История одного гоблина: Символ веры (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич

– Этот прощелыга ушел через портал! – ахнул Гарб.

– Или просто просочился сквозь дверь, он же у нас весь такой неосязаемый, – добавил Аггрх.

– Будем ломать? – спросил Каввель.

– Ключа у меня нет, если ты об этом, – ответил орк.

Гарб поводил руками над плесенью.

– Никаких ловушек я не чувствую, но на всякий случай отойдите.

Спутников уговаривать не пришлось, поскольку все трое слышали истории про коварные эльфийские западни. А если их помножить на разрушительную силу гоблинского шамана… Ловец духов тоже отошел подальше, сосредоточился и создал небольшой огненный шарик. Сгусток пламени сжег всю плесень, оставив при этом саму дверь в целости и сохранности.

– Мифрил, – разочарованно сказал Аггрх. – Сломать не получится.

Гоблин наморщил лоб и наколдовал шарик поменьше, но более насыщенного цвета. Огонь точечным ударом расплавил металл, оставив стены нетронутыми. Серебристая лужица растеклась по полу и начала медленно застывать. Гарб ускорил процесс, сгустив над остатками двери небольшой дождик, и довольно заявил:

– Я всегда говорил, что все дело в правильно подобранной температуре. Попрошу всех за мной – идем след в след. Чтобы никого не пришлось отскребать от стен, руками ничего не трогать и в стороны не расходиться.

Орк восхищенно посмотрел на гобхата и мысленно поклялся слушаться его во всем.

Внутри взгляду открылась большая комната, заставленная сундуками. Часть из них была распахнута, и алчный взор с трудом мог оторваться от беспорядочно наваленных золотых самородков, гор изумрудов и рубинов. Каввель протянул руку к одиноко валяющемуся на полу камушку, но был вовремя одернут бдительным орком.

Гарб уверенно прошел через все помещение, огибая сундуки по только ему понятным траекториям. Проход в следующее хранилище загораживал искореженный скелет. К счастью, не человеческий, а эльфийский. Шаман хмыкнул, пробормотал что-то вроде «дилетанты» и пошел дальше, спокойно отпихнув ногой в сторону еще крепкие кости. Иногда он замирал, прислушиваясь к магическим завихрениям, а в одном месте отпрыгнул назад, едва избежав острых игл из сверхпрочного адаманта, резко выскочивших из своих пазов в полу на добрых два фута вверх.

– Пока было несложно, – многообещающе подмигнул он товарищам, у которых готовность уйти уже давно пересилила и любопытство, жажду приключений и даже желание разжиться древними эльфийскими чарами.

В следующей зале путники миновали залежи драгоценного оружия, доспехов и щитов. Аггрх невольно залюбовался одним отличным образчиком древнего оружейного искусства, но потрогать так и не рискнул. Из всех «храмовых воров» только Михель остался безучастным к сокровищам Триединых, видимо, не считая достойным последователя Вседержителя осквернять себя «чахлым златом мертвых эльфов».

Заключительный зал встретил компаньонов большим застекленным коробом у дальней стены и каменными статуями возле него. Изваяния протягивали к витрине руки, будто пытаясь дотянуться до камня, лежащего на подставке за стеклом. Самоцвет правильной формы размером с куриное яйцо переливался всеми цветами радуги, хотя преобладали зеленые и голубые тона.

– Лапис арденс философорум, – негромко сказал гоблин.

В ответ на его слова философский камень запульсировал сильнее, а цвета приобрели более теплый оттенок – от красного до оранжевого. Гарб без опаски подошел к витрине полюбоваться величайшей из созданных руками эльфов ценностей. Приблизились и остальные. Чар завораживал, заставляя смотреть на него и жаждать им обладать, суля взамен бессмертие, бесконечное богатство и скромно умалчивая о цене.

Шаман с трудом оторвался от созерцания прекрасного и посмотрел на статуи. Они могли бы считаться совершенными – подобного сходства с живой натурой не смог бы добиться даже самый гениальный скульптор. Большинство изваяний изображали эльфов, и только одно – человека. Человеческая фигура особенно заинтересовала Гарба: в ее изгибах смутно угадывались знакомые черты.

– Бурбалка! – непроизвольно вырвалось у шамана.

Компаньоны даже не обернулись, продолжая смотреть на сокровище.

– Эй, хватит таращиться! У нас тут чрезвычайное происшествие!

– А, что? – спохватился первым Михель.

– Посмотри на эту статую!

– Гм, определенно сходство есть.

– Это он! Все, кто дотрагивается до стекла, обращаются в камень!

Последнее слово, видимо, каким-то образом запустило скрытый механизм воздействия на воров, потому что Каввель и Аггрх одновременно потянулись к стеклу, дотронулись до него и отпрянули. На глазах Гарба и Михеля их товарищи одновременно покрылись слоем камня и застыли в одинаковых позах.

Михель критически осмотрел получившиеся скульптуры.

– Недурно, – сказал он. – Я бы такое запечатлел на холсте в масле.

Из статуй донеслось приглушенное мычание.

– Они живы! – воскликнул Гарб.

Шаман быстро сплел заклинание для снятия магического окаменения и направил на Каввеля. Каменная плоть даже не подумала осыпаться с тела минотавра, хотя это просто обязано было произойти.

– Здесь какая-то особая энергетика что ли? – раздосадовано стукнул кулаком по статуе Бурбалки гоблин.

Эта скульптура тоже отозвалась мычанием. Михель пожал плечами.

– По идее, такое возможно. Это все-таки храм, посвященный верховным богам, эльфийским к тому же. Законы магии могут здесь искажаться.

– Сейчас посмотрим, как законам магии понравится это! – с этими словами Гарб достал из торбы три совмещенных Бира.

Он прикоснулся посохом к каменному Бурбалке. По залу пронеслась волна ледяного воздуха, едва не задув факелы, и прошлась противным холодком по спине. Изваяние не шелохнулось. Шаман отчаянно метнулся ко второй статуе, к третьей, касаясь их посохом и шепча волшебные слова – все попусту. Михель молча наблюдал, скрестив руки на груди. С каждым прикосновением посоха к статуям налетал порыв ледяного ветра, и роба монаха флагом развевалась под волшебными дуновениями. Наконец гоблин бессильно опустил лапы.

– Попробуй помолиться, – подсказал Михель.

Гарб недоуменно посмотрел на монаха.

– Попробуй-попробуй! Ты ведь теперь жрец своей богини, не так ли? Она не откажет тебе в помощи. К тому же посох ведь ее. Я думаю, что чем больше частей собрано вместе, тем теснее он связан с богиней, и тем труднее управлять его силой без ее помощи.

– Ты думаешь?

– Я уверен. Если уж ты взялся выполнять божественное предназначение, будь добр верить в то, что делаешь. К тому же силу искренней молитвы трудно переоценить. Мне всегда помогает.

– Но я верю! – возразил Гарб. – Я что, плохо верю?

– Нет, зачем сразу плохо. А если ты просто не облек свою веру в нужную форму? Ты веришь в богиню, ты уверен в ее существовании, но до конца не понимаешь всю ее сущность. Может быть, тебе будет проще осознать свою веру, если ты придашь ей понятный для тебя вид? Пусть это будет молитва. Какие-то простые слова, обращенные к твоему божеству. Пускай они будут тем символом, который заставит тебя почувствовать единение с тем, что выше тебя.

Гоблин стоял, сильно сгорбившись и глядя на свои поношенные сапоги. Мысль оказалась неожиданной. Он всю жизнь предпочитал разумный подход ко всему, а монах предложил просто поверить. Понять через веру, а не осознание.

В голове ловца духов происходило маленькое совещание. Гобхат никогда никому о таком не рассказывал, но он всегда обдумывал важные вопросы как бы коллегиально. Внутри в этот момент шаман разделялся на множество «я», оживляя и облекая в форму разных гоблинов страх, любопытство и другие черты характера.

– Ну, я не знаю. Попробовать можно… – сказал он наконец.

Одно из его «я» напомнило про песенку, которую бабушка напевала, когда Гарб был совсем маленьким. Неожиданно гоблин понял, что те звуки были вовсе не колыбельной, как ему тогда казалось.

– Знаю! – радостно закричал он. – Я теперь знаю!

Перехватив посох поудобнее, новоиспеченный жрец запел простые, но очень важные слова. Память с трудом вытаскивала из детских воспоминаний строчку за строчкой, гоблин прерывал пение, вспоминал и дрожащим голосом продолжал. Когда он закончил, Михель сказал: