пройдя через Фракию, прибыл к истокам реки Теара, где стоял станом три дня.

По словам окрестных жителей, Теар — наиболее замечательная река: наряду с другими целебными свойствами вода ее исцеляет чесотку у людей и коней. У этой реки 38 источников: одни — горячие, другие — холодные, но все вытекают из одной и той же скалы. Источники эти находятся на одинаковом расстоянии двухдневного пути от города Герея у Перинфа и от Аполлонии на Евксинском Понте.[507] Этот Теар впадает в реку Контадесд, Контадесд — в Агриану, Агриана — в Гебр, а Гебр, наконец, — в море у города Эноса.

Дарий прибыл к этой реке и остановился станом на берегу. Обрадовавшись реке, царь повелел и там воздвигнуть столп с надписью, гласившей: «Источники Теара дают наилучшую и прекраснейшую воду из всех рек. К ним прибыл походом на скифов наилучший и самый доблестный из всех людей — Дарий, сын Гистаспа, царь персов и всего азиатского материка». Эту надпись царь повелел вырезать на столпе.

Отсюда Дарий двинулся дальше и достиг другой реки под названием Артеск, которая течет через землю одрисов. По прибытии к этой реке царь сделал следующее. Указав своему войску место, он повелел, чтобы каждый воин, проходя мимо, положил туда камень. Когда воины выполнили царское повеление, Дарий двинулся дальше, оставив на месте огромные груды камней.

Не доходя еще до Истра, Дарий сперва покорил гетов, которые считают себя бессмертными. Фракийцы же из Сальмидесса и живущие севернее Аполлонии и города Месамбрии, называемые скирмиадами и нипсеями, подчинились Дарию без боя.[508] Однако геты, самые храбрые и честные среди фракийцев, оказали царю вооруженное сопротивление, но тотчас же были покорены.

Что касается веры гетов в бессмертие, то она состоит вот в чем. По их мнению, они не умирают, но покойник отходит к богу Салмоксису (иные зовут его также Гебелейзисом). Каждые пять лет геты посылают к Салмоксису вестника, выбранного по жребию, с поручением передать богу все, в чем они нуждаются в данное время. Посылают же вестника они так. Выстроившись в ряд, одни держат наготове три метательных копья, другие же хватают вестника к Салмоксису за руки и за ноги и затем подбрасывают в воздух, так что он падает на копья. Если он умирает, пронзенный копьями, то это считается знаком божьей милости, если же нет, то обвиняют самого вестника. Его объявляют злодеем, а к богу отправляют затем другого человека. Тем не менее поручения ему дают еще при жизни. Эти же самые фракийские племена во время грозы, когда сверкает молния, пускают стрелы в небо и угрожают богу, так как вовсе не признают иного бога, кроме своего.

Впрочем, как я слышал от эллинов, живущих на Геллеспонте и на Понте, этот Салмоксис был человеком, рабом на Самосе, а именно рабом Пифагора, сына Мнесарха. Потом, став свободным, приобрел великое богатство и с ним возвратился на родину. Фракийцы влачили тогда жалкое существование и были несколько глуповаты. Салмоксис познакомился с ионийским образом жизни и обычаями, более утонченными, чем фракийские, так как ему пришлось общаться с величайшим эллинским мудрецом Пифагором. Салмоксис велел устроить обеденный покой для мужчин, куда приглашал на угощение знатнейших горожан. При этом он доказывал друзьям, что ни сам он, ни они — его гости и даже их отдаленные потомки никогда не умрут, но перейдут в такую обитель, где их ожидает вечная жизнь и блаженство. Между тем, устраивая упомянутые угощения с такими речами, Салмоксис велел соорудить для себя подземный покой. Когда этот покой был готов, Салмоксис исчез из среды фракийцев, спустился в подземелье и там жил три года. Фракийцы же страстно тосковали по нем и оплакивали как умершего. На четвертый год, однако, Салмоксис вновь явился фракийцам, и те, таким образом, уверовали в его учение.