Четвероевангелие - Юлия Серебрякова

Митр. Антоний (Храповицкий) предполагает, что целование Иудино нужно было не только для того, чтобы в темноте не произошло ошибки и взяли Того, Кого хотели, но и в соответствии с нормами Закона. Иуда выступает в роли официально предающего (передающего) Христа в руки Синедриона, как ответственный свидетель вины, но не решается, как требовалось, сам возложить руки на Христа и препоручает это другим: «Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его и ведите осторожно. И, придя, тотчас подошел к Нему и говорит: Равви! Равви! и поцеловал Его. А они возложили на Него руки свои и взяли Его» (Мк. 14: 44, 46)[429].

Этот арест – первый шаг последующего незаконного осуждения, и Господь сразу указывает на это. Арест был произведен без предварительного следствия. А его не было, что видно из судорожного ночного поиска начальниками хоть каких-нибудь свидетелей, готовых выступить с обвинением против Иисуса из Назарета. Следствие по делу Спасителя велось не обычным порядком (см.: Втор. 19: 15–21): донос свидетелей (не менее двух-трех) – публичное слушание обвиняющих и обвиняемого – тщательная проверка судом свидетельств – суд (при наличии оснований для суда). Арест производился в случае предполагаемого сопротивления или бегства обвиняемого (см., например: Втор. 19: 11–12); в большей же части случаев, пока вина не доказана, человек считался невиновным и даже необвиняемым[430]. В данном случае причин для ареста, тем более ночного, не было, на что и указывает Спаситель, когда говорит схватившим Его: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня. Каждый день бывал Я с вами в храме и учил, и вы не брали Меня, но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22: 52–53).

Суд над Христом был устроен по замыслу (заговору) Синедриона и тем самым совершенно выпал из законных границ по содержанию[431], при этом внешнюю форму легитимности начальники попытались хотя бы отчасти соблюсти, что мы увидим далее.

Порывистый апостол Петр, желая защитить Христа, вынул меч и отсек ухо рабу (Мф. 26: 51; Мк. 14: 47; Лк. 22: 50; Ин. 18: 10). Христос сразу же исцелил раба и запретил Петру вмешиваться, напоминая о добровольности Своих страданий: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф. 26: 52–53). В словах Спасителя есть и напоминание известной ветхозаветной нормы: «Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию» (Быт. 9: 6). Иудеи, желавшие смерти Христовой и предавшие Его в руки римлян, во время Иудейской войны сами были истреблены мечом римлян.

Стража связала Христа, вывела из Гефсиманского сада и повела в Иерусалим. Ученики, опасаясь за свою жизнь, разбежались, как и было предсказано: «Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26: 31). Из Двенадцати только апостолы Петр и Иоанн последовали за Христом на расстоянии вплоть до дома первосвященника. Ап. Иоанн, будучи знаком первосвященнику, имел возможность пройти во внутренний двор, а ап. Петр, по просьбе Иоанна, был впущен служанкой во двор внешний (см.: Ин. 18: 15–16).

4.8.2. Допрос у первосвященника Анны, ночное и утреннее заседание Синедриона

Стража не сразу повела Иисуса во дворец первосвященника Каиафы, где обычно заседал Синедрион. Сначала они привели Его к бывшему первосвященнику Анне[432].

По Закону служение первосвященника было пожизненным. Но в правление императора Тиберия первосвященники в Иудее часто сменяются, и не по естественной причине смерти, а по политической – недовольство и давление римской власти. В период истории Иудеи, к которому относится общественное служение Христа, было два первосвященника, один действующий – Каиафа и один «заштатный» – Анна, отправленный на покой по воле римлян. В 15 году по Р. Х. под давлением прокуратора Иудеи Валерия Грата Анна был освобожден от обязанностей первосвященника и действующим первосвященником стал его зять Каиафа. Но и после этого смещения Анна оставался влиятельным лицом и в глазах иуде ев истинным первосвященником. Пять его сыновей также будут в свое время поставлены первосвященниками.

Анна, предваряя судебное разбирательство над Христом, стал расспрашивать о Его учении и учениках. Была ли необходимость в этом расспросе? Законной нужды не было: первосвященник и Синедрион, как и весь народ, прекрасно знали, что Господь проповедует открыто, а не тайно одним лишь ученикам. Кроме того, было законное препятствие для такого частного судебного расспроса: допрос подозреваемого мог быть только публичным – «пред Господом, пред священниками и пред судьями, которые будут в те дни» (Втор. 19: 17) и в присутствии обвинителя и свидетелей. Допрос Христа первосвященником мог быть устроен только с искусительной целью – спровоцировать Обвиняемого и получить достаточное основание для приговора. И ответ Христа первосвященнику: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил» (Ин. 18: 20–21) – обличает заговорщицкий характер суда и незаконные действия Анны. Слова Спасителя должны были бы устыдить первосвященника и напомнить слова Бога в пророчестве Исаии: «Не тайно Я говорил, не в темном месте земли» (Ис. 45: 19); «Всякий день простирал Я руки Мои к народу непокорному, ходившему путем недобрым, по своим помышлениям» (Ис. 65: 2).

Услышав ответ Христа, один из слуг ударил Его по щеке, гневно спросив: «Так отвечаешь Ты первосвященнику?» (Ин. 18: 22). Иисус в ответ кротко обличил этого служителя: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18: 23). Нельзя не вспомнить, что Господь призывал учеников подставлять другую щеку в случае неправедного действия против них: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5: 38–39). Во дворе первосвященника Он Сам оказывает хотя бы и словесное, но сопротивление несправедливости. Поскольку поведение Спасителя является образцом поведения для христиан, надо понять, в чем смысл кажущегося различия в призыве и примере поведения. Призыв Спасителя не противиться злому требует от верующих немстительности, готовности претерпеть обиду и избавиться даже от внутреннего желания отомстить за нее. Ответ Христа слуге – это не взаимная обида. Мы понимаем, что Господь, имеющий власть наказать Своих неправедных судий, являет божественную кротость и смирение, терпя зло – и заушение, и последующее бичевание, и Распятие[433], но при этом Он не смиряется со злом, то есть грехом, и в данном случае обращается к совести служителя и обличает подчеркнутое действием слуги несоответствие этого суда Закону Моисееву.

В это время во дворе дома первосвященника сидели слуги и грелись у костра. Между ними сидел и апостол Петр, пришедший сюда вместе с апостолом Иоанном, чтобы узнать, чем кончится суд. Но галилейское наречие и поведение Петра возбудили подозрение у слуг, тем более что один из них был родственником рабу, которому Петр недавно отсек ухо, и видел Петра в саду. Петра трижды спрашивают, не из учеников ли он Иисуса Назарянина, но апостол под действием сильного страха трижды отрекается с клятвой, что не знает Этого Человека. Уже после первого отречения раздался петушиный крик, но Петр не вспомнил предсказание Спасителя об отречении. Не вспомнил он этих слов и после третьего отречения и, как отмечает евангелист Лука, только после того, как Спаситель, не оставивший ученика без вразумления даже в такой момент, когда над Ним Самим творилось беззаконие, повернувшись, взглянул на Петра, тогда «Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды, и, выйдя вон, горько заплакал» (Лк. 22: 61–62).

Когда от Анны Христа привели на заседание Синедриона, против Него выступили лжесвидетели, обвинявшие Иисуса в том, что Он собирался разрушить Иерусалимский храм. Они превратно излагали слова Христа: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2: 19), сказанные Им в начале служения о храме Тела Своего и указывающие, что иудеи посягнут на этот храм.

Так как для вынесения смертного приговора таких показаний было недостаточно, Каиафа спровоцировал нужное признание: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф. 26: 63). Это клятвенная форма, требующая от подсудимого ответа. Господь ответил утвердительной формулой, употребляемой на суде иудеев: «Ты сказал». И добавил: «…даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26: 64). Ослепленные ненавистью к Спасителю, члены Синедриона увидели в ответе Христа богохульство: будучи Человеком, Подсудимый называет Себя Сыном Бога. В порыве негодования Каиафа разорвал свою одежду (хотя по Закону священникам были запрещены такие поступки – см.: Лев. 10: 6) и воскликнул, обращаясь к судилищу: «Он богохульствует! на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его! как вам кажется?» (Мф. 26: 65–66). Сделав это, первосвященник невольно предсказал, что иудейское первосвященство будет уничтожено и достоинство его отойдет к священству новозаветному.