Infernal - Алексей Вилков

Перемешав отвар, старуха процедила его в чашу, достав варёные кости, налила чайную ложку и поднесла к моему носу.

– Нюхай, как?

Я нюхнул. Ничем особым не пахло, но отдавало полевой травой и дёгтем.

– Рано, – прошипела знахарка, – не готово.

Снова возобновились приготовления. Я же утомился сидеть на жёстком стуле и уже не успевал следить за её передвижениями. Дышать становилось тяжелее и жарче.

Старуха вновь поднесла ложку к носу.

– Фу! – отворачивал я лицо. Несло хуже нашатыря. И какой гадости она добавила, даже предположить невозможно – сущая отрава. Явно без спирта не обошлось.

– Готово, – пробубнила бабка. – Устал сидеть?

– Устал.

– Потерпи ещё чуток. Скоро банька будет готова.

Вбежал суетливый Белкин и предупредил старуху, что вода в котле начинает закипать. Он был потный и липкий, а нос вымазан сажей.

Знахарка суетливо заёрзала и заметно заторопилась.

– Бабуль, а можно я потом веником попарюсь? – умолял Белкин, как маленький мальчик.

– Это не веник, и не для тебя.

– А что?

– Розги!

– Зачем?

– Чтоб друга твоего очищать и выводить бесов.

– Ого! – вспылил Владик.

– И ты будь осторожней, а то порча перекинуться может. Все вы грешники – не боитесь ни Бога, ни чёрта, а ведь он всё видит. Вы же, супостаты, хоть бы задумались над своими деяниями. Эх, мало пороли вас!

Бабка приказала мне встать и тут же заставила раздеться. Без тени смущения я скинул одежду, и абсолютно голый поплёлся за ней, мимолётно взглянув на Белкина, как бы ища поддержки и благословения. Он отвернулся, то ли от смущения, то ли от брезгливости. Я осторожно спустился вниз. Переваливаясь с боку на бок, бабка шла впереди, а я старался не упасть и не проколоть босые ступни. Шероховатый пол устелен камнями с досками и гвоздями, отчего можно легко пораниться. Баня располагалась в подвале, до которого долго топать босиком.

Вид у меня тухловатый и убитый. Нарастало ожидание неизведанного.

Осторожно неся поднос, бабка устремлялась в баню.

Спустившись в подвал и пройдя мимо предбанника, я заметил сухие закоптевшие веники, но на них почти отсутствовали листья – розги, и как Белкин разглядел в них веники – непонятно. Видно, не парился раньше, а я в детстве частенько ходил с отцом в парилку и знаю, что такое настоящий берёзовый лист. Помню, как это кайфово – пройтись душистым веником по растопленному телу. Но то – веник, а бабкины прутья – розги. Будет больно. Старушка точно выжила из ума.

Поманив пальцем, бабка приказала подойти к скамье.

Вода в котле кипела, сверкая обжигающими брызгами, а тело обдавало жаром, и оно вмиг становилось мокрым и тлеющим.

– Отвернись и облокотись на скамью.

– Раком, что ли?

– Давай.

Перед банной отчиткой я ещё сумел оглянуться и увидеть, как старуха скинула халат, обнажив чёрствое медвежье тело, прожившее целый век, обрюзгшее, со втянутыми грудями и безнадёжно отталкивающее. Придётся париться вместе с ней. И не зря говорят, что ведьмы питаются соками беззащитных людей. Старуха – знахарка, пусть не ведьма, но тоже чем-то питается. Она налила в таз кипятка, чуток разбавила и брызнула мне на спину. Кожа обожглась, покрывшись краснотой, и старуха добавила холодненькой, а затем подняла таз и окатила меня сущим кипятком с головы до пяток. Не удержавшись, я что есть мочи вскрикнул.

Старуха хлопнула по спине своей жилистой лапой и приказала заткнуться.

– Бесстыдник! Воды испугался?!

Тело горело, и тянуло сбежать, но я силился и стоял неподвижно.

Старуха подложила сбоку блюдо с зельем и налила полный ковш.

– Пей! – подсунула его. – Ну!

От оглушительного приказа я присосался к ковшу. Вонючий яд густой лавой поплыл в горло.

– Пей до дна, – прижимала она ковш, не давая шанса выплюнуть пахучую гадость. В ней откуда-то появилась недюжинная сила и спесь. По-молодецки крепко она держала ковш и жёстко придавливала к губам, чуть не порвав мне пасть. Когда я вылакал целый ковш, знахарка взяла розги и промочила их в кипятке, а затем плюхнула парочку розг в таз с отваром и принялась громко молиться. Я исходил потом, а живот выворачивало наизнанку. Зелье вырывалось наружу. Неизвестно, что держало его внутри, ведь оно прикипело к внутренностям и расплавляло их.

Старуха выхватила из таза прут и с размаху ударила по спине.

Я вскрикнул и заскулил.

– Терпи, сучонок! Чёрт?! Выходи! – вскрикнула она хлеще, чем я, и ударила снова. Серия беспощадных ударов прошлась по спине, ягодицам и бёдрам. Била больно, рассекая кожу. На спине просвечивались красные прожилки и выступала крапинками кровь, смываемая потом и кипятком.

Целебная банщица продолжала тарабанить меня, а я не прекращал самозабвенно орать, забывая мать родную. После нескольких десятков ударов она вновь окатила меня кипятком. Промочила прутья в тазу, где растворялись мои пот и кровь, и налила полный ковш, чтоб я его выпил. Второй ковш я выхлебал со страстью, будто это не зелье, а сладкий кисель. Ещё не раз старуха повторила эту нехитрую, но верную процедуру. От серии жестоких ударов я не сдержался и рухнул вниз, чуть не завалившись на печь, но не достал до нее пары сантиметров.

Я почти умирал. Старуха прошлась по моему животу, члену и бёдрам, так и не поднимая меня с неотёсанных досок. Напоследок взяла остатки зловонного зелья и вылила мне на голову.

– Выходи, чёрт! – неистово призывала она в забвении.

Открыв глаза, я увидел раздутое пузо, надутый комок в паху и блёклые, коричневые, но всё ещё оттопыренные соски, разветвляющиеся по периметру груди, словно опухоль. Старуха сидела на скамье – мокрая, красная, но силищи в ней немерено.

Ресницы упали под тяжестью её взгляда.

– Сынок! Забирай паренька! – рявкнула она в за стенку.

Очнулся я на её кровати, когда старуха снова пыталась что-то влить в меня, и я лакал мутный солёный раствор, как щенок молоко матери.

– Это поможет, – приговаривала она. – Бесы ушли. Тяжело было гнать их. Устала я. Семь потов изошло, а ты не желал с ними расставаться. Привык. Как ошпаренный, сопротивлялся. Не одна розга ушла. Ух, утомил бабушку…

– Жить будет? – спросил Белкин, нагнувшись надо мной.

– Будет. Все еще поживёте. Завари мне чайку, сынок!

Я же всем измождённым телом ощущал пылающий жар. Избитая спина горела. Лики икон не отпускали меня из виду.

Бабка сперва сидела рядом, перекрещивая меня, а потом согнала с кровати.

– Будет. Ступай во двор, освежись. А я пока полежу. Ух, развалился, как барин! Супостат!

На коленях я дополз до чулана и облокотился на скользкую стену. Дышать становилось легче. Рядом примостился Белкин со стаканом холодной воды. Я выхватил стакан и присосался мёртвой хваткой. Чертей, и правда, в себе не чуял. С уважением и немного завистливо приятель косился на меня, ведь ему такой баньки повидать не удастся.

Заночевали мы там же – на полу во дворе. Не жрамши, не пивши. Уснули оба наотмашь. Сама бабка вылёживалась под образами.

Выехали рано утром с первыми петухами. На окраине порядка прокукарекал последний краснобородый пенсионер. Усталая знахарка разбудила нас, уверив, что мы чисты, и выпроводила вон, отказавшись от любой благодарности.

До города добирались мы так же, на первом рейсовом. Белкин дремал у меня на плече, я а чесал зудящую спину между лопаток и мучительно вспоминал, как отчитывался от бесов…

Глава одиннадцатая

ЧЕРЕПА СОЛНЦА

Судьба дала последний шанс, заставив Фридмана услышать её позывы.

Так я полетел на просмотры одной модной, никому не известной команды в Токио. Недолго думая, я уже спускался с трапа самолёта в аэропорту «Ханэда», воочию убеждаясь, что я на крошечном острове под названием: «Страна восходящего солнца». Но солнца я не увидел – ни восходящего, ни какого-либо другого. Вереницы кочующих облаков мигрировали на запад, охватив весь архипелаг точечным кольцом. Что ж, пусть без солнца, но всё равно я в Японии.

Фридман вручил мне финальный аванс – раскручивать новую рок-группу. Теперь мы занимались поиском иностранных талантов. Устав от суперзвёзд, занялись открытием негранёных камней. Группа «Skull of sun» относилась к их числу. «Черепа солнца» или «Солнечные черепа» – кому как угодно. Мне же доверили лично познакомиться с парнями, пообщаться с их менеджерами и пригласить в Россию. Запустить их дебютный альбом и просмотреть команду в действии по столичным, а, возможно, и по региональным клубам. Как получится, как пойдёт, уверенности не было, что японская рок-музыка кого-то интересует, но успехи течения Эмо и других восточных команд воодушевляли. Подлец Фридман чувствовал, где найти золотую рыбку.

Босс отправил меня одного. Без помощников и без личной секретарши. Наверно, в отместку, наверно, пытался сэкономить, а я и так батрачил за долги. В случае успеха он обещал списать с меня все штрафные санкции, а я был бы рад и бесплатно провернуть это нехилое дельце. И без лишних поводов я хотел здесь побывать, ведь что я знал о далёких островах? Древние традиции, кимоно, синтоизм, долгая изоляция, принцы и императоры – сыны неба, скромные худосочные девушки, оказывающиеся в постели неутомимыми гейшами, вечно покладистые и вечно неотказные. Что ещё? Со времён наследия клана Фудзивара мало что изменилось. И ещё я помнил, что где-то там существуют продолжатели традиций Кундалини, но я вряд ли стремился найти их и обнаружить того неуловимого японца, но чувствовал, что он где-то здесь. Но я, по большому счёту, не желал мести. Время прошло сполна. Я успел многое пересмотреть в своей жизни: стал терпимее, страсть улеглась, но под сердцем я по-прежнему носил её имя – Лиза Миндаль, а в портмоне хранил её старую фотографию, где она была молода, красива, желанна и жива. И я всё ещё верил, что она просто ненадолго отлучилась, как Цой, вышла покурить, или отправилась в кругосветное путешествие и обязательно вернётся. Не все тайны были разгаданы, копаться в которых я уже не собирался, просто примчался в Японию по службе, без личных амбиций, без мести. Без лжи.