Стив Джобс и я: подлинная история Apple - Стив Возняк

Помню, что тем вечером мы с Кэнди отправились в кино, на фильм «Обыкновенные люди». Не помню ни одного момента из этого фильма – только то, что мы его смотрели. Потом мы вернулись домой и легли в постель. Я лежал на спине и думал: «Так я правда попал в катастрофу, о которой сегодня говорили и которая мне снилась, или нет?» У меня же не было никаких воспоминаний об аварии. А ведь такое должно запомниться, разве нет?

Возможно ли, что я попал в авиакатастрофу и не помню об этом?

Я повернулся к Кэнди и спросил: «Я попал в катастрофу или это был сон?»

Наверное, она подумала, что я шучу, потому что сказала: «Это был сон, Стив». Так она сказала. Что это был сон. Она не играла со мной в игры. Она просто не понимала, как так может быть: я не в курсе, что попал в аварию.

У меня в голове возникла дилемма: ведь я пытался доказать себе, что такое все-таки возможно.

И вот я сидел и думал, заставлю ли я кого-нибудь все-таки сказать, была катастрофа или нет. Видимо, если бы я в тот момент был поумнее, я бы посмотрел газеты или спросил еще кого-нибудь. Но это был первый раз, когда я всерьез задумался над тем, что мой самолет разбился, что это мне не приснилось.

Я сидел тем вечером и ощущал свое тело. И у меня не было переломов или других признаков того, что я попал в авиакатастрофу. Ха! Мне даже в голову не пришло обратить внимание на отсутствующий зуб!

Так что я думал и думал. Я пытался связать все воедино. Как понять, что чего-то не было? Я ведь помнил мельчайшие детали того дня, вплоть до момента, когда потянулся к рычагу, – но не мог вспомнить, что повернул его. И тут мне в голову пришел логичный аргумент. Постойте-ка: я не помню, как сажал самолет в Санта-Каталине. А если бы я его посадил, то не мог бы забыть этот момент.

И тут я осознал, что мой мозг ведет себя очень странно. Я понял, что действительно попал в авиакатастрофу, что это было реальностью. Я вздрогнул и тут же осознал, что реально все то, о чем я начал подозревать. Моя голова тут же принялась работать, вытягивать, выстраивать воспоминания, – я чувствовал это. Удивительно, что я мог чувствовать оба своих состояния. Я только что перешел из состояния, в котором у меня не возникало воспоминаний, к состоянию, в котором они стали возникать. Я пребывал в обоих состояниях одновременно, что было очень странно.

Потом я посмотрел на прикроватную тумбочку и увидел около сотни открыток, которые получил в больнице. Мне передавали наилучшие пожелания, желали поскорее поправиться и так далее. И я прочел их. Все они были от моих ближайших друзей и коллег.

О господи, ведь я даже и не думал, что они здесь.

Но я видел их каждый вечер. Потому что они и вправду были там всегда. И так я вышел из того странного состояния, в котором воспоминания не формировались. По крайней мере, такой вывод я сделал.

На следующий день мне позвонил отец и напомнил, что я должен прийти на прием к психологу, который со мной работал. Я ничего не помнил о том, что хожу на приемы. Но я поехал в Стэнфорд к этому психологу и возбужденно принялся объяснять ему, что у меня перестали возникать воспоминания и что я не помню катастрофу, но внезапно я вышел из этого состояния. Как будто в голове у меня что-то щелкнуло. Это было поразительно.

Представьте себе, он мне не поверил! Наверное, я был слишком возбужден, когда все это рассказывал. Он принялся убеждать меня, что я болен маниакально-депрессивным психозом. Я был ошеломлен. Я рассказал ему, что у меня не бывает резких подъемов и спадов настроения и что вообще я очень стабильная личность. Он сказал: «Ну, маниакально-депрессивный психоз обычно начинается ближе к тридцати годам». Мне было тридцать. Он интерпретировал мое возбуждение по поводу вернувшихся воспоминаний как маниакальный приступ. Ну и шарлатан.

И когда наконец амнезия прекратилась, я решил извлечь из этого выгоду. Мне нужно было закончить колледж, а не возвращаться сразу в Apple.

Я осознал, что прошло уже десять лет со времен третьего курса колледжа и что если я не вернусь сейчас и не закончу учебу, то не сделаю этого никогда. А это было для меня важно. Я хотел закончить университет.

И в любом случае я уже какое-то время не работал в Apple – пять недель, о которых я не знал, – и это облегчило мой выбор. Я подумал: жизнь коротка, верно? Я принял решение.

Я подал заявление, меня приняли, и я зарегистрировался под именем Рокки Раккун Кларк (Рокки Раккун было именем моей собаки, а Кларк – девичья фамилия моей невесты Кэнди).

И вскоре после того как я принял это решение, мы с Кэнди выбрали дату свадьбы: 13 июня 1981 года. Это была потрясающая вечеринка. Аэростат с названием Apple висел прямо перед домом родителей Кэнди. Праздник получился очень ярким. На приеме выступала знаменитая фолк-певица Эммили Харрис.

На следующий день после свадьбы я нашел квартиру в Беркли, чтобы подготовиться к четвертому году учебы. На выходные я планировал вернуться в дом у вершин гор Санта-Круз, который мы недавно купили. Он был изумителен. Настоящий замок, а не дом.

Дом продавался вместе с большим участком свободной земли, что было необычно. Я устроил там теннисные корты. А Кэнди превратила маленький пруд в небольшое симпатичное озерцо. Я купил и соседний участок; вместе получилось 26 акров. Это был рай. (Кэнди, теперь моя бывшая жена, все еще живет в этом раю.)

Кэнди осталась там и занималась домом, а я на неделе жил в университетской квартире в Беркли, в двух часах езды к северу. Это был прекрасный год и очень веселый. Поскольку я учился под именем Рокки Раккун Кларк, никто не знал, кто я такой. Я развлекался, изображая 19-летнего студента, а инженерные курсы были для меня проще некуда. Каждые выходные я возвращался домой, в свой замок.

Первым делом в Беркли я записался на инженерные курсы, чтобы получить-таки диплом, а также на курсы по психологии (для тех, кто специализировался на ней) и на два специальных курса по человеческой памяти. После аварии и амнезии меня очень интересовали эти странные аспекты памяти, и я хотел понять их глубже.

Что касается моего собственного состояния, то оно, как оказалось, было довольно неплохо изучено. Такое часто случается с людьми после автомобильных аварий и авиакатастроф, и его связывают с травмой участка мозга в области гиппокампа. Ситуация оказалась типичной, и моим врачам – особенно моему психологу – нет никакого оправдания.

Глава 17

Говорил ли я, что у меня ангельский голос?

После авиакатастрофы в 1981 году и после того, как я решил вернуться в Беркли и получить диплом, произошла еще одна неожиданность.

Тогда я учился на летних курсах и выбрал занятия по статистике, чтобы иметь возможность записаться на соответствующий курс в учебном году. За рулем я слушал радиостанцию KFAT из Гилроя (Калифорния). Это радио сильно повлияло на меня в те годы, что я работал в Apple. Мои музыкальные вкусы изменились: прежде я слушал обычный рок-н-ролл, теперь же переключился на довольно-таки прогрессивный кантри.