«Илюшка смеется» и другие комедии - Николай Георгиевич Винников

Вот видите, Федор Сергеевич! Он даже не явился! А ведь предупрежден!

Ю р б а е в. Строгов будет через десять — пятнадцать минут! У него уважительная причина…

С е м и г л а з о в (Березину). Слышишь, Федор, слышишь, как о Строгове в его же коллективе…

Б е р е з и н. Слышу.

С е м и г л а з о в. А ты мне из-за него выговор!

Б е р е з и н. М-да…

С е м и г л а з о в. Да еще строгий!

Б е р е з и н. Сплоховал. Не то сделал…

С е м и г л а з о в. Признаешь, значит?!

Б е р е з и н. Куда деваться…

С е м и г л а з о в (торжествующе). Так!.. Товарищ Грошева! Разрешите мне в порядке реплики…

Г р о ш е в а. Пожалуйста, товарищ Семиглазов.

С е м и г л а з о в. Товарищи! К большому нашему сожалению, мы все здесь должны признать, что товарищ Грошева права целиком и полностью. В случае, имевшем место в горисполкоме, режиссер Строгов действительно вел себя совершенно неправильно. В то время, когда наше правительство и наша партия всячески добиваются смягчения международной обстановки, взаимопонимания, сосуществования и предотвращения термоядерной войны…

Ю р б а е в. Ха!.. В это самое время режиссер Строгов берет и взрывает в приемной горисполкома атомную бомбу!

Г р о ш е в а (строго). Юрбаев!..

С е м и г л а з о в. В это самое время, товарищ Юрбаев, режиссер Строгов при вашем активном содействии мешает нам в установлении непосредственных контактов с представителями зарубежных стран.

К р о ш к и н а (она оказывается здесь со своей раскладной табуреткой). И вовсе, миленькие, было не так. Этот самый режиссер Строгий никакой бомбы не взрывал, — зачем на человека зря наговаривать? И никому не мешал, а даже наоборот…

Г р о ш е в а. Одну минуту!.. Кто вы?

К р о ш к и н а. Я?.. Эта самая… очевидица.

Г р о ш е в а. Какая еще очевидица?!

К р о ш к и н а. Самая настоящая, из очереди там, в горисполкоме. (Показывает на ладонь.) Вот… семьдесят первая.

Г р о ш е в а (с досадой). Товарищ… как вас…

К р о ш к и н а. Крошкина я, Пелагея Ивановна.

Г р о ш е в а. Товарищ Крошкина! У нас здесь собрание…

К р о ш к и н а. Знаю, миленькая. Открытое партийное. Мне как раз на него и надо.

Г р о ш е в а. Зачем?

К р о ш к и н а. А чтобы открыто рассказать — на то ж оно и открытое! — как все было.

Г р о ш е в а. Позвольте, но…

Б е р е з и н. Товарищ Грошева, а может, Пелагея Ивановна действительно расскажет… пока Строгова нет.

Г р о ш е в а. Гм… Пожалуйста, Пелагея Ивановна, прошу вас…

К р о ш к и н а. Можно, да? Спасибо, миленькая… Я кратенько. Только про себя. Скажу и пойду. Потому как у меня дома внуки-школьники и надо еще мне с ними к завтрашнему дню и арифметику, и физику, и химию повторить… Так вот, значит. От самого первого дня моего рождения я — Пелагея. И все мои шестьдесят годков никто в этом не сомневался. А пришла я в горсобес, чтобы, значит, на пенсию оформиться, и вдруг стоп — засомневались!.. Что такое? Почему? А потому, что в одной бумажке, давней справке с работы, какой-то миленький мне вместо «Пе» взял да и поставил «Па»! Получилась Палагея! Чтоб его намочило да не высушило!.. Три месяца я из-за этого в горсобес зря ходила. А потом меня один бывалый надоумил: сходи в горисполком, к председателю или заместителю. Я и пошла. Три недели всего ходила, и все мое дело моментально разрешилось. Товарищ Строгий всех нас, кто был в очереди, пригласил, а товарищ Семиглазый принял. Я ему внимательно все рассказала, а он кратенько выслушал, взял авторучку, зачеркнул на справке «Па», написал «Пе» и резолюцию наложил: «Исправленному верить!..» А вчера я уже и пенсию получила. О чем и сообщаю. А еще от чистого сердца выношу благодарность товарищу Строгому и товарищу Семиглазому. И в активе у них всегда быть обещаю. А теперь я пойду. Потому как у меня дома внуки-школьники…

Под аплодисменты участников собрания Крошкина пробирается к выходу.

С е м и г л а з о в. Гм…

Б е р е з и н. Опять ты влип, Иван.

С е м и г л а з о в. Почему? Благодарят ведь!

Б е р е з и н. Строгова благодарят.

С е м и г л а з о в. И меня тоже.

Б е р е з и н. По недоразумению, по простоте душевной.

С е м и г л а з о в. Федор! Но ты же сам сказал, признал… Я потому и выступил.

Б е р е з и н. Сказал: зря мы тебе выговор дали. Придется снять, наверное…

С е м и г л а з о в. Ну вот!..

Б е р е з и н. Вместе с тобой.

С е м и г л а з о в. Что-о?! Товарищ Грошева! Разрешите в порядке справки…

Г р о ш е в а. Пожалуйста, товарищ Семиглазов.

С е м и г л а з о в. Товарищи! Я бы хотел… Я бы хотел, чтобы вы поняли мое выступление как надо. В случае, имевшем место в горисполкоме, режиссер Строгов вел себя неправильно, если смотреть на его действия с точки зрения чисто формальной… с такой точки зрения, на какую мы с вами ни в коем случае становиться не должны и не можем…

Г о л о с а.

— Непонятно, товарищ Семиглазов!

— Как же вел себя Строгов: правильно или неправильно?!

Ш е с т е р и к о в  появляется у входа на сцену.

Ш е с т е р и к о в. Пустите меня! Пустите!..

Г р о ш е в а. Что такое?

Ш е с т е р и к о в. Кто здесь у вас главный? Кто распоряжается?!

Г р о ш е в а. Ав чем дело, товарищ?

Ш е с т е р и к о в. Прекратите! Сейчас же!

Г р о ш е в а. Что прекратить?

Ш е с т е р и к о в. Передачу о моем проекте! Я Шестериков. И я протестую. Это недобросовестно, нечестно…

Б е р е з и н. О чем вы говорите, товарищ Шестериков? Где и что, по-вашему, нечестно?

Ш е с т е р и к о в. Ваш режиссер Строгов меня обманул! Он взял мой проект и поручил разбор его… Андрющенко! А я не хочу, чтобы она, именно она — удачливый лауреат конкурса! — разбирала его, придиралась к нему, глумилась над ним! Не хочу!..

Входит  К о ш к и н.

К о ш к и н. Разрешите?..

Г р о ш е в а. Товарищ Кошкин! В чем дело? Вы же должны быть в аппаратной, на пульте управления!

К о ш к и н. Там Строгов, Ольга Степановна. Дело в том, что мы с ним вместе… Он принял все исправления, которые потребовала товарищ Андрющенко, и мы с ним вместе…

Г р о ш е в а. Что-о?!

К о ш к и н. Да, все абсолютно.

Б е р е з и н. Товарищ Грошева! Что там происходит? Мы можем видеть эту передачу?

Ю р б а е в. Можем, товарищ Березин! У нас же техника на грани фантастики: везде телемониторы! Вот, пожалуйста… (Подходит к столу президиума собрания и включает монитор.)

На тюлевом занавесе, как на экране телевизора, С в е т л а н а  у макета Шестерикова.

С в е т л а н а. У некоторых из вас, я знаю, уже возник вопрос: а почему Андрющенко, а не кто-либо другой выступает здесь, на телестудии, по поводу проекта Шестерикова? Не очень, мол, это удобно, не очень ловко…

Ш е с т е р и к о в. Ага, слышите? Она сама понимает!..

С в е т л а н а. Хочу ответить на этот вопрос сразу: ничего неудобного и неловкого в этом нет.

Ш е с т е р и к о в. А я протестую! Протестую!..

С в е т л а н а. Потому, что Андрющенко выступает за проект Шестерикова.

Ш е с т е р и к о в. Что?.. (Растерянно.) Что она сказала?!

С в е т л а н а. Я не знаю, смотрит ли эту передачу архитектор Шестериков. Я бы хотела, чтобы он меня видел и слышал. Потому, что я должна ему сказать: вы сделали хороший, очень даже хороший проект, Андрей Васильевич, не только не хуже, но даже лучше тех, что были премированы на конкурсе!..

Б е р е з и н (выключает монитор, тихо, самому себе). Молодец, Светланка, молодец, дочка…

Г р о ш е в а. Ничего не понимаю!

Б е р е з и н. Что?.. Извините. Продолжайте собрание, товарищ Грошева.

Г р о ш е в а. Как продолжать? В каком направлении?! Может, вы выступите и скажете,