От полюса до полюса - Майкл Пэйлин

Лодкой до Уджиджи

Внутри музея обстановка более радостная. Большинство экспонатов — произведения местного учителя А. Хамиси. Целая серия картин посвящена великим мгновениям в жизни Ливингстона: «Доктор Ливингстон спасает Тчума и остальных от рабства»; «Доктор Ливингстон, сидя под манговым деревом, размышляет о рабстве в Уджиджи». Тут же находятся две модели, выполненные в натуральную величину из папье-маше: Ливингстон в темно-синем костюме-тройке приподнимает тропический шлем, приветствуя краснолицего Стэнли в голубом костюме-сафари.

Мы выезжаем из Уджиджи по улице Ливингстона, сворачиваем направо, на Лумумба-род и возвращаемся через Мвангу на деловую, обсаженную манго и акациями главную улицу Кигомы, также нареченную в честь Патриса Лумумбы, одного из великих героев борьбы за африканскую независимость, убитого в 1961 г.

Возвращаемся в «Железнодорожный отель» за час до заката. Волшебное время, когда солнце медленно опускается к озеру и всегда таящиеся в дымке горы Заира обретают резкость и глубокую черноту. Сегодня на берег высыпали все: австралийцы и новозеландцы, доктор Брандт, прямой и дымящий как паровоз, двое молодых голландцев, японский оператор, мастер подводных съемок, англичанин из Лестера; все они собрались, чтобы полюбоваться закатом; и на несколько минут все звуки вокруг, даже крики плещущихся у берега в воде голых ребятишек уходят куда-то вдаль.

День 106: От Кигомы до Мпулунгу

В 9:00 утра мы уже на берегу — в очереди за билетами на паром, который ходит отсюда в Мпулунгу раз в неделю. Передо мной стоит Френсис, фермер из Каремы, куда паром зайдет по пути. Я вполне непринужденным образом объясняю ему, чем мы здесь занимаемся и уже с большими трудностями зачем мы делаем это. Он внимательно слушает меня, а потом вежливо спрашивает:

— А поможет ли ваш фильм решить поставленные им проблемы?

Теплоход «Лиемба» водоизмещением 800 т, наделенный обводами столь же строгими и прямыми как спина прусского кавалерийского офицера, считается старейшим на нашей планете среди всех находящихся в эксплуатации кораблей. Судя по истории этого судна, ему более пристало бы имя «Лазарь Многострадальный». Сооруженное в Германии в качестве военного корабля, оно было доставлено сюда по суше разрезанным на отдельные части, после чего в 1913 г. его собрали на озере Танганьика. В конце войны немцы затопили свой корабль, пролежавший на дне до 1922 г., когда он был поднят и переоснащен англичанами. Далее он работал как пароход, пока в 1978-м не был переделан под дизель. После восьми десятков лет эксплуатации это судно остается единственным, обслуживающим выезд из Кигомы на юг и на запад. Если бы мы опоздали на сегодняшний рейс, то почти наверняка не успели бы и на рейс из Кейптауна до Антарктиды, и следующей оказии пришлось бы дожидаться целый месяц.

Мы отплываем в 17:00. Австралийцы и новозеландцы устроились на носовой палубе, местные жители толпятся на корме и спускаются на нижние палубы со своими коробками, полными пластмассовых сандалий, ананасов и противомоскитных спиралек, даже не думая протестовать против присутствия там двух принадлежащих белым «лендроверов», еще более уменьшающих доступное для них пространство. Во всяком случае, всем нам много лучше, чем нескольким сотням усталых и помятых пассажиров «Кабамбаре», баржи, только что пришедшей из Калемие, Заир. Все они стали жертвами межплеменных раздоров, только что вспыхнувших на их родине. Они даже не знают, примут ли их танзанийские власти.

…Последний взгляд, брошенный на Кигому с борта отплывающего парома. Я прибыл сюда, ожидая увидеть густые джунгли, змей, обезьян и болота. Однако городок этот, расположенный в самом центре Африки, скорее напоминает небольшой надежный и уютный порт на берегу какого-нибудь шотландского лоха[52], к которому протянута живописная линия железной дороги, изгибающаяся между водой и невысокими поросшими травой холмами. Нотку экзотики в общий пейзаж добавляют лишь яркие кроны жакаранд, цветущих на берегу.

Моя каюта буквально пропитана оттиском штемпеля Танзанийских железных дорог. Она считается кондиционированной, но вентилятор отсутствует. Раковина есть, нет только воды, горячей или холодной. Электролампа, увы, одна — остальные куда-то попрятались.

Через три часа после отплытия из Кигомы, когда я без малейшего энтузиазма взираю на тарелку с рисом и тощей куриной ножкой, голос машины меняется на октаву, корабль замедляет ход, и за какие-то секунды ночной воздух наполняется гулом голосов. Они становятся все более громкими и настойчивыми, к ним примешивается плеск весел и стук лодок о борта корабля. С некоторой тревогой вылетев на палубу, застаю необычную сценку. Под мощными бортовыми прожекторами «Лиембы» к борту корабля, как поросята к свиноматке, теснятся лодки, полные продавцов всякого рода еды; семейств, пытающихся перебраться вместе с багажом к нам на борт; а также водные такси, подающие сигналы потенциальным пассажирам. Все вопят, боясь, что их не услышат, с нижней палубы протягивается лес рук: машущих, подзывающих, протягивающих деньги, помогающих одним спуститься вниз, в качающееся на воде скопище лодок, а другим подняться на борт.

Соседи отчаянно соперничают друг с другом, чтобы подобраться поближе к «Лиембе». Как только на воде образуется хотя бы крохотное свободное от лодок местечко, пускаются в ход весла, и нос одной из лодок наезжает на борт другой и наконец отталкивается обратно — под громкие, полные негодования возражения. Младенцев бережно передают из одних протянутых рук в другие. Маленькие ребята вычерпывают воду из лодок. Это Африка и бизнес по-африкански. Белым остается только наблюдать и фотографировать. Во всем ощущается спешка — завораживающая, возбуждающая и утомительная. Позже мне говорят, что это полномасштабное нападение туземцев на корабль является всего лишь одной из пятнадцати запланированных остановок.

День 107: Из Кигомы в Мпулунгу

На борту «Лиембы», озеро Танганьика. Сегодня последний день октября 1991 г.

Перед рассветом прошел дождь, и я выхожу из своей каюты, переступая через голову спящей фигуры, закутанной в хлопковое одеяние и шерстяные накидки. Пространные английские извинения оказываются излишними, поскольку персона эта не просыпается. За лежащим пристроился ряд пассажиров. Они поворачивают ко мне лица — негодующие и неулыбчивые. Пусть моя жаркая и душная крохотная кабинка не является последним словом техники, однако это «первый класс». К тому времени, когда я возвращусь с завтрака, присутствующие на борту услужливые полицейские загонят эту публику назад, на нижнюю палубу.