Формула счастья - Нина Ненова

Настроение у него было отвратительное. И он не скрывал это, когда мы увиделись. Было не до рукопожатий, не до Приветствий, мы даже не кивнули друг другу Подождав, пока я сойду с рейдера, Ларсен молча пошел впереди меня. А я остался стоять на месте. Через несколько шагов он остановился.

— Иди! — резко пригласил он.

— Насколько я вижу, между нами зреет конфликт, — спокойно сказал я.

— Да!

Я пожал плечами.

— Что ж тогда начнем. Обстановка мне кажется подходящей.

— Терпеть не могу твою иронию! — сказал он.

— А я — твои фельдфебельские замашки, — был мой ответ.

Ларсен прикусил губу И смерил меня гневным взглядом.

Ладно, — отрезал он наконец. И снова пошел вперея А я за ним.

— Работаю здесь уже семь месяцев, — заявил он, когда мы поравнялись. — Семь месяцев. Непрерывно.

Я бросил взгляд на распотрошенную юсианскую машину, мимо которой мы проходили.

— А результаты? — спросил я с сочувствием. — Хорошие?

— И хорошие, и плохие, — Ларсен ускорил шаги. — Важно, что они есть, понимаешь?

— Не трудно понять, — сказал я.

А он опять остановился, обернувшись ко мне:

— В таком случае, почему ты хочешь все испортить? Мы стояли возле другой юсианской машины, подобной той, которая вчера была кем-то запрограммирована перемалывать камни. По разрезам в передней части, по инструментам и смонтированному невдалеке стенду было видно, что в последнее время Ларсен изучал именно ее.

— Почему ты хочешь все испортить? — повторил он.

— Не все, — возразил я.

— А кто дал тебе право решать, что нужно испортить, а что сохранить?

— Я не жду особого разрешения от кого-либо, — ответил я. — Руководствуюсь только личными убеждениями.

— И когда ты успел их приобрести?

— Еще на Земле. В звездолете я утвердился в них, а здесь, на Эйрене, эти убеждения стали непоколебимы.

— Предполагаю, что они всецело направлены против проекта.

— В этом его варианте — да, — уточнил я.

— Ты считаешь, что возможны и другие варианты? -

— Только один.

— Какой?

— Заселение планеты нормальными людьми, в нормальных городах, среди нормальных земных растений. Без каких-либо условий тридцатилетней изоляции и прочее. И при нормальных отношениях с юсами.

— Последнее говорит кое о чем худшем, чем дилетантство, Симов. Оно говорит о наивности с твоей стороны!

— Ты так думаешь, — равнодушно отметил я.

Ларсен провел ладонью по лбу. Ему все еще было трудно справиться с охватившим его раздражением, но чувствовалось, что оно проходит.

— Я не буду пускаться в споры с тобой, — решил он. Черты его лица постепенно приняли свое обычное выражение холодной сдержанности. — Скажу только, что сегодняшний случай не должен повториться. Ни при каких обстоятельствах.

— Какой случай? «- Тебе ясно, что я имею в виду твою встречу с юсами.

— Ты залезаешь в чужую сферу, Ларсен. Не забывай, что поступки мои может оценивать только учреждение, которое меня сюда направило.

— До определенных пределов.

Увы, он имел на это право. Но я уже перешел всякие границы… Мертвые глаза Одесты Гомес как будто снова вглядывались в меня. Как вчера, там, в сумраке, населенного ее безмолвными силуэтами юсианского коридора.

Я устало вздохнул. Действительно, спорить было излишне.

— Моя задача — найти убийцу Фаулера и Штейна, а она неминуемо заставляет меня совершать не совсем удобные для тебя действия.

— Ты не упомянул Одесту, комиссар. — Ларсен, не мигая, смотрел на меня. — Не найдешь ли ты и ее убийцу?

— Думаю, что он — один и тот же, — не дрогнув, я выдержал его взгляд.

Он первым отвел взгляд.

— У меня есть нечто вроде… кабинета там, за конструк- торским отделением, — сказал он. — Пойдем со мной.

Мы направились туда. После шика, с которым была построена юсами наша база, и импозантного вида Аннигиля-ционного Дефрактора, полигон начальника базы мне показался очень бедным, если не сказать, нищенским. Он почти весь был открытым и, по существу, представлял собой не слишком хорошо выровненную бетонную площадку Присланных с Земли сооружений и инструментов было мало, и все — в неважном состоянии, а склады и то, что Ларсен назвал «конструкторским отделением», оказались легкими панельными постройками, фасады которых выглядели откровенно непрочными.

— Нет у тебя приличных условий для исследовательской работы, — подкинул я ему, таккак по опыту знал, что самый надежный и, может быть, даже единственный ключ к сердцу людей здесь — это заговорить о трудностях в их работе.

— Нет, — быстро откликнулся он. — Нет! — но потом, нахмурив рыжие брови, замолчал.

Мы вошли в упомянутый кабинет, который до известной степени мог бы сойти и за кухню. Ларсен предложил мне сесть и оставил одного. Внутри все было также скудно, как и снаружи. Обстановка состояла только из стула, длинного стола, наполовину занятого компьютером с двумя мониторами и принтером, этажерки, холодильника, умывальника и конечно же сейфа. Однако сразу становилось ясно, что здесь работает человек военный — нигде не было ни пылинки, книги стояли на полках этажерки ровными дисциплинированными рядами, стекла окон блестели, как только что вымытые.

Ларсен вернулся со стулом в руках и сел напротив.

— Действительно, условия не блестящие, — кивнул он, как будто все время рассуждал над моими словами. — Но, по крайней мере, они мне не навязаны. Ты, наверное, заметил, что юсы перебарщивают при воспроизведении земной обстановки.

— Только было бы более разумно принести сюда один-два их коммуникативных диска…

— Если потребуется, они быстро могут связаться со мной или с Вернье, который является моим заместителем, — прервал меня Ларсен. — Мы им дали наши радиокоды. Да и на базе всегда есть дежурный… Но, знаешь, Симов, пусть у тебя не складывается впечатления, что я озлоблен на них. В сущности, я воспринимаю их без лишних эмоций. И если их существование как-то меня и травмирует, то скорее умозрительно. Ты ведь знаешь, наверное, что значит для ученого постоянное столкновение с пределом его собственных умственных возможностей…

Я криво улыбнулся:

— Ты говоришь так, как будто моя встреча с юсами поставила меня по другую, их сторону «баррикады». И вообще, почему ты связываешь эту встречу с каким-то моим желанием «все испортить».

— Я был возбужден… Все же в порядке вещей было бы предварительно уведомить меня о ней, чтобы я яе получал информацию последним и от третьих лиц.

— Ты прав. Сожалею, что так произошло.