Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев

по-другому, от удовлетворения сделанного образуется заслуженная простота, реже от сказанного, но, несмотря на текущие метаморфозы, Архип Архипович воспринимал свою будничную жизнь, именно словом бред. Почему и откуда он взял это, и что чувствовал, с чем сопоставлял размеренный ход все быстрее уходящих от него дней и часов, но давно и прочно закрепил за собой перевернутое понимание, как себя самого, так и всего окружающего.

– Пойду я Игнат. Кости ломит что-то. Может двинешь со мной, попробуем еще малость сообразить – поднявшись со старенького дивана, на такой же видавшей виды веранде, произнес Архип Архипович.

– Нет, Архип, иди уже, не томи душу. Сейчас моя бабка заявится, начнет причитать. Уйду совсем с дерьмом съест – ответил Игнат Иванович.

– Как знаешь, мое дело предложить.

– Так ты ничего конкретно не предлагаешь, а так, может, что сообразим. Где соображать? В долг мне Клавка не нальет, сам знаешь и тебе тоже.

– Что сразу Клавдия. Пойдем к Фоме или, вот Рыжая борода, мне, как земля колхозу должен – уверенно предложил Архип Архипович

– Это тот, что у Натальи квартирует. Глянешь на него, придурок, придурком. Идет борода вперед торчит и сам несется, так, как будто его кто ошпарил – засмеялся Игнат Иванович, разминая желтыми от курева пальцами очередную сигарету.

– Чудаковатый мужичок, ничего не скажешь. Ты еще не все про него знаешь – Архип Архипович снова присел на продавленный диван, рядом со старинным другом.

– Помнишь Архип – начал Игнат Иванович.

– Давай затем с этим помнишь. Пойдем к бороде, денег возьмем, а тогда уже и поговорим по душам – возразил Архип Архипович.

– Мы с тобой уж сорок лет, как все по душам – вновь засмеялся Игнат Иванович.

– Не переживай, чувствую, что уж недолго нас осталось по душам лясы точить.

– Опять завел старую пластинку. А вот помнишь Саньку, как он тогда деда Василя изображал. Теперь может, кто нас с тобой изображает.

– Нет, Игнат, им сейчас до нас дела нет. Прошли те времена, когда все в одном мире существовали. Кануло хорошее время в небытие – грустно не согласился Архип Архипович.

– Ну, пойдем тогда – поднялся с дивана Игнат Иванович, суставы в его коленях громко хрустнули.

– Старость – не радость – изрек он, вместе со скрипом позвоночника, избитую поговорку.

– Сем килограммив получается – приемщик, коверкая слова среднеазиатским акцентом, сообщал Рыжей бороде итог его визита в массе.

– Давай еще раз взвесь, там больше на табло было – не согласился с первоначальной информацией борода.

– Конечно больше был, я за грязь и ржавчин списываю – уверенно произнес приемщик.

– Это где видано, чтобы там грязи столько было – бурчал Рыжая борода.

– Такой правил, не хочешь, иди в другой мест – стоял на своем приемщик.

– Ладно, давай – неохотно согласился борода.

Приемщик отошел в темноту гаражного бокса. Через минуту вернулся с потрепанным кошельком. С помощью калькулятора умножил вес на цену и начал грязными пальцами отсчитывать скомканные бумажки.

– Еще сейчас принесу – сказал борода, аккуратно пересчитав деньги.

– Давай, быстр, скоро закрывай, я уже.

– Подождешь, две ходки у меня еще – заявил Рыжая борода.

– Э нет, завтра принесешь, последнее. Где добыл стольк добра?

– Места нужно знать – расплылся в самодовольной улыбке борода.

– Давай, быстр – произнес приемщик ему вслед.

Торопить бороду и не было никакой необходимости. Он, отмеряя метры огромными шагами, выдувая из ноздрей струи воздуха и глядя на свои униформенные боты, быстро набрал крейсерскую скорость. Пыль поднималась, рядом бежала маленькая дворняжка, а через десять минут, борода с двумя сумками снова стоял возле азиатского приемщика.

На этот раз Рыжая борода не стал вмешиваться в работу приемщика. Тот отложил в сторону несколько предметов, произнес.

– Не пойдот.

Борода и после этого не стал спорить, от того что и сам сомневался в цветметности данных изделий.

– Ты что Андрюха, бабку Наталью обворовал – раздался голос Архипа Архиповича.

Рыжая борода застыл на месте. Архип Архипович с Игнатом Ивановичем подошли к нему вплотную и, как ни в чем не бывало, поздоровались с ним за руку. А приемщик в это время повторял процедуру с отсчитыванием помятых купюр.

– С половья, что ли с бабкой металл сдаете – добил Рыжую бороду, своим предположением Игнат Иванович.

– Да, я думаю, сдам весь этот хлам, а затем бабке скажу. Обрадуется, она, деньги получив – покраснев, ответил Рыжая борода.

– Первым делом, пойдет узнавать в какую цену принимают металл, а уже потом тебя оглоблей по спине отходит, чтобы не пакостил – засмеялся Архип Архипович.

Рыжая борода мялся с ноги на ногу. Приемщик передал ему деньги.

– Завтр заходи – сказал он и скрылся в темноте гаражного строения.

– Что еще есть на завтра? – спросил Архип Архипович и тут же добавил.

– Ладно, пойдем Андрюха, угостишь хорошенько стариков и дело с концом.

– Пойдем, сам хотел предложить – обрадовался Рыжая борода.

– К тебе пойдем? – спросил Архип Архипович.

– Пойдем ко мне – смело предложил Рыжая борода.

…Шкатулка из неизвестного металла, потемневшая от воздействия земли и времени, стояла на старом серванте возле небольшого телевизора. Рыжая борода приволок свое сокровище в дом, чтобы еще раз посмотреть странное содержимое, которое тянуло его к себе чем-то недоступным для понимания, но четким и сильным, мелькающим на задворках мозга подсознательно

Очень давно, Рыжей бороде посчастливилось совершить две находки, и он прекрасно помнил этот таинственный прилив возбуждения перед неизвестным, загадочным. В те годы он еще не знал сексуального влечения, не маячила еще в его голове всепоглощающая алчность. Поэтому пережитое ощущение далекой тайны сильно ударило в его детское сознание.

Нашел он в те далекие дни, две царские монеты – серебром. Искал полосатых червей, собираясь на рыбалку, а ему подвернулся волшебный отголосок давно ушедшего времени. Монеты были темные, покрытые непонятного свойства налетом. Он долго очищал их, тер и мыл. Приведя их в надлежащую форму, спрятал в коробке, где хранил очень много всякого барахла, которое казалось ему самым важным и ценным из того, что имеется в жизни.

Прятать свое достояние долго ему не удалось. Однажды вечером он забылся, и в комнату тихо вошел отец. Андрей не услышал его и увидел рядом с собой, лишь когда почувствовал его присутствие.

– Откуда это у тебя? – спросил отец.

– Нашел – честно ответил, он тогда.

Лицо отца было опухшим от слишком частого употребления спиртного. Кожа топорщилась глубокими морщинами, а карие глаза уже давно впали в глубину глазниц. Рано поседели волосы, жесты были медлительны, слова спокойны.

Одетый в старый кургузый пиджак и такие же брюки, он пришел с работы на три часа позже и должен был быть, привычно пьян, но сегодня вечером отец от чего-то выглядел абсолютно трезвым, и от него не исходил обычный для Андрея запах свежего перегара.

Отец присел на кровать Андрея, протянул молча руку, и Андрей отдал ему две драгоценные монеты.