Вячеслав Молотов. Сталинский рыцарь «холодной войны» - Джеффри Робертс

С Хрущевым согласились и другие члены Президиума, и вопрос о дальнейших переговорах по поводу общегерманских выборов был закрыт. Молотов вернулся в Берлин и, в соответствии с инструкциями, 8 ноября произнес речь, где сообщил, что в обозримом будущем никаких общих выборов не состоится, а также фактически запретил Восточной Германии стремиться к воссоединению страны: «Механическое объединение двух частей Германии при посредстве так называемых свободных выборов… может привести к попранию жизненных интересов трудящихся Германской Демократической Республики… Естественно, нельзя согласиться на то, чтобы у трудящихся Германской Демократической Республики забрали фабрики и заводы, земли и полезные ископаемые»95.

Гарольд Макмиллан написал в мемуарах, что на Женевской конференции министров иностранных дел он «не мог избавиться от ощущения, что внутри советского руководства назревал какой-то конфликт мнений и целей. Казалось, Молотов впервые не знал, какой линии следовать. Лишь вернувшись после поездки в Москву, он начал фонтанировать бескомпромиссной и яростной критикой»96. Другим свидетелем происходящего стал Олег Трояновский, младший участник московской делегации в Женеву. Он вспоминал: «Молотов и Громыко отправились к Хрущеву, который в это время отдыхал в Крыму. Взяли с собой они и меня, почему я так и не понял. По дороге из их разговоров я узнал, что они везут на согласование какие-то важные предложения, принятие которых может привести к успеху конференции. Однако после разговора с Хрущевым оба вышли от него понурые и злые. Конференция министров [иностранных дел] в итоге оказалась… бесплодной»97. В это же время Даллес точно оценил масштабы изменений в советской позиции: «Вчера господин Молотов, только что вернувшийся из Москвы, сделал заявление от имени Советского Союза. Выводы из него следовали настолько мрачные, что я спросил: нельзя ли отложить нашу встречу до следующего дня, чтобы я мог обстоятельно обдумать его слова… Советский Союз в самой категоричной манере заявляет, что безопасность в Европе будет наилучшим образом обеспечена, если Германия останется разделенной, по крайней мере до тех пор, пока она не окажется в условиях, которые позволят советизировать ее всю… Я бы покривил душой, если бы промолчал, что по мнению Соединенных Штатов, то, что произошло здесь, существенно поколебало то доверие, что родилось на встрече на высшем уровне в Женеве»98.

Из-за отсутствия перспектив в вопросе об общегерманских выборах западный проект о европейском пакте о безопасности стал неактуальным, и конференция закрылась с нулевым результатом. Выпущенное в ее конце краткое коммюнике отмечало, что прошла «открытая и содержательная дискуссия» и четыре министра иностранных дел согласились, что они порекомендуют своим правительствам в будущем осуществлять обсуждения по дипломатическим каналам. Советский МИД изложил свою оценку конференции в проекте телеграммы, адресованной остальным социалистическим государствам. Там говорилось: встреча показала, что западные страны заинтересованы не в коллективной безопасности, а только в «ликвидации ГДР, перевооружении всей Германии и включение объединенной Германии в западный военный блок»99.

Официальный советский вердикт конференции озвучил Хрущев, выступая в конце декабря перед Верховным Советом: «Самый острый вопрос на сегодня – вопрос европейской безопасности. Урегулирование других международных вопросов зависит от резолюции по данному вопросу. Но, как вы знаете, наши партнеры по переговорам – США, Англия и Франция – возражают против решения германского вопроса. Они считают: для того чтобы Западная Германия объединилась с ГДР, социальные достижения ГДР надо ликвидировать, страну вооружить до зубов и присоединить Германию к НАТО. В таких условиях они не станут возражать против подписания соглашения по европейской безопасности, пусть даже в таком случае защиты европейской безопасности не будет, а вырастет угроза вспышки новой войны в Европе с печальными последствиями для ее народов»100.

Как убеждал Хрущев, Запад во время переговоров хотел не просто укрепить НАТО, а заставить СССР вместе со всем социалистическим лагерем капитулировать и принять его условия. «Тоже мне безопасность!» – съязвил Хрущев. И повторил аргумент, который приводил на ноябрьской встрече Президиума: тот факт, что воссоединение Германии в нынешних обстоятельствах невозможно, не должен мешать соглашению о европейской безопасности, поскольку эти вопросы друг с другом не связаны. В этом отношении он положительно отозвался о комментариях по проблеме безопасности, которые сделали Иден и Фор на Женевском саммите, и заявил, что эти утверждения составляют основу для переговоров. Впрочем, на той конференции как раз и разорвали связь между германским вопросом и коллективной безопасностью. Хрущев ничего не сказал о том, как можно было бы преодолеть эту разницу между позициями СССР и Запада.

Советская кампания за европейскую коллективную безопасность не закончилась в 1955 г. На XX съезде партии в 1956 г. Хрущев снова завел речь о советской программе по коллективной безопасности в Европе, куда входило постепенное объединение Германии на основе сближения двух немецких государств. СССР продвигал этот проект еще лет двадцать, и вершиной кампании стала Конференция по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г. в Хельсинкском заключительном акте стороны закрепляли европейские границы и давали обещания о мире, сотрудничестве и совещаниях по поводу поляризации Европы в связи с «холодной войной».

Когда Чуев заметил Молотову, что замысел общеевропейского совещания – это его старая идея, тот охотно согласился101. Однако акт закрепления раздела Европы, спровоцированного «холодной войной», был совсем не похож на то, к чему стремился Молотов в 1950-е годы, когда стремился расформировать милитаристские блоки и заменить их всеобъемлющей системой общеевропейской коллективной безопасности.

Действительно ли Молотов верил, что соглашение о безопасности разрядит обстановку в Европе и положит конец «холодной войне»? Да, именно об этом он говорил публично, и ничто в его архивах не дает повода для подозрений в неискренности. Конечно, будучи марксистом-догматиком, Молотов не сомневался, что политическое противостояние капитализма и коммунизма не прекратится. Спорный момент состоит в следующем: возможно ли продолжать эту борьбу в стабильных условиях спокойной обстановки и безопасности в Европе. История сложилась так, что «холодную войну» завершил Горбачев, отказавшись от дела коммунизма и распустив советский блок. Эта поразительная развязка заставляет наблюдателей забывать о возможности иного развития исторических событий, куда относится концепция Молотова о том, что был шанс воссоздать в 1950-е годы союзную Коалицию и поставить Германию в условия общей системы безопасности.