Король лжи - Джон Харт

– Ты хочешь знать, почему я выбросил в реку оружие, если не убивал его. – Это было утверждение, не вопрос.

– Теперь кое-что проясняется.

И я наконец заговорил, я не останавливался, пока не объяснил ему все. За все это время он не проронил ни слова.

– Итак, ты собирался поджариться ради Джин.

Я кивнул.

– Именно поэтому ты выбросил оружие.

– Да.

– Расскажи мне еще раз, почему ты подумал, что Джин нажала на курок.

Ничего конкретного я не мог рассказать. Я ни с кем не мог обсуждать ту ночь, когда умерла мама, – ни с Хэнком, ни с кем-нибудь другим. Я не знал, примет ли он мое объяснение без понимания того, что могло заставить Джин убить Эзру, но это был шанс, который нельзя было упускать.

– У Джин долгое время не все было в порядке с психикой. У них с Эзрой были проблемы.

– Хммм, – протянул Хэнк. – Проблемы.

– Это семейные дела, Хэнк. Я не могу говорить об этом. Можешь верить мне или не верить. Помочь мне или нет. Но это все, что я могу сказать.

Он стих на целую минуту, глядя куда-то мимо меня.

– Ты много чего мне не говоришь.

– Да. Но, как я сказал, это семейные дела. – Я колебался. Мне не хотелось просить, но, кажется, я был близок к этому. – Я не убивал его, Хэнк. Он был лживым и высокомерным ублюдком. Хорошо. Я признаю это. Но он был также моим отцом. Во многих случаях я готов был избить его – но не убить. Поверь мне.

– А пятнадцать миллионов долларов? – напомнил Хэнк, и сомнение снова омрачило его лицо.

– Я никогда не стремился заработать как можно больше денег, – ответил я.

Хэнк поднял бровь, глядя на меня.

– Заработать деньги – это не то же самое, что их иметь. Ваш отец родился бедным. Держу пари, он понимал это.

– Я не хочу этих денег, – повторил я. – Никто их не получит. Он оставил мне также дом и офис. Это, вероятно, стоит около двух миллионов. Так что я продам их, отдам половину Джин и буду богаче, чем когда-либо планировал в своей жизни.

– Шестьсот штук баксов – не пятнадцать миллионов.

– Вполне достаточно, – произнес я.

– На такое может пойти один парень из миллиона. – Хэнк сделал паузу. – Ты тот самый парень, Ворк?

– Думаю, что да.

Хэнк откинулся назад на своем сиденье.

– Я бы взял эти пятнадцать миллионов, – сказал он, и я понял, что Хэнк поможет мне.

Он завел автомобиль и отъехал от обочины. В течение нескольких минут мы ехали молча.

– Так что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Хэнк. – Насколько я понимаю, у нас ограниченный выбор. Мы роем глубже под Алекс или отправляемся к Миллз, чтобы она проверила Алекс Теперь я понимаю: если ты не хочешь говорить с Миллз, то я с удовольствием сам организую все. Чем больше я думаю об этой идее, тем больше она мне нравится. Ты можешь прийти с повинной насчет оружия, хотя никто не говорит, что это надо сделать немедленно, Как только Миллз убедится в том, что необходимо открыть дело против Алекс возможно, мы сообщим ей обо всем Конечно, если найдут того, кто звонил, эта версия будет спорной. Миллз готова изгрызть тебе лицо, ее будет нелегко убедить. Она хочет обвинить, тебя. Это почти личное.

Я только слушал; мои мысли были далеко.

– Я думаю, что Алекс будет меня искать, – сказал я.

– Что ты имеешь в виду?

– Я рассказал Джин о своих подозрениях. Алекс не станет сидеть сложа руки. Она появится, чтобы найти меня.

Хэнк покачал головой.

– Если она убийца, то это последнее, что она сделает. Алекс будет ждать, пока все успокоится, чтобы приземлиться на тебя. Вся трудная часть дела сделана. Она может расслабиться и наблюдать за своими налоговыми поступлениями от выполненной работы.

– Возможно. – Я не пытался разубедить его.

– Так ты хочешь, чтобы я поговорил с Миллз?

– Я хочу, чтобы ты нашел Ванессу, – сказал я. – Это остается неизменным.

– Черт возьми! Сейчас не время тратить впустую силы, разыскивая какого-то человека. Неважно, что ты чувствуешь к ней. Как только Миллз найдет автора анонимного звонка, тебя арестуют, и, насколько мы знаем, полиция уже отслеживает его. Ей достаточно легко сделать фотографию для опознания. За тобой уже могли приехать, и на сей раз не будет никакого залога. Никакой действующий судья не освободит тебя. Ты будешь гнить в тюрьме, Ворк. Так что определись наконец со своими приоритетами! Время истекло.

– Я хочу, чтобы ты нашел ее, Хэнк.

– Тысяча чертей, Ворк! Зачем?

Я не хотел говорить этого, потому что не это было главным, к тому же я довольно плохо себя чувствовал. Но Хэнк должен был услышать.

– Она – больше чем моя подруга, о'кей? Она – мое алиби.

– Что? – Лицо Хэнка выразило недоверие.

– Я был с ней, когда застрелили Эзру. Я был на ферме Столен.

– Ну, Господи, Ворк. Почему ты сразу не сказал мне?

– Из-за Джин, Хэнк. Но есть еще кое-что. Надеюсь, что ошибаюсь.

– Что именно? – спросил Хэнк.

– Думаю, Алекс знала, что Ванесса является моим алиби. Возможно, она следила за ней или даже убила ее.

Хэнк проникся моим открытием.

– Я найду ее, Ворк. – Он не улыбался. – Живой или мертвой. Я найду ее.

– Найди ее живой, Хэнк, – попросил я, но он не ответил. Он глянул на меня и перевел взгляд на дорогу.

– Твой автомобиль возле больницы? – спросил он.

– Да, там.

Когда мы подъехали к больнице, я показал на микроавтобус доктора Стоукса.

– Я хочу, чтобы ты съездил домой, – сказал мне Хэнк.

– Зачем? Там у меня ничего нет.

– Действительно, – согласился он. – Но кое-что все-таки есть. Зубная щетка, бритва, одежда. Возьми все это дерьмо и найди комнату в мотеле, подальше от трассы Не слишком далеко, там, где ты сможешь отлежаться дет, или два. Вымойся. Поспи немного. Как только я найду Ванессу, мы пойдем к Миллз. Но я не хочу этого делать, пока у нас не будет подтвержденного под присягой алиби.

Я вышел из автомобиля, облокотился на открытую дверцу.

– Что ты собираешься делать?

– Свою работу, Ворк. Если ее можно найти, я найду ее. Как только устроишься, дай мне знать, где ты. Позвони на мобильный.

– Не думаю, что я смогу сидеть просто так. – Я подбирал слова, чтобы выразить то, что чувствовал. Это было трудно. – Я не хочу больше прятаться.

– Двадцать четыре часа, Ворк. Тридцать шесть максимум.

– Мне это не нравится. – Я стал закрывать дверцу.

– Эй! – окликнул меня Хэнк. Я обернулся, и тогда он сказал: – Не задерживайся дома, хорошо? Вошел и вышел. Миллз уже может искать тебя.

– Я понимаю, – кивнул я и проследил за тем, как он уезжает.

Сев в микроавтобус, я поехал домой. Я смотрел на высокие стены, когда-то выкрашенные белой краской, которая затем посерела и облупилась. Барбара всегда говорила, что у этого дома хорошие кости, и в этом она была права; но сердце его билось вместе с нами, проживающими внутри. Вместо смеха, тепла и радости была пустота, своего рода гниль, и я поразился собственной слепоте. Интересно, может быть, алкоголь сделал все это терпимым? Или кое-что еще, некоторая внутренняя неудовлетворенность? Возможно, ни то, ни другое. Говорят, если опустить лягушку в кипящую воду, она из нее выпрыгнет. Но поместите ту же самую лягушку в холодную воду и медленно нагревайте ее, тогда лягушка будет сидеть спокойно, пока ее кровь не закипит. Она позволит сварить себя живьем. Вероятно, так же было со мной и я походил на ту лягушку.

Я подумал о том, что сказал Хэнк. Его сердце билось в правильном месте. В этом отношении его голова тоже работала правильно. Но я не мог идти в гостиницу. Не мог спрятаться и ждать, что все пройдет само собой. Если Миллз приехала за мной, значит, так тому и быть. То же самое касалось Алекс.

«Что сделано, то сделано», – подумал я и вошел внутрь.

Я нашел Барбару в кухне – она застыла от неожиданности в десяти футах от двери. На долю секунды ее лицо приняло растерянное выражение, потом ее губы растянулись в полуулыбке, и она побежала навстречу мне. Я стоял на месте, выпрямившись и одеревенев, пока она обнимала меня и прижимала к себе.

– О Ворк! О дорогой! Мне так жаль, что я не встретила тебя в тюрьме. Я просто не могла. – Слова быстро сыпались из ее чрезмерно подвижного рта, так что я ощущал их на своей шее с глубоко въевшейся тюремной грязью, и это выбивало меня из колеи. Она отступила на шаг, взяла мое лицо в руки. Ее слова набирали скорость на скользкой трассе. Они наезжали друг на друга, сталкивались и падали. Слова были мягкими и слишком сладкими, подобно забытому на солнце шоколаду, – Люди смотрели на меня, ты знаешь, – говорила она. – По тому, как иногда люди смотрят, я знаю, о чем они думают. Я понимаю, что это не оправдание, если учесть то, через что ты прошел, но тем не менее… Я не могла пойти туда, в тюрьму, чтобы порадовать тебя, поскольку знала: нам от этого не будет хорошо. Поэтому, когда появился мистер Робине, я попросила его встретить тебя. Надеюсь, что все было о'кей. Но ты не пришел домой и не позвонил, и я не знала, что думать, – Она набрала воздуха. – Мне так много хотелось сказать тебе, что я не могла ни о чем думать.