Поцелуй змея (ЛП) - Харрисон Теа

Хищник, взявший над Руном контроль, критическим взором изучал свою жертву.

Весь ее вид — идеальная картинка, не к чему придраться. Оценить ее сердцебиение невозможно, у нее нет пульса. И она старательно избегала смотреть ему в глаза. Прекрасное тело едва касалось спинки кровати, этакое застывшее в своем изяществе изваяние, притворная и неестественная поза. Совсем иное существо, не тот непримиримый, неутомимый тигренок, которого он покинул лишь несколько мгновений назад. Да и с чего ей не быть теперь другой, ведь для нее этот момент минул многие тысячи лет назад.

Вот только весь этот вид был чересчур идеален, и здесь крылся главный ее промах. Реакция на то, что произошло между ними днем, на всю эту засасывающую, сумасшедшую страсть, на их смех и моменты настоящей близости, должна была быть куда острее. Воспоминания из сегодняшнего эпизода должны были естественным образом всплыть в ее сознании, как это происходило первые пару раз. Но о чем она толкует ему сейчас, сводя все к безразличному отрицанию?

Ураганным шквалом сквозь него пронеслась ярость. Одним рывком он пересек комнату и придавил ее к кровати, нависая сверху. На ее лице мелькнул шок, когда он сжал нежное горло в своей когтистой лапе.

— Чертова лгунья, — прошипел зверь ей в лицо.

Глава 16

Карлинг не сводила глаз с нависающего над ней чудовища. Очертания его лица размылись под пеленой слез, которые она ни за что на свете не должна пролить. Хищный взгляд улавливал малейшие изменения в ее лице, а оно только и ждало, чтобы выдать с потрохами. Рун склонился над распростертым телом, сжимая между своих коленей ее бедра. Все кости в его теле как будто покорежило, лицо, грудь, мощные, в жилах, руки. В этом полу-превращении он больше походил на льва, чем на орла. Он сдавил ее горло, Карлинг чувствовала когти на своей яремной вене. Когти второй руки глубоко вошли в матрас рядом с ее головой.

Массивное тело монстра вибрировало в чудовищном напряжении, но, даже сминая ее в железной хватке, упираясь основанием ладони ей в ключицу, он не причинял никакого вреда, едва ли оцарапал.

Когда Тьяго был в таком состоянии, он выпотрошил себя ради любимой женщины.

Она сделала это с Руном. Они сделали это друг с другом.

Карлинг коснулась странного прекрасного лица полульва-получеловека, и тот огрызнулся в ответ. В тот же миг ее запястье оказалось зажато в зубах, белоснежных и невообразимо мощных. Ему ничего не стоило раздробить все кости на руке этими челюстями, однако он держал ее так аккуратно, так нежно, его клыки не повредили бы даже яичную скорлупу.

— Ты прекрасно знаешь, что я не лгу тебе, — сказала она Руну. Карлинг не понимала даже, как ей удавалось сохранять голос ровным. — Мы с тобой отправились в странное, чудесное путешествие. Для меня большая честь, что ты решил остаться и пережить его со мной, но тебе пора уйти, Рун.

«Не говори мне, что я должен и не должен делать, прошептал грифон в ее голове. Я не давал тебе права отсылать меня».

«А я не давала тебе права остаться», очень тихо ответила Карлинг.

Взбешенный рык вырвался из его груди. Мотнув головой, он резко дернул зажатую в пасти руку, выражая свое недовольство.

«Что за хрень? Я тебе не какой-то слуга, которого можно прогнать, если что-то не устроило. Карлинг, я твой любовник».

— А я все еще умираю, — ответила она. — Обещаю, что до последнего буду бороться, буду искать любые возможности исцелиться, но факт остается фактом — я могу умереть.

Его взгляд наполнился непоколебимой уверенностью. «Я собираюсь разделить с тобой и эту часть путешествия. Я тоже собираюсь бороться за твою жизнь. Я собираюсь говорить тебе, что я думаю и что чувствую по этому поводу. И если все-таки наступит этот момент, я буду держать тебя в своих объятиях до конца и разделю с тобой каждое драгоценное мгновение».

Ухватиться за него и больше никогда не отпускать, несмотря ни на что. Какая прекрасная мысль, и в то же время совершенно ужасная, вызывающая такую невероятную бурю чувств внутри, что Карлинг зажмурилась. Две слезинки все же выскользнули из под сомкнутых век. И когда стена, в которой были замурованы все ее эмоции, дала трещину, больше не было сил остановить дальнейшее разрушение. Ее захлестнула река слез.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Всегда была река.

Карлинг почувствовала момент, когда из его тела ушло напряжение. Челюсти разжались, выпустив запястье, и ослабли тиски, сжимавшие ее горло. Рун нежно гладил ее виски, стирая слезы тыльной стороной пальцев.

Карлинг подвигала бедрами, втиснула между их телами колено, и, резко развернувшись, сбросила его с себя. Он с грохотом приземлился у двери в ванную. Она спрыгнула с кровати и зашагала к гостиной.

— Мы трахались, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — вот и все. Было весело, мы неплохо развлеклись, но всему приходит конец. С этим пора завязывать и двигаться дальше.

Разумеется, он сможет, ведь она после каждой их встречи смогла. Все, что она получила тогда, на заре своей покрытой туманом юности, — лишь один поцелуй, одно обещание, никому не позволяя с тех пор себя целовать. Ни единого раза на протяжении долгих тысячелетий, презирая всякую логику и смысл.

Даже двигаясь дальше в остальных аспектах своей жизни, она продолжала цепляться за это воспоминание, ведь когда-то давно он заглянул ей в глаза и сказал: Я жду тебя всем своим существом. Теперь уже неважно, как сильно ей того хотелось, но она не могла позволить ему остаться.

Словно груженый товарняк влетел ей в спину на полном ходу. Ударом ее отшвырнуло к ближайшей стене с такой силой, что из груди вырвался то ли стон, то ли крик. Она не успела среагировать, а Рун уже зажал ее запястья над головой, пинком раздвинув ноги. Он вдавил ее в стену по всей необъятной высоте своего тела, врезавшись бедрами ей между ног, поймал в плен, используя лишь физику рычагов, свои сверхскорость и силу. Его пульс бил по нервам, словно отбойный молоток, исходящий от него жар поглощал заживо.

Шокирующее возбуждение вихрем пронеслось по ее телу. И хлынуло между ног обильной влагой. Она смотрела наверх, туда, где его руки сковывали ее запястья, и билась изо всех сил, пытаясь освободиться. Но как бы она ни старалась, Руна невозможно было сдвинуть с места.

И все же она не беспомощна, пока ее рот свободен. Можно было как минимум прошептать заклинание, которое обездвижит на время, а то и выбрать что-нибудь покрепче, чтобы причинить куда более реальную боль.

И он знал. Потому что помнил, как Карлинг разозлилась в прошлый раз, когда он полностью лишил ее возможности двигаться, и вот она снова поймана в плен, но с лазейкой для побега. Осознание, что Рун заботился о ней, даже когда сам плохо контролировал себя, даже после ее циничного и жестокого обращения, взрывало голову изнутри. Она раскрыла ладони, пытаясь найти в себе силу воли и скастовать, наконец, заклинание, выиграть себе те несколько нужных мгновений и вырваться. Но слова покинули ее, голова превратилась в чистый лист. Все мысли унесло горячим ветром.

Он тяжело дышал. Ей в зад упиралось красноречивое свидетельство его возбуждения. Карлинг попыталась было бороться, но с его губ сорвался резкий стон, и он еще сильнее прижал ее бедрами к стене, в ответ она ощутила новый прилив возбуждения. Всегда такая уравновешенная, сейчас она ощущала, будто сгорает в лихорадке, не в состоянии унять дрожь.

Он коснулся губами основания ее шеи, обжигая дыханием позвонки, и в этот момент ее колени внезапно ослабели. Если бы Рун не держал ее, она бы просто упала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тут такое дело, — прошептал он. — Я люблю тебя. Я не хотел этих чувств. Я боролся с ними. Возводил барьеры, но все они рухнули, один за другим. Не из-за чего-то конкретного. Из-за всего того, что ты сделала, здесь в настоящем, и давно, в прошлом. Из-за всего того, чем ты была, и того, что ты есть теперь. И, блять, я просто люблю тебя, и тебе, твою мать, придется смириться с этим. Ясно?