Стилист - Геннадий Борисович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Праздничное мероприятие началось с торжественной части, где по линии городского управления бытового обслуживания наградили лучших по профессии. Антонине вручили вымпел, так как наша парикмахерская (впрочем, с моей подачи мы промеж себя называли её салонов красоты) показала отличные результаты в социалистическом соревновании по итогам прошлого года. Значок «Победитель соцсоревнования» вручили и Вере. Когда все сёстры получили по серьгам, объявили концерт участников художественной самодеятельности работников отрасли.
Первым выступил сводный хор Управления жилищно — коммунального хозяйства Москвы. Появившаяся на сцене четвёртой Караваева в сопровождении какого — то ВИА, музыканты которого костюмчиками явно косили под «битлов», исполнила песню из репертуара Ларисы Мондрус «Может нет, а может да». Мне предстояло выступать следом за ней.
— А сейчас мастер парикмахерской «Чародейка» Алексей Бестужев исполнит несколько собственных композиций на гитаре, — объявила ведущая вечера, и в зале лениво зааплодировали.
Ну да, авторство приписал себе, так как реальные авторы этих вещей либо ещё дети, либо вовсе не появились на свет. И если история с моей помощью повернёт в новое русло, далеко не факт, что появятся.
Появившись на сцене, испытал лёгкое волнение. Это не пьяному в караоке петь, где даже безголосому простят всё и чуть больше, тут публика серьёзная, советская. Ну так и я не Шнура собирался изображать, а всего лишь исполнить на гитаре пару композиций. Лишь бы не сбиться, в прежней жизни играть перед таким количеством зрителей мне не доводилось.
Подставка под ногу была как нельзя кстати, спасибо организаторам. Опустил микрофон поближе к верхней деке, взял несколько аккордов, и уже с более спокойным сердцем сыграл «River flows in you». Некоторые приписывали эту мелодию гению Моцарта, однако принадлежит она южнокорейскому композитору Yiruma, мелькает, кажется, ещё в «Сумерках». Я выучил её за пару вечеров занятий по видео в сети. Привык играть мелодию с каподастром, поэтому за оставшиеся до торжественного вечера дни переучивался играть на два лада ниже. Вроде ничего получилось, аплодисменты были более бурными, нежели перед тем, как я уселся на, кстати, довольно удобный стул с мягкой обивкой.
После лирического начала второй исполнил тему из «Пиратов Карибского моря». Народу понравилось, уже слышались крики «Браво!» Что ж, куй железо, пока горячо, поэтому напоследок я попросил ещё один микрофон, уже для голоса. Не собирался петь, но, что называется, вошёл во вкус. Стинг — практически единственный персонаж, с которым у меня совпадали вокальные данные, и если говорю я нормальным голосом, то, как только начинаю петь, прорезается характерная сиплость, и с таким тембром приходится петь вещи определённого направления. Вот Стинг и пришёлся как нельзя кстати.
— Сейчас я исполню песню о любви, которую изначально посвятил своей девушке, но накануне Международного женского дня дарю её всем нашим прекрасным и неповторимым женщинам.
«Shape of My Heart» в акустическом исполнении зашла так, что аплодировало даже сидевшее в первом ряду руководство Управления. Мне казалось, даже отсюда, из — под света рамп, я видел светящиеся глаза Лены. Кто — то крикнул «Давай на бис!», и был поддержан десятками соратников. Ведущая концерта из — за кулис начала мне знаками показывать, мол, давай, ещё разочек можно. Я пожал плечами, что ж, если народ просит… Со второй попытки получилось вообще, как мне показалось, классно, играл и пел я уже без внутреннего напряжения.
— Ты правда написал эту песню для меня?
После завершения праздничного мероприятия мы с Леной под раннюю капель шли по вечерней Москве, и теперь она звенящим от счастья голосом задавала вопрос, на который у меня был единственный ответ:
— Да, солнышко, конечно, для тебя! Специально с самоучителем английского языка сочинял текст, а музыка у меня ещё раньше родилась.
Английский я знал если не в совершенстве, то, во всяком случае, общаться и читать — писать мог свободно. Совсем немного владел французским, в общем, не полиглот, но практически в любой стране мог обойтись без словаря, всё — таки тот же английский — язык международного общения. Естественно, козырять этим раньше времени не следовало, и так уже на крючке у Конторы, как бы вообще не приняли за агента вражеских спецслужб. Но вот тут не сдержался, спел вещь Стинга раньше него лет на двадцать.
— Лёш, слушай, тут такое дело…
Она замялась, и я её подбодрил:
— Давай уже, выкладывай.
— В общем, папа с мамой ждут нас завтра с тобой в гости.
— Погоди, мы же собирались прогуляться…
— Ну вот им очень хочется с тобой познакомиться. А то, говорят, сколько я уже с тобой встречаюсь, а они тебя толком и не знают. Давай сходим, а, ну пожалуйста, они и стол накроют.
И куда было деваться? Хотя, с другой стороны, я понимал, что в статусе просто любовника долгое время находиться не получится. Лена не раз уже в разговорах тет — а — тет намекала, что не прочь создать крепкую ячейку общества, да и я сам в глубине души был не против впервые в жизни сходить в ЗАГС. Может, возраст брал своё, или проникся атмосферой соцреализма, когда гражданские браки считались чем — то непотребным.
— Ладно, идём, — обречённо вздохнул я. — Но за тобой зайду, как договаривались, к 2 часам дня, Брежнева, напоминаю, ждёт меня завтра к 11 часам. Думаю, за пару часов управлюсь, так что к 2 часам должен быть железно.
Если в обычные дни на выход дочь генсека делала причёску и макияж сама, то по случаю праздника, заранее созвонившись, попросила подъехать меня. Юрий Михайлович был здесь же, мы обменялись крепкими рукопожатиями, после чего я занялся внешним видом Галины Леонидовны, к которой пришлось обращаться на «ты», хотя присутствие её мужа немного стесняло.
Управился я часа за полтора и, разбогатев на 50 рублей, отправился к Кисловой. Она уже вовсю прихорашивалась, волосы её были накручены на бигуди, и я помог ей довести причёску до ума. Заодно вручил крутившейся под ногами Наташке плитку шоколада и набор чешских фломастеров, которые она тут же принялась тестировать на тетрадном листе.
— А для тебя у меня необычный подарок…
С этими словами я вынул из кармана маленькую, обшитую алым атласом коробочку, раскрыл её и протянул возлюбленной. Далее последовало залитое румянцем лицо, кидание на шею и отстранение со словами «Оно же золотое!».
— Золотое, — подтвердил я как ни в чём ни бывало, — и три маленьких, но бриллианта.
Да,
