Выбор - Олег Говда

— И тем ни менее, ни одна из них за столько лет не проговорилась… — резонно заметил Лукаш.

— Так ты еще и умен не по годам? Не слишком ли много чеснот для одного, недавно вышедшего из лесу, юноши? Придется держать тебя поближе к себе. Как считаешь: дед отпустит тебя с харцызами?

Лукаш неопределенно пожал плечами. Мол, а кто ж его знает?

— Тоже верно. Его и спросим… А что до твоего замечания, то оно не совсем верно. Одно дело, обладать секретом и молчать, теша свою гордыню, тайным знанием. И совсем иное — иметь возможность разузнать тайну и не поддаться искушению! Тут гораздо более твердая сила воли нужна…

— Или страх.

— Что? — будто не расслышав, повернулся к Медведю Владивой.

— Страх, говорю… Смертельный страх самое надежное средство от всякого любопытства… — спокойно объяснил есаул. — Мне еще не приходилось встречать ни одного храбреца, или глупца, — готового сунуть руку в нору, если он знает, что там может дремать гадюка.

— И то верно… — кивнул бывший барон. — Ну а бечевка, на тот случай, если в какой-то миг любопытство все же окажется сильнее страха. Не зря же говорят, что оно даже кошку сгубило. Ладно, разберемся. А сейчас, Медведь, разрешаю тебе взять золото из сундука и отнести его нашим воинам. Как бы там ни было, а выкуп от побежденного города они заслужили. Крепкий мешок надеюсь, есаул, ты не забыл с собой прихватить?

— Вот… — Медведь продемонстрировал большую кожаную сумку, в которую легко поместился бы весь скарб баронства.

— Ну и славно. Выгребай все, до донышка… А мы с Лукашем, пока, сходим к баронессе Анжелине. Надо ж расспросить ее о ларце.

— Я с вами, — забеспокоился харцыз. От избыточного волнения у него даже усы встопорщились.

— Да мы быстро…

— Не, — уперся тот, загребая монеты обеими руками. — Один не останусь. Кто его знает, чего тут еще понастроили. Шагнешь не туда и все, поминай, как звали. Мельничук, подержи сумку. Ханджар, не торопись, мы мигом управимся. А не хочешь мною падчерицу пугать, так я и в коридоре обожду.

— Ну, пусть… — согласился Владивой, который как раз именно по этой причине и хотел подняться к девушке только вдвоем с Лукашем. — Вместе пришли, вместе и уйдем. Тогда не торопитесь, камешки в мой кошель отдельно сложите. Может, если я их Дуброву оставлю, то и Анжелина разговорчивее будет?

— В сокровищнице Кара-Кермена и без этой горсти всяческого добра полно, а хлопцам нашим, за труды, и того что я уже нагреб с лихвой хватит… — с пониманием отнесся к пожеланию Ханджара есаул. — Особенно, если в этом ларце нечто такое, что гораздо ценнее любой кучи золота и прочих побрякушек окажется.

* * *

Надо отдать должное Анжелине, в комнатах баронессы оставалась хотя бы видимость порядка. Нет, что и здесь не убиралось уже несколько дней, бросалось в глаза сразу, но — стоило лишь перейти в крыло, традиционно занимаемое хозяйками замка, как количество следов пьяного разгула уменьшилось почти до норм приличия. Более всего напоминая небольшой сумбур, воцаряющийся в любом доме или дворце, после большого празднества.

Что-то стоит или лежит не на своем обычном месте, перекосилось зеркало или картина… Поверхности столешниц или полок, особенно из темных пород дерева или шлифованного камня, уже чуть подернулись матовостью пыли. В вазах цветы, судя по слегка увядшим и начавшим осыпаться лепесткам, как минимум двухдневной свежести. На улице белый день, а на некоторых окнах гардины все еще задернуты, как в ночное время. Свечи оплыли до самого основания, поскольку горничные их явно забыли вовремя потушить… Да и заменить на новые — тоже.

— Бог шельму метит, — проворчал Владивой, с явным неудовольствием взирая на все это безобразие, в некогда собственном доме.

— Что? — переспросил Медведь, не расслышав сказанных слов.

— Говорю, что на месте Лукаша, я бы и сам Секирника прибил… Разве ж можно весь город до такого скотского состояния доводить?

— И то верно, — сохраняя серьезное выражение лица, кивнул есаул. — Безобразие… Совсем не по харцызкому обычаю. Другое дело, вырезать всех, кроме пригожих девок и молодиц.

Слова Медведь произносил жестокие, а глаза его при этом смеялись. Он даже подмигнул Мельничуку. Мол, шучу я. Похоже, уловил смысл и Владивой.

— М-да, прав ты, вообще, друг Медведь. Пьяный проспится, мертвый — никогда. Но, ведь еще неизвестно, чем бы все штуки Секирника закончились. И что от Дуброва осталось бы, задержись я в пути хоть на день. Так то…

Харцыз внимательно поглядел на него.

— Владивой, а ты часом на двух стульях усесться не задумал?

— А что? Считаешь, королевский венец будет плохо смотреться рядом с обручем Ханджара?

Так широко Медведь не думал. А потому только плечами пожал.

— Ну, тогда велю его в браслет перевить… — усмехнулся Владивой. Потом подошел к угловому столику и взял с него кувшин. Понюхал, потом пригубил. Почмокал губами и приложился к кувшину так, что только кадык ходил. — Ух! — оторвался, наконец. — В те годы, когда я был здесь воеводой, вино из этой бочки подавали только самым именитым гостям. Угощайтесь, уверен — ничего подобного вы прежде не пробовали. Чудесный напиток. Один только запах чего стоит…

Увидев, как в один миг судорожно перекосилось и позеленело лицо Лукаша, он усмехнулся и протянул сосуд Медведю. Есаул жеманиться не стал и в пару глотков осушил кувшин.

— Да, знатное винцо, — похвалил чуть свысока. — Да только в Кара-Кермене…

— Пришли, — не стал выслушивать харцызкое бахвальство Владивой, указывая на дверь в свой бывший кабинет. — Оставайся здесь. Насколько я узнал характер своей падчерицы, она должна быть здесь. Лукаш, тебе первому заходить. Не будем сразу пугать баронессу, а то разговор не получится.

— А ну, погодь… — оттер парня в сторону Медведь. Сам встал сбоку от двери и рывком дернул на себя створку. Тяжелая дверь распахнулась, как невесомая калитка. Есаул выждал секунду и кивнул. — Вот теперь порядок. Можешь заходить.

— Ты чего? — недоуменно поинтересовался Владивой.

— А ты? — ответил тот. — Небось, тоже о самостреле подумал? Жалко парнишку… Понравился он мне, больно смышленый. Пригодится еще…

— Совсем сдурел? — возмутился Владивой. — Какие еще самострелы? Это ж надо, решил я парнем прикрыться хотел?

— А что. Нормально… Каждый так бы сделал.

— Ладно, потом договорим. Держи ларец и стой здесь. Надо будет, позову.

Переступив порог комнаты, Владивой удивился снова.

Осада и прочие военные действия, сочетались у него с тягостями и лишениями, а потому он готов был увидеть Анжелину изможденной и постаревшей от потрясений и забот. А вместо этого — узрел румяную, разбитную девицу, взирающую на мир затуманенными глазами и глупо хихикающую в разговоре с Лукашем.