Шлейф - Елена Григорьевна Макарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Послышались шаги. Рослый Бородин в кителе и брюках, заправленных в голенища сапог, бодрой походкой следовал за китайцем.
Бородин извинился за опоздание и долго ворочался в плетеном кресле в поисках удобного положения для своего весьма отяжелевшего тела. Облик Михаила Марковича Бородина (на самом деле Грузенберга) хранил в себе черты еврейского подростка из штетла, влюбленного в «Капитал» Маркса. При этом он был по-гитлеровски прилизан, черные, уже начавшие редеть волосы рассекал косой пробор.
От рисовой водки Бородин отказался, но лягушек со змеями откушал бы с радостью.
Анатолий Яковлевич ударил в гонг. Явился китаец.
— Рагу из лягушек, йес. За змеями, мистер, следует спуститься на кухню: клиенты выбирают сами.
— Пока давайте рагу, за змеями спустимся позже.
— Собственно, вы в курсе наших дел, — сказал Бородин, когда китаец ушел. — Из новенького — депеша от маршала. Принес его некий мандарин. Вдобавок к письменному кое-что передал устно…
— Нельзя ли взглянуть на послание? — спросил Анатолий Яковлевич.
Михаил Маркович пошкрябал усы, пригладил волосы и предложил спуститься на кухню.
Свет электрических лампочек, подвешенных под самым потолком дробил темноту. Шумели вентиляторы, тщетно пытаясь разогнать горячий воздух. Китаец подвел их к проволочному ящику с копошащимися в нем змеями разных цветов. Переплетенные между собой, они медленно извивались перед глазами. Повар в зеленом фартуке встал у ящика. В руке у него была специальная вилка.
— Какую желаете?
С трудом преодолевая отвращение, Канторович ждал, когда Бородин выберет себе змею.
— Настоящий гурман, еще на начав есть, смакует удовольствие. Змеи, они ведь тоже разные. Иные как резина… А вот у этой, — ткнул он пальцем в жирный темный бок, — должно быть нежное, сочное мясо. С привкусом судака.
Чуть приоткрыв ящик, повар с молниеносной быстротой выхватил бородинскую избранницу, отсек ей голову и стянул с нее кожу.
— Здесь вкусно стряпают, — сказал Бородин, когда они вернулись наверх. — Прости, Канторович. Я жадничаю. Напоследок хочется до отвала наесться змеями да лягушками. А пока будем Фаню выцарапывать, — вздохнул Бородин и вытащил бумагу из сумки.
«Многоуважаемый высший советник! В то время, когда ваша супруга проезжала Нанкин, в этом районе происходило усиленное передвижение войск. Я был обеспокоен тем, чтобы она не пострадала от какой-либо несчастной случайности, и поэтому пригласил ее сойти на берег. Так как на берегу в Нанкине безопасность вашей супруги не могла быть обеспечена, я просил ее проехать в Цинаньфу. Не беспокойтесь за судьбу вашей супруги — она рассматривается нами, как почетная гостья».
— Надеюсь, устное поручение маршала существует в письменном виде?
— Да.
«Продолжение военных действий между Югом и Севером может повлечь за собой международные осложнения такого порядка, что создастся угроза, в частности, для Китая и Советской России. Тогда супруге г-на Бородина будет угрожать опасность. Если бы г-н Бородин мог употребить свое влияние, чтобы добиться заключения перемирия между Югом и Севером, то тем самым была бы оказана большая услуга делу всеобщего мира, в частности, от этого выиграли бы интересы Китая, Советской России и была бы обеспечена безопасность его супруги».
— То есть Чжан Цзолинь перелагает миссию на вас, и, если вам удастся ее выполнить, отпустит Фаню? Или отпустит вне зависимости от исхода дела?
Принесли лягушек, лежащих кверху лапками в густом коричневом рагу.
Завернув салфетку за ворот кителя, Бородин предложил Канторовичу угоститься.
— Уверяю вас, это очень вкусно, — облизал он лапку, — но с лягушками, так уж и быть, приставать не стану. Вот когда подадут змею…
— Так что же вы ответили?
— Если Чжан Цзолинь полагает, что, задержав мою жену, он принудит меня занять определенную позицию в вопросах войны и мира между Югом и Севером, то, увы, придется его разочаровать. Что же до безопасности моей жены, ее судьба находится в руках китайского народа, который, я уверен, сумеет ее защитить.
— А если не сумеет?
— Выскажись я в нынешней ситуации за мир между Югом и Севером, это навлекло бы на меня справедливые обвинения, — пробормотал Бородин, не подымая головы от блюда с лягушками. — Мол, за жену готов отдать все. Воспротивься же я предложению наладить мир, истолкуют как личную обиду за арест жены.
— Да… После разгрома полпредства мне боязно своих оставлять. Даже при усиленной страже.
Подали змею, нарезанную на кругляшки.
— Непростой период мы переживаем в Китае, — изрек Бородин, наткнув кругляшок на вилку. — Предатели вокруг. Империалисты и белогвардейцы сжимают нас в кольцо. Но мы с тобой, Толя, знаем, как отсечь змее
